В эту «экскурсию» меня пригласил кандидат географических наук, доцент Челябинского педагогического института Федор Яковлевич Кирин, которого ныне, увы, уже нет в живых.
— Мы посмотрим пять источников, — сказал он, — выводы сделаете сами.
Первый источник мне хорошо знаком. Он у дороги на мельзавод. Кто пешком через парк, кто на десятом автобусе — едва ли не со всего города люди с банками, канистрами, флягами ходят сюда за водой. Зимой ездил сюда и я.
Вода из родника прозрачная. И то благо: прозрачная вода в наше время большая редкость. Еще можно сказать, что вода вкусная. Пожалуй, это все, что можно считать достоверным.
Говорят, есть в ней радон. Был слух, что обнаружено в ней серебро. Кто-то берет ее для засолки овощей. Кто-то утверждает, что она целебна. Наверное, нет дыма без огня, но все эти факты, как говорится, наукой не подтверждены.
Источник со склона обнесен бетонным парапетом, взят в трубу, огорожен. Мельзавод постарался. Спасибо ему за это. Правда, нынче летом по склону прорыли траншею для телефонного кабеля, ограду нарушили. Наверное, можно было как-то обойти родник.
Из трубы днем и ночью, зимой и летом течет прозрачная струя. Маленький ручеек, пройдя под насыпью дороги, вьется среди деревьев, пробирается к реке Миасс. Слабенький, но зато самый чистый приток реки.
Мы подставили под струю трехлитровую банку и засекли время: банка наполнилась за девять секунд. Литр за три секунды. Всего-то. Но два ведра за минуту. 1200 литров за час. Почти 30 тонн за сутки.
Осенью источник слабеет. Прошедшей зимой он вдруг почти иссяк, и люди стояли в очереди, чтобы набрать воды под тонкой струйкой. Потом родник так же неожиданно оживился.
Через дорогу, правее, из такой же трубы вытекает еще один источник, но им пользуются редко — ему просто не доверяют, хотя вода в нем тоже как будто прозрачная.
Вдоль полотна детской узкоколейки идем дальше, и минут через десять, у станции Пионерская, Федор Яковлевич сворачивает с тропы. Под старой сосной, ниже выступающих из-под земли гранитных глыб, — дощатый сруб. Доски сгнили, покрылись мхом. На сухом дне — слой хвои, листьев, обугленных шишек. Я ткнул пальцем — сырость, чувствуется, вода подступает близко.
— Колодец был глубиной метра два, — говорит Федор Яковлевич. — Рядом стоял поселок геологов, они ходили сюда за водой.
От сруба ниже по склону — сухое руслице, заросшее хвощом. Хвощ тоже чует близкую воду.
— Прежде тут был райский уголок, — вспоминает Федор Яковлевич.
Я оглянулся: вековые сосны стоят островком, среди них несколько берез, кусты поодаль. Выше источника — светлая травянистая поляна. Летом тут, конечно, прекрасно. А если еще живой родник и ручей от него — действительно, райский уголок.
— Назовем этот источник вторым и пойдем к третьему, — предлагает Федор Яковлевич.
Добираемся до урочища Монахи, заросшего редкой полынью, усыпанного камнями и пнями, с бывшим трамплином и зеленой трансформаторной будкой. С высоты сквозь хилые сосенки видна болотистая, изумрудная пойма Миасса, сама река и деревня Шершни за ней.
Спускаемся вниз, в тенистые заросли, идем по дощатому настилу через влажный лог и выходим к третьему источнику у поселка Каменные карьеры.
Бетонное кольцо на камнях, среди камней вода. Жив ли родник? Вроде бы никакого стока. Но чуть ниже кольца едва заметное движение воды: течет.
— Здесь, конечно, тоже выклинивается водоносный слой, — говорит Федор Яковлевич, — но и тут запущен источник.
Мужчина из ближнего дома выходит с ведрами.
— Что ж вы не чистите колодец?
— А никому ничего не надо.
За водой, однако, ходят сюда многие.
Тропа ведет нас дальше. Пересекаем бетонку, ведущую к плотине Шершневского водохранилища, вновь углубляемся в бор. Тишина. Ароматы осеннего, но еще не тронутого заморозком леса. То тут, то там грузди, срезанные, но не взятые грибниками.
Все-таки очень нам повезло, челябинцам: такой бор у самого города! Древний бор, а с некоторых пор еще и вода, рукотворное озеро. Обычные у нас западные ветры, набрав скорость на вершинах Уральского хребта, освежившись над голубой гладью озерного края, достигают Челябинска и тут у самого города пересекают Шершневское водохранилище, пронизывают бор, приносят в город чистейший сосновый воздух и очищают наши улицы и заводские территории от пыли, дыма и гари. Плохо нам дышалось, если бы не эта «лесопарковая зона». Много хуже, чем сейчас. И есть, конечно, своя логика в том, что забота о Челябинском боре доверена, поручена, а лучше сказать, навязана промышленным предприятиям города.
Четвертый родник — зрелище печальное. Что-то вроде ящика, утопленного в грязь, и в нем мутная лужица. Мусор, хлам вокруг — следы, иначе не скажешь, чьего-то разбоя.
А место тоже живописное. И от пляжа несколько минут ходьбы.
Дальше по берегу водохранилища, в кустах у самой воды, был пятый источник. Теперь в нем воды нет.
О родниках сказано. Теперь вопрос: как с ними быть?
Простите, а может быть, никак? Ну, были родники — не стало. Проживем, небось, и без них. Город ими не напоить. Зачем они нам? Всего-то пять родников.
Наверное, обойдемся и без них. И все-таки хочется, чтобы они остались. Почему — не сразу объяснишь. Может быть, потому, что родник не сделаешь. Можно сделать фонтан, бассейн, арык, а родник — он рождается сам, неповторимый. И иногда стоит набрести на источник или прийти к нему специально, чтоб испить целебной воды.
На прощанье Федор Яковлевич посоветовал мне позвонить куда следует, чтобы узнать, кто должен позаботиться о родниках. И между прочим напомнил, что источники сами по себе и весь бор в целом — это памятники природы.
Но куда позвонить, кому? Даже неловко как-то: у всех важные дела, и вдруг — родники…
Ну, позвоню я в горисполком, в управление благоустройства — что они могут сказать? Скорее всего, скажут, что они озеленяют, асфальтируют, а родники — это не по их части.
Я все-таки позвонил Татьяне Николаевне Аксеновой, инженеру-озеленителю.
— Родники? — переспросила она. — У нас в управлении ими никто не занимается. Мы озеленяем, асфальтируем, а малые формы и поручить-то некому. Родники… А что, они у нас есть? Я даже не знала.
Можно позвонить гидрогеологам. В парковой зоне они, наверное, работали, но вряд ли интересовались родниками.
Я все-таки позвонил гидрогеологу Раисе Михайловне Соловейко.
— У подножия горы Монахи мы пробурили скважину. Воду нашли. С содержанием радона. Малая минерализация. Вполне годится для лечебных целей. В каком состоянии та скважина сейчас, не знаю. Есть вода и у Каменного карьера. И в других местах есть. Вообще радоновые воды встречаются в гранитных массивах, а бор стоит на граните. Но работы велись более десяти лет назад.
Позвонить бы в общество охраны природы, там-то, конечно, о родниках знают и заинтересованы в том, чтобы их сохранить, но что может оно, общество?
Я позвонил в совет Центрального района.
— Нас самих беспокоит судьба родников, — сказала мне заместитель председателя Анастасия Даниловна Харитонович, — но как с ними быть, я не знаю. Я постараюсь разобраться и позвоню вам дня через три.
А городское лесничество? Конечно, лесники должны следить за источниками. Но что, кроме того, могут они? Ведь у них ничего нет.
— Да, — сказала лесничий Роза Николаевна Брюхова, — лесник в своем обходе должен знать родники как свои пять пальцев. Но у нас ничего нет. Только дрова и ветки. А нужен бетон. Тут заводы надо подключать.
— А за кем закреплен квартал?
— За станкостроителями.
Итак, завод? Больше некому? Значит, я должен позвонить директору объединения и спросить, почему предприятие не чистит родники в парке? Звучит?
Я не позвонил директору. Пусть станкостроители сделают для города что-нибудь более соответствующее масштабам объединения, например, построят очистные сооружения на озере Шелюгино.
Но как быть с родниками?
Источники Челябинска и его окрестностей тридцать лет назад исследовались студентами педагогического института под руководством профессора А. Д. Сысоева. Тогда они обнаружили 11 родников, некоторые из них — в самом городе. Двадцать лет назад исследование повторила группа школьников и нашла только пять действующих ключей. Юные гидрогеологи отметили также, что и те родники, что остались, «изменили свой режим в сторону уменьшения дебита воды».
Ключи слабеют. Сократилась ли площадь питания (вон какую территорию город покрыл асфальтом) или изменилось еще что-то, неизвестно, но если так пойдет и дальше…
Я вспомнил, что недавно был жив еще один родничок — у стадиона «Центральный». Наверное, его уже нет.
Все-таки пошел на стадион. От северной трибуны спустился с пригорка — где-то тут должен быть ключик… Сухо. Перешел покрытый асфальтом тротуар (или дорогу?) — вода. Она течет из трубы под асфальтом. Родник придавили полотном дороги.
Ручеек протянулся на несколько метров — и опять сухо. Иду, однако, дальше. За оградой, за дорогой на мельзавод — лужа с зелеными клочьями водорослей. Островок осоки, несколько стеблей камыша, даже ряска. Вода вроде стоит. Но еще дальше по склону, прячась от глаз людских, под листьями мать-и-мачехи, течет чистый ручеек. Он пересекает торный объезд и вновь исчезает в куче мусора.
Как мы ни глушим родники, они еще живы.
Через три дня позвонила Харитонович:
— Я советовалась с архитектором Людмилой Ивановной Штакан, она сказала, что можно спроектировать все, что угодно, были бы средства. Значит, надо найти предприятие, которое согласилось бы финансировать работу. Будем искать. Дело, конечно, непростое. Потребуется решение горисполкома. Но начинать придется нам.
Вот именно. А кому же еще?
Пройдет еще несколько лет — и клуб «Миасс» благоустроит первый родник, что у дороги на мельзавод, в то же лето управление благоустройства приведет в порядок третий родник у поселка Каменные карьеры. Кто-то побеспокоился и о четвертом роднике, что на русле речки Чикинки, а кто — неизвестно…