А самая низкая точка района находится в долине реки Течи, примерно в четырех километрах восточнее села Нижнепетропавловского. Тут как раз на правом берегу — выходы светлой опоки. Жители деревни называют это место Белой горой. Высота местности над уровнем океана здесь — 124 метра.
Мы беседуем с Владимиром Константиновичем в школьном музее. Под стеклом витрин — археологические находки, образцы минералов, документы, книги. На стенах развешены карты туристских маршрутов, фотографии памятников природы. На полках — предметы быта, старинные вещи.
Заходит девочка. Показывает камешки. Владимир Константинович рассмотрел их, назвал. А девочка не уходит.
— Ты их принесла показать или оставить?
— Оставить, — тихо произносит ученица.
Через несколько минут еще одна гостья. Сообщила: у бабушки хранится шинель дедушки. Можно принести?
Музей растет. Другого в районе нет. И, может быть, из школьного-то и вырастет районный. Владимир Константинович уже на пенсии, но сюда приходит, как на работу. Музей — его детище.
Сколько их было, туристских походов, слетов, экспедиций, газетных заметок, краеведческих конференций, а, поди, разбери, какой от них толк… Есть ли кому идти дальше «по азимуту»?
Есть, признаться. Милитину Николаевну Баймакову Егоров помнит своей ученицей. А теперь она географ и биолог, «ведет» школьное лесничество. И еще есть люди, которых Владимир Константинович «заразил» краеведением.
С интересом слушаю рассказ учителя о его озерном крае.
— Озера у нас интересные. Всякий знает озеро Сугояк. Наибольшая его глубина 57 метров, но в восточной части оно очень мелко. В связи с забором воды для полива уровень воды понизился. В 1979 году Сугояк соединили каналом в озером Вторым. Однако воды в Сугояке не стало больше: уж слишком много ее расходуется для орошения. На юго-западном берегу озера имеются выходы кварцевых песков, пригодных, как утверждают геологи, для стекольной промышленности.
Самое большое озеро в районе — Второе, еще его называют Петровским. Но я помню это озеро болотом с соленой водой. Мы ходили на это болото охотиться на уток. От деревни Петровка до него было не меньше километра. Интересно, что в работе «География Оренбургской губернии» И. С. Хохлов в 1904 году, описывая Первое, Второе и Третье озера, писал:
«Говорят, что до 40-х годов (XIX века) эти озера были гораздо многоводнее, и в них водилась рыба».
Озеро Второе не отличалось, выходит, прежде постоянством. Однако теперь-то нет угрозы его обмеления. Лет сорок назад озеро стало «расти» благодаря поступающим в него стокам Челябинска. Из-за «наступления» воды несколько раз приходилось переносить тракт Челябинск — Миасское. Наконец, был вырыт канал, чтобы сбрасывать лишнюю воду в реку Миасс.
Сейчас воды озера подступили к самой околице Петровского. Вода стала пресной, и рыбаки давно уже облюбовали озеро — их тут много и зимой, и летом.
А кто знает озеро Кулат? Небольшое, всего 52 гектара. Глубина до двух метров. Дно илистое, вязкое. Некогда, еще до революции, здесь выпаривали соль. И во время войны на западном берегу стояли небольшие солеварни. Соль получалась горьковатая, но все же хоть такая.
Соленых озер в районе много. Туристы нашей школы отбирали на анализ воду из озер Сункундук и Саламаткуль. По заключению гидрогеологов вода этих озер целебна…
Дом Владимира Константиновича стоит на берегу Миасса. Весной в прибрежных кустах распевают соловьи. Но сама река… Правда, в последние годы вода в ней вроде слегка посветлела. Кое-какая рыбешка даже появилась. Но каких щук ловил здесь Владимир Константинович до войны!.. А какая была охота!
Говорим мы о природе правильно. Но сама-то она беднеет. Сохранить памятники природы и то не всегда удается.
Да и какие такие памятники? Кто их открыл и объявил? Сам же Егоров. Сто раз о них в районной газете писал. Райисполком, однако, так и не догадался о том, что официально только он может объявлять памятники природы. Может и должен.
В. К. Егоров продолжает свой рассказ:
— В пяти километрах юго-западнее села Тавранкуль обнаружили мы небольшой бор. Называется он Васильевским. Бор имеет округлую форму, так как занимает впадину. Площадь его 30 гектаров. В юго-западной части находится небольшое, сильно заросшее озеро. Подходы к бору, поросшие березово-осиновым лесом, заболочены.
Весной и в начале лета воздух в нем пропитан дурманящим запахом цветущего багульника. Это единственное в районе место, где встречается багульник. Растет здесь также брусника, клюква и даже морошка.
Очень любопытное местечко. Бор сохранился в едва ли не первозданном виде благодаря тому, что окружен топкими болотами. Не всякий рискнет пробраться через них. Наверное, это и спасло бор, который теперь иначе как памятник природы и не назовешь.
Много раз на семинарах Егоров убеждал педагогов: надо прежде всего изучить свое село, свой совхоз, свою реку или озеро. Не все его понимают. Иным кажется, что на месте ничего интересного нет и быть не может.
А у Владимира Константиновича тоже ощущение, что знает он всего лишь «малую толику». Оказывается, человеку жизни мало, чтобы узнать свой край. Уж он ли не походил по району, он ли не покопался в библиотеках — вроде бы знает район и в натуре, и по литературным источникам. Не было такого похода, чтобы вместе с ребятами не открыл что-то новое: археологический памятник, растение, не попадавшееся ранее, любопытное озеро, редкий минерал.
Все в том, как смотреть и сколько увидеть. Этому-то и надо учить.
Вернемся к беседе с учителем.
— Разве не интересен такой факт? — глаза моего собеседника загорелись. — Река Миасс близ деревни Ильино разлилась широко. Старицы на пологом левом берегу. А правый берег высок, свыше десяти метров. Здесь именно, в береговых отложениях, в августе 1832 года практикант златоустовских заводов И. И. Редикорцев впервые на Южном Урале обнаружил пласты каменного угля. Так был открыт Челябинский буроугольный бассейн. И сейчас на обрывах правого берега, частично заросшего, среди серых глин можно отыскать обнажения с прослойками пластов угля.
Примечателен Миасс у села Миасского. Здесь, на левом берегу, несколько береговых террас, поросших кустами черемухи и боярки. Заросли эти, если смотреть издалека, отдаленно напоминают виды африканских саванн. Здесь обнаружены стоянки первобытных людей.
Крутой правый берег порос сосной. Берега сложены опокой — кремнистой породой светлых тонов, довольно рыхлой. Вероятно, опока образовалась из кремнистых отложений на дне когда-то существовавших морей. Подтверждением тому является то, что среди опоки можно встретить окаменелости морских ракушек.
А у села Устьянцева были найдены зубы акулы. Правый берег здесь живописен. Почти 30-метровой скалой нависает он над водой.
Четыре десятилетия учит детей любить свою Родину Владимир Константинович, ветеран войны, заслуженный учитель республики, почетный гражданин села Миасского. И они охотно идут на его необычные уроки.
ВДАЛЕКЕЗаписки из лесной избушки
Бывает, не на шутку разобидишься на всех и на все и скажешь в сердцах: эх, уехать бы куда в глушь, в избушку таежную, подальше от этого гудящего чудища-города с его суетой сует и круговертью. Уехать, удалиться, чтобы ничего не видеть, ничего не слышать, ни во что не вникать, ни за что не биться, ничто не доказывать. Я там, как хочу, а вы тут, как хотите.
Видение таежной избушки не раз беспокоило меня, особенно почему-то зимой. И казалось оно досужим мечтаньем.
Но однажды я будто очнулся: а в чем дело? Что, собственно, мешает? Почему и не поехать в эту самую избушку? Поезжай, милок. Отдохни от людей. Успокой нервы. Оглянись. Подумай в уединении. Это полезно.
Осенью вместе с фотокорреспондентом Михаилом Петровым мы были в совхозе «Кропачевский». «Избушка? — удивился директор совхоза Олег Михайлович Аксенов. — Нет ничего проще».
В начале марта и произошло это тихое событие: мы прожили в горах несколько дней, с понедельника до пятницы.
Не так-то просто, оказывается, оторваться от цивилизации. Сначала на машине нас доставили до Илека. Выехали на окраину села — дальше дороги нет. Только шаткий зимник до пасеки, кое-как накатанный на санях дядей Мишей, Михаилом Михайловичем Кощеевым, который тут нас и ждет, чтобы увезти груз. Остается еще сказать, что в избушке нас будет трое — вместе с нами совхозный пчеловод Нагим Садыков, знаток этих мест.
Перетаскиваем рюкзаки из машины в сани, становимся на охотничьи лыжи. Ну что, до встречи? И вперед!
Сразу холодный встречный ветер толкает в грудь, сбивает дыхание. Едва скрылась за холмом деревня, а с меня уже пот ручьями. Тренированность известная, кабинетная, преимущественно застольная. К тому же ночь накануне почти не спали: поезд прибывает в три часа, остаток ночи коротали на сквозняках под высокими сводами вокзала в Кропачево. А главное — я не долечил свой грипп: нос заложен, дыхание тяжелое, глаза слезятся. Но не откладывать же дело из-за гриппа, когда все уже состыковались! Не беда, насморк я одолею.
На первом же спуске я не удержался на ногах и рухнул в снег. Самому смешно, а подняться не могу: снег глубок, не на что опереться. Дядя Миша тут же срубил мне две палки. С палками балансировать легче, но и жердью не всегда найдешь опору — мы вошли в лес, снегу тут на метр.
А Миша ничего, идет бойко, от саней не отстает, даже успевает снять стог сена в логу, заросшем лозняком.
Подъем, спуск, поворот… Снег бел. Воздух чист. Тишина устоявшаяся. Все хорошо. Только шум в ушах. И пот стекает с лица — скоро на мне начнут расти сосульки.
— Садись, — дядя Миша попридержал гнедого мерина по кличке Коля.
— Не, я сам.
Оседает под лыжами снег. Иду, как по перине. А вокруг… Впрочем, мне не до окрестностей. Пот застилает глаза, а шапку хоть выжимай.
— Садись, — дядя Миша вновь останавливает Колю.