Литературные критики – тоже большие конспирологи. К примеру, упоминая природу (nature) в ключевых моментах сюжета «Короля Лира», Шекспир тут же упоминает и силу (potency). Быть может, «Король Лир» – это предостережение о том, как слаб человек перед лицом могущественной природы? А если мы детально проанализируем тексты Шекспира, не обнаружатся ли в них закодированные послания с подрывными политическими лозунгами? Вдруг Шекспир был заговорщиком? Кое-кто уверен в этом, и как минимум одна книга посвящена этой идее. И вообще: может быть, Шекспир вообще не писал пьес Шекспира. Их автором мог быть Фрэнсис Бэкон, Эдуард де Вер или Кристофер Марло. Внимательно перечитайте Шекспира, и возможно, вы найдете тому доказательства. Целые тома написаны в этом духе. Мне больше всего нравится труд сэра Эдвина Дернинга-Лоуренса «Шекспир – это Бэкон» (Bacon Is Shakespeare). Почти каждая глава в нем заканчивается тремя словами, набранными заглавными буквами: «ШЕКСПИР – ЭТО БЭКОН».
Взгляните с этой точки зрения на книгу «Библейский код»[18], утверждающую, что Библия полна скрытых посланий, понять которые можно, если читать, скажем, каждую пятидесятую букву Книги Бытия. Попробуйте так сделать. Вы будете безмерно удивлены, если отыщете имена известных раввинов, даты их рождения и смерти. А что, если вам откроются предсказания о будущих событиях, может быть, Библия предвидела холокост, или возникновение коммунизма, или теракты 9/11, или «Пробуждение Силы»? Множество людей поддались уверениям тех, кто в 1998 году доказывал, будто в Библии действительно содержится такой код. Но это выдумка.
Всему этому существует объяснение, и находим мы его в сфере зрительного восприятия: наш мозг устроен так, чтобы видеть взаимосвязи там, где их на самом деле не существует (этот феномен называется апофения). Что вы видите там, на Марсе?
(Вот три фотографии одного и того же объекта из архива НАСА.)
Чье-то лицо? Не штурмовика ли из «Звездных войн»? Ничего подобного. Это просто холм.
Эпизод VОтцы и сыновьяО христианстве, Эдипе, политике, экономике и Дарте Джа-Джа
Тогда придите – и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю.
Он хотел, чтобы я занялся его бизнесом. Я сказал: «Ни за что». Он торговал офисным оборудованием в собственном магазине. Я сказал: «Никогда не буду ходить на работу ежедневно. Не буду делать день за днем одно и то же».
Эту книгу я посвятил своему сыну Деклану, поклоннику Дарта Вейдера. Ему сейчас шесть лет; три года назад у него появилась сестра Риан. Деклан очень привязан к маме, и, когда родилась Риан, я очень боялся, что он почувствует некую угрозу или утрату. Не прошло и нескольких недель с рождения Риан, как я, неожиданно для себя, стал напевать сыну песенку. Эта песня, одновременно идиотская и оскорбительная, поднялась откуда-то из глубин сознания. В ней была всего одна строчка, повторяющаяся снова и снова, а поется она с глупым восторгом и несгибаемой уверенностью: «ПАПОЧКИ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ, А МАМОЧКИ ДЛЯ ДЕВОЧЕК».
Деклан делал вид, что песня ему не нравится и что она неправильная. Поэтому в ответ он пел ее на тот же мотив, но с поправкой: «ПАПОЧКИ ДЛЯ ДЕВОЧЕК, А МАМОЧКИ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ». Тогда я говорил: «Деклан, должно быть, ты очень устал и все перепутал – неправильно поешь песенку. Ты хорошо выспался этой ночью?» И тут же получал ответ: «Папа, должно быть, ты слишком много работаешь и все перепутал – неправильно поешь песенку. Ты хорошо выспался этою ночью?»
Каждый раз, возвращаясь из деловых поездок, я первым делом подхватывал сына на руки и говорил ему: «Деклан, тут такое случилось, ты не поверишь! В гостинице в Калифорнии я смотрел по телевизору новости, и потом пошла реклама, а там люди стали петь вот так: „ПАПОЧКИ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ, А МАМОЧКИ ДЛЯ ДЕВОЧЕК“. Так что это правильные слова!» На что он отвечал: «Папа, пока тебя не было, я смотрел дома по телевизору бейсбол, и началась реклама, а там все пели: „ПАПОЧКИ ДЛЯ ДЕВОЧЕК, А МАМОЧКИ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ“. Значит, ты напутал. Наверное, очень устал?»
Хотя Деклан по-прежнему настаивает на своем варианте песенки, он всегда знал, зачем я ее пою. Поначалу она означала вот что: «У тебя есть младшая сестренка, и она забирает себе часть маминого времени, но твой отец всегда рядом». Теперь ее смысл еще проще: «Я с тобой».
У меня имеется доказательство того, что именно так он и понимает мою песню. Каждый раз, когда мы с женой уходим куда-то вечером, Деклан засыпает на нашей кровати. Вернувшись, я переношу спящего сына в его комнату и при этом тихо насвистываю безыскусный мотив песенки. Деклан крепко спит. Но во сне улыбается.
Риан теперь три года, и нашу песню в двух ее вариантах она слышала бессчетное количество раз. Иногда она сама принимается весело петь: «ПАПОЧКИ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ, А МАМОЧКИ ДЛЯ ДЕВОЧЕК». А иногда, столько же радостно, напевает: «ПАПОЧКИ ДЛЯ ДЕВОЧЕК, А МАМОЧКИ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ».
Обе версии верны. Они дополняют друг друга, а не противоречат. Риан – умница, она точно знает, о чем поет.
Сожаление
Задайте любому взрослому такой вопрос: «О чем вы сожалеете больше всего в жизни?»
Высока вероятность услышать в ответ следующее: «Я был недостаточно добр к родителям». Вероятность еще выше, если родителей вашего собеседника уже нет в живых. А если до их ухода он отдалился от родителей или просто был в плохих отношениях с ними, его ответ разорвет ему сердце. И даже если ваш собеседник был хорошим сыном или дочерью, ему может казаться, что этого было недостаточно, и вы услышите все тот же ответ. Возможно, он будет сопровождаться невольными слезами (вот и я сейчас всплакнул).
Представим, что к человеку, давшему такой ответ, вернулся с того света родитель и сказал: «Ты был лучшим ребенком на свете, о другом я не мог бы и мечтать, тебе не о чем сожалеть, и я люблю тебя». Или, если это слишком неправдоподобно, вот еще вариант: «Да, мы ссорились. Но так и должно было быть! Идеальных людей не бывает. Мы оба совершали ошибки, так что присоединяйся к большинству жителей Земли. Ты мой ребенок, мы храним друг друга в наших сердцах, и я люблю тебя». Что бы такой человек почувствовал тогда?
Если задать наш вопрос человеку соответствующего возраста, то ответ может быть другим: «Я был недостаточно хорошим родителем». Человек, имеющий взрослых детей, редко вопрошает себя: «Почему я так мало отдавал времени работе?» Он переживает об обратном: «Если бы можно было начать все сначала, я бы больше занимался ребенком». Тем, кто отдалился от своих детей или в плохих отношениях с ними, такая мысль разрывает сердце. Но даже если они были прекрасными родителями, им все равно кажется, что все можно было бы сделать еще лучше.
Представим, что к человеку, давшему такой ответ, неожиданно приезжает его ребенок и говорит: «Ах, как ты любил меня, я чувствовал твою любовь каждый день и до сих чувствую. Тебе не о чем сожалеть. Конечно, идеальным ты не был. Но для меня лучшего родителя и быть не могло». Или, если это слишком маловероятно, вот еще вариант: «Ты был не лучшим родителем, и я был не лучшим ребенком. Но еще не поздно все изменить. Я люблю тебя. Давай поужинаем сегодня вместе?» Что бы такой человек почувствовал тогда?
«Звездные войны» говорят нам именно об этом – об отцах, сыновьях и искуплении. Они словно напевают нам снова и снова: «ПАПОЧКИ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ, А МАМОЧКИ ДЛЯ ДЕВОЧЕК». Они указывают на незаменимость родительской любви и рассказывают о том, как много готов совершить человек, будь то мальчик или девочка, чтобы получить ее.
«Та большая ссора»
Каждому ребенку – мальчику или девочке – отец порой кажется эдаким Дартом Вейдером. Он большой, высокий, грозный, с оглушительным глубоким голосом, беспредельно могущественный и, по крайней мере теоретически, способный на насилие. Для любого ребенка отец одновременно и джедай, и ситх: он может быть мягким, спокойным и добрым, как Оби-Ван Кеноби, или гневным и страшным, как Вейдер. Конечно, у каждого отца своя пропорция этих составляющих. Но почти всякий с легкостью может переходить на Темную сторону (как это может казаться ребенку) и, при его безграничной силе, кажется способным на все.
В первой трилогии Лукас довольно прямолинеен в трактовке темы отцов и сыновей. Тема, конечно же, универсальная, но Лукас намекал, что у него были и личные причины обратиться к ней. Его отношения с отцом, Джорджем-старшим, были тяжелыми, в некотором смысле даже мучительными; там были и разочарования, и наказы, и запреты. Как отмечал один из интервьюеров Лукаса, Джорджа-старшего знали как «властного дельца с ультраправыми взглядами», а те, кто «знаком с Лукасом, всегда утверждали, что мучительные отношения между Дартом и Люком во многом списаны с отношений между Лукасом и его собственным отцом».
Отец Лукаса не пытался (насколько нам известно) уговорить сына перейти на Темную сторону или вместе править Вселенной. Зато он требовал, чтобы Лукас бросил свою мечту и занялся семейным бизнесом. «Мой отец хотел, чтобы я занялся торговлей канцтоварами и управлял магазином офисного оборудования… Он был очень расстроен тем, что я наотрез отказался это делать». По общим отзывам, противоборство было настолько бурным, что какое-то время отец и сын Лукасы не общались. (Тут нужно сделать паузу. Даже когда разрыв временный, для ребенка и родителя такое состояние крайне болезненно. Плавали, знаем.)
Сам Лукас описывает тот период сухо, но с вызовом: «В восемнадцать у нас была та большая ссора, когда он хотел, чтобы я занялся торговлей, а я отказался». Его отец вспоминал: «Я боролся с ним; я не хотел, чтобы он пошел в этот дурацкий киношный бизнес». И хотя Джордж-старший сказал эти слова спустя годы после событий, его гнев («этот дурацкий киношный бизнес») все еще чувствуется.