– Надо достроить еще пять миль городской стены. Сдача в январе. Теперь уже не уложиться.
– Не совсем понимаю, – признался Найл. – Стена, безусловно, для того, чтобы сдерживать натиск врагов. Но какая в ней необходимость, тем более срочная, когда у нас будет заключен договор о примирении?
Тифон с Гереком какое-то время растерянно молчали, будто не вполне понимая услышанное. Наконец Тифон словно встряхнулся.
– Ой, чего это я, – сказал он с улыбкой, обращаясь к Гереку. – Почему бы и в самом деле не выпить. – Он принял стакан и торжественно его поднял, провозгласив: – За мирный договор.
Найл поднес к губам стакан, чувствуя при этом, что Тифон недоговаривает.
Сделав вежливую паузу, он задал вопрос, не оставлявший его ни на секунду:
– У вас с карвасидом был разговор о Вайге?
– Конечно. Он пообещал ответить насчет твоего брата позже. Когда я упомянул, что все произошло с неделю назад, он, видимо, решил, что торопиться нет смысла.
– Вы говорили с ним о мирном договоре?
– Непременно. Как и меня, его удивляет, что такой молодой человек в одночасье стал правителем города пауков.
– Я могу объяснить, – вскинулся Герек. – Найл все рассказал, пока мы ехали к северному озеру.
– С удовольствием выслушаю, – кивнул Тифон. – Только пока уж вы нас простите, – обернулся он к Найлу с капитаном, – нам надо пройти в соседнюю комнату, обсудить кое-какие насущные вопросы. Ладно?
– Само собой.
«Что-то странное происходит, тебе не кажется?» — спросил паук, едва они остались наедине.
«Странное? – переспросил Найл. Голова была занята мыслями о Вайге и о предстоящей встрече с Магом. – В каком смысле?»
«Лучше, если мы будем изъясняться без слов», – заметил капитан.
«А, ну да. Так что вызывает у тебя подозрение?»
«Начать с того, что нас здесь поджидали».
«Может статься, что и так. А почему ты в этом уверен?»
Капитан поколебался. Изъясняться на людском мыслительном диапазоне было для него сложновато, все равно что говорить на иностранном языке.
«Во всем этом городе пауков не видел никто и никогда. Для них мы, можно сказать, мифические чудища, пожирающие всех заживо. И тем не менее никто в мою сторону и бровью не повел, кроме, единственно, той женщины на фабрике».
«Да, я обратил на это внимание. Но может быть и другое объяснение: она просто не ожидала увидеть нас вдруг так близко».
Капитан вежливо выразил скепсис.
«А тебе не кажется странным, что высокого гостя, проделавшего для встречи с Магом отнюдь не близкий путь, держат в ожидании целый день? Прибудь любой посланник в город пауков, его бы приняли немедленно. Твоего брата Маг при желании исцелил бы тотчас: Тифон сказал, что он может делать это на расстоянии. Тогда почему заставляет тебя ждать? Чего хочет достичь? – На этом капитан осекся. – Сюда идут».
Паук со свойственной ему чувствительностью издали уловил физические вибрации: прошло не меньше полуминуты, прежде чем в кабинет возвратились Тифон с Гереком. К этому времени Найл плеснул еще вина в стакан, намеренно отгоняя сомнения, которые иначе оставались бы как неприятное послевкусие. По настроению вошедших угадывалось, что у них был напряженный разговор.
– Как насчет того, чтобы ознакомиться с дворцом? – с напускным радушием спросил Тифон.
– Очень даже, – отозвался Найл с неподдельной охотой.
У него самого дворец был чем-то вроде большущей конторы. Интересно, как выглядят настоящие чертоги.
Интерьеры смотрелись очень даже внушительно – глянцевитый паркет, тонкая инкрустация залов и коридоров. У себя во дворце Найл тоже кое-где отслеживал ремонт и понимал, что подобные украшения под силу лишь опытным мастерам и делаются годами.
Кое-что вызывало особое любопытство. В коридорах на равных промежутках были вделаны в стенные панели эдакие бусины из зеленого стекла, которые по мере прохождения возгорались подобно кошачьим зрачкам.
– Интересно, для чего это?
– Механические глаза. Через них карвасид может видеть, кто и где идет по дворцу.
Разгуливая по лабиринту коридоров, Найл дивился разнообразию. Отделка некоторых комнат и переходов была стилизована под природу, другие полнились абстракциями, в третьих пол и стены покрыты орнаментом, похожим на мавританский. Словно у карвасида настроение менялось всякий раз, когда он переходил в следующее помещение, и это сказывалось на заданиях украшавшим дворец мастерам. Кое-где стены были голые, из зеленого не то камня, не то искусственного материала; с массивной темной мебелью смотрелось впечатляюще, но как-то мрачновато. В других комнатах зеленый камень прятался под облицовкой.
Найл вслух заметил насчет смешения стилей.
– Дворец без разнообразия – бессмыслица, – коротко отреагировал Тифон, впрочем, не убедив.
У Найла дворец был просто удобным местом для проживания, вроде дома. Этот же больше походил на музей.
Следующая комната и впрямь оказалась музеем, уставленным стеклянными шкафами и ящиками. Найл замер над хрустальным саркофагом с фигурой, облаченной в кольчугу, черный кожаный камзол и штаны из потрескавшейся кожи, с поножами.
– Это доспехи, что были на карвасиде, когда он звался еще командором Сатханасом, – стал рассказывать Тифон. – А вот гетры, бывшие на нем во время зимнего перехода в Страну Призраков.
Найл с большим интересом вгляделся в лицо лежащего; впрочем, это был всего лишь манекен с раздвоенной черной бородой.
Внимание Найла привлек стеклянный ящик по соседству. В нем покоился еще один мужчина в кольчуге и кожаном камзоле, более рослый и дюжий, чем Сатханас. Воин казался живым, только кожа напоминала полированное дерево, а карие глаза были явно из стекла.
– Это Фоззил, товарищ карвасида по оружию. Именно он обнаружил вход в Страну Призраков.
– Это статуя?
– Нет. Тело забальзамировано.
Найл смотрел с мрачной очарованностью.
– А другие соратники тоже здесь?
– Из Отряда Преданных только он один. Но здесь есть Дарвид Грубин, сын Фоззила, возглавлявший нашу ударную силу, когда здешние жители готовились к вторжению Хеба. Он известен как Герой Сибиллы.
Найл оглядел кряжистую фигуру. Тоже как живой; сейчас возьмет и встанет из своего ящика.
– А вон там у нас представлено любимое оружие карвасида.
– Ух ты! «Жнец»! – указал Найл.
Атомный бластер среди двуручных мечей, секир и арбалетов смотрелся явно не к месту.
– «Жнец», – согласился Тифон удивленно. – Тебе известно о «жнецах»?
Найл хотел ответить, но его перебил Герек:
– Я сказал ему, что их изобрел карвасид.
От дальнейшего обсуждения этой темы лучше было уклониться, а потому Найл просто сделал вид, что впечатлен.
Фигура в отдельном стеклянном шкафу тоже была мумифицированной и вместе с тем смотрелась до странности гротескно: голова грушей, нос, словно расплющенный тяжелым предметом, толстые, кажущиеся резиновыми губы и мешки под глазами, как будто наполненные жиром. Туловище было пухлое, а кривые ножки так обтянуты лосинами, что в одном месте даже разошелся шов. На редкость отталкивающая образина.
– Это у нас главный распорядитель, Замго. Служил верой и правдой тридцать лет; карвасид в нем души не чаял.
– Да уж, – усмехнулся Герек. – До горничных был охоч – страсть. Ни одной не пропустил, всех обрюхатил.
– Он чем-то болел? – поинтересовался Найл, оглядывая уродливую, словно недугом перекошенную фигуру карвасидова любимца.
– Вовсе нет. Просто был одним из самых успешных экспериментов карвасида.
– Экспериментов?
– Когда-то это называлось генной инженерией. Но карвасид сделал грандиозное открытие, что на гены можно влиять через подсознание, доступ к которому открывают определенные вибрации. Ты когда-нибудь слышал про обучение во сне?
Найл кивнул.
– Здесь в основе лежит примерно тот же принцип.
– Но почему карвасид сделал его таким безобразным?
– Он проверял идею, что уродливые люди оказываются наиболее умными. Скажем, Фоззил был далеко не красавцем, но во всем отряде именно он был самым сметливым, исполнительным и работящим. Видимо, свою неказистость он компенсировал развитием других качеств.
Найл неприязненно покосился на мумию Замго.
– Ну это, мне кажется, уж как-то слишком.
– Я бы, пожалуй, согласился, – в тон ему сказал Герек.
– Зато на работе это не отражалось. Службистом Замго был образцовым.
Найл прошелся вдоль большой стеклянной витрины с остальными «экспонатами» – такими, что лучше не глядеть.
– Почему они все так уродливы? – спросил он наконец.
– Видишь ли, в ту пору карвасид работал над сравнительно простыми генетическими вариациями, и некоторые из них действительно вышли неприглядными. – Тифон указал на урода с носом, похожим на огромную шишковатую клубнику. – Красота – это гармония многих частей в совокупности. Замени одну, и общая картина испортится до неузнаваемости.
– Но он создал хоть что-нибудь, не отдающее уродством?
– Да много чего. Боюсь показаться нескромным, но и мы с Гереком тоже в каком-то смысле плоды его деяний: матери, вынашивая нас, бессознательно подвергались его воздействию.
– Только на матери Тифона, в отличие от моей, внушение сказалось не особо, – улыбнулся Герек.
Тифон с притворной сердитостью ткнул его в живот.
Проходя мимо какого-то змееобразного обрубка с признаками человечьего лица, Найл лишь гадливо отвел глаза, ни о чем не спросив.
А вот перед другим экспонатом он, наоборот, с интересом остановился. В большой прозрачной емкости с жидкостью плавал объемистый мозг.
– Вот один из наиболее интересных экспериментов, – увлеченно заговорил Тифон. – Этот мозг выращивался вне тела. Карвасид рассчитывал, что сможет подавать все внешние раздражители с потоками энергий. Человек, которому этот мозг принадлежал – ребенок-паралитик по имени Руфио, – даже не догадывался, что у него нет ни конечностей, ни туловища. Стимулируя рефлекторные дуги, карвасиду удавалось внушать ему, что он делает все, чем подобает заниматься обычному ребенку: ест, пьет, гуляет, играет. Он даже учился плавать.