Все бегом кинулись исполнять приказ.
В спальню Ликорис внесли ларец и, поставив перед ней, сидящей уже в пеньюаре, поклонились и вышли.
Она открыла и дрожащими пальцами начала доставать изящные украшения: подвески, серьги, кольца, браслеты, бусы из разного обсидиана. «Я даже не представляла, что из такого мрачного камня, можно сделать такие прекрасные вещи. Но почему я содрогаюсь от страха и отвращения, как только вспомню его истинную суть. Он – мой муж и я должна смириться с этим. Он не прекрасный ворон, а страшный паук, и такова моя судьба».
Эрганлавдий пошёл посмотреть, как его пауки складывают землероек в подвал.
– Повелитель, мы ещё собрали сотню касак, куда их? Той же зимой мы обошлись без них, но землероек не хватило и воины голодали.
– Этих мерзких тварей сложите в ящики в крупную соль у задней стены, меньше вони будет. Как доделаете всё, принесите жене самую жирную землеройку.
Пауки поклонились и продолжили складывать пропитание в соль по ящикам.
– Повелитель…
– Что?
– Мордвин ждёт вашего приказа сжечь ваших наложниц.
– Пусть сжигает, – бросил так легко, будто речь шла не о живых существах, делящих с ним много лет ложе.
Воины направились к смотрителю гарему и передали приказ.
Он вместе с другими воинами вытащил кричащих паучих во двор, привязал к столбам, где проводились казни преступников и, облив горючим зельем колдуна, поджёг. Паучихи ревели и отчаянно взывали к милости повелителя, но он всего лишь выглянул в окно, содрогаясь от отвращения. «Вонючие шлюхи».
Ликорис тоже смотрела в окно из своей спальни: жуткое зрелище, огонь пожирал тела паучих, которые часто менялись то в тело полулюдей, то в свою страшную ипостась, раскрывая зубастые пасти в предсмертной агонии.
Когда всё стихло Эрганлавдий направился на любимое озеро. Выполз из замка и пополз в сторону скал, там обогнул его по кругу и погрузился в воду, не меняя своей сути. Проплыл к обсидиановому пауку на дно, снова залюбовавшись. «Почему же ты здесь? Не устаю задаваться этими вопросами. Кто тебя опустил сюда и зачем?» Он собрался уже отплывать, как каменный паук внезапно пошевелился. Эрганлавдий, заметив это, напрягся.
Глаза статуи загорелись алым цветом и, осветив повелителя, рот с острыми зубами открылся и он заговорил:
– Ты грозный и сильный повелитель пауков, но с твоей женитьбой на дочери владыки воронов, его сила от перьев зелья зачатия тебя, пробудилась.
Эрганлавдий опешил, но не мог раскрыть рта, чтобы не захлебнуться, и только сильнее раскрыл глаза.
– Ты двойной оборотень – паук и ворон, в тебе текут две чистые крови, самые сильные из этих кланов, взлетай.
Он не понимал, как взлетать, если никогда таких проявлений в нём не было, и тут обсидиановый паук дунул на него с такой силы, что вокруг закружилась вода, как воронка. Повелителя завертело. Эрганлавдий то сжимался, то расслаблялся, спину пронзило острой болью, да так сильно, что он невольно поднял голову, и его что–то вытолкнуло с неистовой силой вверх. Миг… и из озера вылетел чёрный, огромный, статный ворон высоко в фиолетовое небо или то, что здесь являлось таковым. В этот момент в сердце Ликорис что–то кольнуло, она вздрогнула и по какому–то наитию подошла к окну, распахнула и выглянула. Ещё не было темно, вдали виднелись скалы и лёгкий туман. И тут увидела красавца – ворона плавно летящего вокруг скал, взмахивая могучими крыльями. «Ворон? Здесь! Это невозможно. Кто он?»
Эрганлавдий пролетел над замком и внизу его заметили пауки. Они засуетились, загалдели, собрались в кучу, натянули луки и начали стрелять.
Вороница, увидев их стрелы, не понимая, почему ей так тяжело, перегнулась черед подоконник к ним.
– Стойте! Не надо! Не убивайте его!
Пауки повиновались приказу жены повелителя и убрали луки, однако дюжина стрел всё же попала в цель и ворон начал снижение, а через несколько минут упал во двор. Пауки обступили его, с любопытством разглядывая: огромный ворон, раненый стрелами, истекающий кровью. Ликорис встала на подоконник, расправила крылья и, взлетев, опустился рядом.
– Расступитесь!
Пауки отошли, пропуская её.
– Как ворон мог оказаться здесь?
– Он за вами пришёл?
Она присела рядом, пытаясь узнать его, но не узнавала.
Ворон открыл глаза, они оказались багровыми со светящимися лучами о радужки, как у пауков в момент ярости или возбуждения. Все отпрянули, не понимая, кто это.
– Молодцы мои воины, мимо вас никто чужой не пройдёт.
А когда все услышали голос повелителя; волосы на головах зашевелились.
– Повелитель? – промямлил Вобин главнокомандующий молодых пауков.
Ликорис дотронулась до головы ворона.
– Эрганлавдий? Но как?
– Пришло время раздвоения меня как оборотня. Однако, оно уже и зашло, судя по тем дыркам, которые теперь во мне.
– Нет, это невозможно! Я не хочу стать так рано вдовой, – она закрыла лицо руками и разрыдалась.
Ворон обратился в повелителя и только за спиной остались сложенные огромные вороньи крылья. Он потерял сознание.
– У вас есть целитель?
Пауки пришли в себя и, подхватив повелителя, потащили к колдуну в его хибару.
Колдун, уже предчувствуя беду, распахнул хлипкую дверь, болтающуюся наискосок.
– Заносите повелителя.
– Колдун, что с ним?
– Почему он был в ипостаси ворона?
– Что вообще происходит?
– Время пришло. Ваш повелитель имеет две оборотные сущности: родную паука и ворона, благодаря перьям владыки воронов, с которыми был зачат.
Пауки опешили, переводя испуганные взгляды то на колдуна, то на повелителя.
Ликорис тоже вошла с мертвенной бледностью на лице.
– Выйдите все, кроме его жены.
Пауки вышли и столпились за хибарой колдуна.
– Что теперь с ним будет? Вы сможете исцелить его раны?
– Не переживайте, да, исцелю, только ему нужна ещё ваша любовь. Без неё я не смогу его исцелить.
Она непонимающе взглянула на колдуна.
– Да, вы правильно поняли. Вам нужно доказать свою любовь.
– Как? Я ещё не люблю его.
– Это мы и узнаем. Мне для зелья исцеления нужен цветок Мориса, синий, как небо орлов, и только любящая женщина может его найти и сорвать. Никому другому его не удастся найти.
– Но… если я не люблю его?
– А вы попробуйте хотя бы поискать.
– Где если тут вообще нет цветов?
– В государстве сколопендр.
– Где?
– Я только читала о них из наших книг, но не вороны, не орлы никогда не видели их. Мы даже не знаем, где они обитают.
– Они живут под землёй орлов. И цветы Мориса растут у входа в их пещеру. Любящее сердце найдёт.
Ликорис перевела взгляд на лицо повелителя, кажущееся мёртвым.
– А я успею? Он же истекает кровью.
– Я остановлю кровь, и с помощью моих зелий раны затянутся, но без сока этого цветка он не придёт в себя.
– Почему так?
– Повелитель поражён волей богов. Тем, что женился на вас, он разбудил древнюю силу.
– Какую? – её голос сел до шёпота.
– Вороны боялись, что из–за вашей красоты на них кто–то нападёт, а вышло вон оно как: на вас могут напасть сколопендры, а они по моим знаниям самые кровожадные и свирепые твари, не боящиеся никого.
– А если я принесу этот цветок, бог пауков простит Эрганлавдия?
– Да, против силы любви даже боги не пойдут. Бог пауков примет двойную суть повелителя.
Ликорис встала, выпрямилась и взяла мужа за ледяную руку.
– Я найду этот цветок, уверена, не знаю, люблю ли уже тебя, но перед тем, как увидела вороном, у меня сильно кольнуло в сердце. И это знак, что связь между нами есть.
– В пещере просто иди и ничего не бойся, наше древнее колдовство сделает так, что ты выйдешь туда куда желаешь.
– Мне нужно там думать о государстве орлов?
– Нет, о государстве сколопендр.
Она кивнула, сразу почувствовав жуткий озноб только от мысли о противных сколопендрах.
Глава 4. Мир сколопендр
Ликорис не стала долго тянуть время сборов, быстро собралась, надела вуаль и вышла во двор.
– Колдун рассказал нам, куда вы собрались. Мы не пустим вас одну.
Она кивнула. Ветер развевал её длинные волосы, похожие на чёрных змей, обвивающие тонкий стан в кожаном костюме с металлическими пластинами на боках в виде лепестков лотоса, делающими и так идеальную фигуру точёной. Высокие облегающие сапоги до колен подчёркивали стройность ног. Руки украшали браслеты из обсидиана, а на указательном пальце сиял перстень с огромным сапфиром.
– Вы правильно сделали, что надели обсидиановые браслеты, это сразу покажет всем, что вы принадлежите миру пауков. С вами пойдут три десятка наших воинов.
– А сапфир это символ воронов, только мы добываем эти камни. Три десятка пауков это очень много, так мы скорее привлечём к себе внимание, да и потом они съедят всю живность в наших лесах. Дюжины хватит.
– Но, госпожа! Повелителю это не понравится.
– Повелитель в коме и сейчас я решаю, как мне поступить. Со мной пойдёт только дюжина лучших ваших воинов и точка, – её брови сошлись на переносице, придавая грозную холодную отцовскую красоту, на коже начали образовываться чёрные перья. Пауки и так не могли оторвать от неё восхищённых взглядов, а тут совсем поплыли, как под гипнозом.
Вобин выступил вперёд.
– Тогда пойду я и лучшие мои воины из молодых сильных пауков.
Она направилась на выход из замка по направлению к пещере. Воины последовали за ней. Вошла внутрь, благо, что с этой стороны крутого спуска не было, как с той, откуда она сюда входила впервые.
Пещера, как и тогда, встретила чёрной мрачностью, стены зловеще двигались, по крайней мере, ей так показалось, где–то в глубине слышалось, как падают на каменный пол крупные капли. Запах стоял невыносимый: сырости, плесени и чего–то ещё.
– Здесь всегда так?
– Не знаем. Мы тут ещё не были ни разу, но однозначно жутковато, главное, не бойтесь, мы с вами.
Ликорис, опасливо озираясь по сторонам, медленно двинулась вперёд.