обмене информацией. Люди реагируют на аргументы других и получаемую от них информацию, а также на информационный фон референтной группы. И если эта группа склоняется к определенному мнению, то позиция индивидуума неизбежно сдвинется в сторону позиции группы. В группе, члены которой склонны считать, что Империя – это тирания или что Соединенные Штаты ведут широкую кампанию против ислама и стремятся убивать и унижать мусульман, прозвучит немало аргументов в подтверждение этих точек зрения. Противоположные аргументы почти не будут представлены просто по причине первоначального распределения позиций в этой группе.
Если люди всего лишь слушают единомышленников, то уже от этого их первоначальные убеждения становятся крепче. Явление это универсальное. Группа, члены которой считают приквелы «Звездных войн» неудачными, выслушает массу аргументов против приквелов («фу, Джа-Джа Бинкс!») и почти не услышит аргументов в их пользу («Только посмотрите, как пикируют и уклоняются эти корабли!»). Имеется немалая эмпирическая доказательная база в подтверждение теории, что информационный пул оказывает подобное воздействие на взгляды отдельных людей. (Более того, я думаю, что приквелы недооценены как раз вследствие этого эффекта.)
Второе объяснение берет за основу социальные влияния. Центральная идея здесь состоит в том, что большинству людей совсем не все равно, что о них думают другие. Поэтому, услышав мнение окружающих по какому-либо вопросу, они готовы скорректировать свою позицию. Положим, вы оказались среди группы людей, которые считают, что «Звездный путь» гораздо круче «Звездных войн», или что Соединенным Штатам угрожают мощные и неминуемые террористические атаки, или что глобальное потепление вовсе не столь серьезная проблема, как кажется многим. После того как вы узнаете о взглядах участников этой группы, вы, скорее всего, захотите подстроить под них собственные взгляды – хотя бы чуть-чуть. Вам не захочется в этой конкретной группе выглядеть глупым или аморальным человеком.
Теперь должно быть ясно, как социальные влияния могут содействовать восстанию. Если повстанцы говорят по большей части между собой, то члены их группы не захотят показаться оппортунистами или простаками, оболваненными Империей. Точно так же возникают и набирают силу движения за гражданские права. В 1970-х годах феминистское движение было подогрето социальными влияниями. Неожиданный успех усилий по защите прав ЛГБТ-сообщества в начале XXI века объясняется именно групповой поляризацией. Когда в 2015 году Верховный суд потребовал от штатов признать однополые браки, он по сути ратифицировал складывающийся общественный консенсус, который сделала возможным групповая поляризация.
И последнее. Многие люди бóльшую часть времени не испытывают полной уверенности в том, что их взгляды верны. В результате они предлагают «умеренную версию» своих воззрений из страха показаться безрассудными или не слишком умными и боясь быть исключенными из общества. А есть люди, и их тоже много, которые вполне уверены в себе, но не показывают этого, потому что опасаются опровержений. Такие люди на публике смягчают свои взгляды. В любом случае динамика группы может подтолкнуть людей к более экстремальной позиции. Как только люди понимают, что их взгляды разделяются другими, они становятся более уверенными и, соответственно, менее умеренными. Так рождаются повстанцы. Пример нам известен: Люк Скайуокер в молодые годы.
Потупив взор
Репутационные каскады играют важную роль в восстаниях. Нередко человек примыкает к ним потому, что этого хотят от него друзья и соседи – а не потому, что его привлекает мятеж. (Хан делал вид, что он как раз такой человек.) То есть кто-то воздержится от восстания, потому что не хочет рисковать репутацией или жизнью, тогда как кто-то другой по тем же самым соображениям поддержит восстание. И, конечно же, сетевые эффекты могут сыграть большую роль в привлечении людей к борьбе против империй всех типов. По мере роста числа восставших приток новых участников нарастает – как будто они стремятся попасть в лучший клуб на свете.
Важно отметить, что у многих из нас политические убеждения весьма слабы. Люди не уверены в том, во что они верят. Они могут считать, что существующий режим ничуть не хуже или даже лучше других, но, если им поведать несколько фактов или историй, они легко поверят, что режим очень плохой. Их оценка ситуации может базироваться лишь на впечатлении, будто существующая политическая система неизбежна или незыблема.
Большинству людей не нравится думать, что лидеры их государств коррумпированы или деспотичны, хотя бы в мелочах нечестны и некомпетентны. Даже если никакой Дарт Вейдер не грозит нам, мы с большой вероятностью будем считать, что проще жить так, словно все нормально или хотя бы терпимо. Очень часто это побуждает нас принимать существующий порядок вещей. Описывая иерархическую природу дореволюционной Америки, великий историк Гордон Вуд пишет, что «стоящие на низших ступенях общества… выработали так называемый „потупленный взор“. Они знали свое место и с готовностью шли пешком там, где знать ехала верхом; и тем не менее они редко проявляли жгучее желание поменяться местами с избранными». По мнению Вуда, невозможно «осознать особенность той эпохи, если не учитывать, до какой степени простые люди считали естественным свое низкое положение».
Отсюда следует простой вывод: по мере того, как восстание набирает ход, люди все менее готовы мириться со своим низким положением. «Потупленный взор» перестает быть неотъемлемой частью жизни. Он становится символом подавления. Императоры всех мастей, будьте осторожны!
Бабочки повсюду
Великий писатель-фантаст Рэй Брэдбери написал знаменитый рассказ о явлении, которое впоследствии стали называть эффектом бабочки: если в определенный момент времени убить бабочку, не изменит ли это коренным образом весь ход дальнейших событий? Может, тогда бы не вымерли динозавры? Чтобы понять суть этого эффекта, представим, что мать и отец Гитлера (Рональда Рейгана, Барака Обамы) не были вместе или чувствовали себя слишком усталыми в ту ночь, когда свершилось зачатие. Запросто могло возникнуть обстоятельство, которое могло бы отвлечь одного или другого родителя. И вот нет на свете ни Гитлера, ни Рейгана, ни Обамы. Даже если не брать пример с зачатием, можно отыскать массу иных непрогнозируемых, «едва не случившихся» случайностей, которые были необходимы для появления трех этих людей.
Поскольку причинно-следственные цепи так сложны и так много событий являются необходимыми условиями для других событий, понятие «эффект бабочки» вовсе не кажется таким уж фантастическим. Если бы у кого-то в решающий момент жизни заболел пес, если бы кто-то остался дома, а не пошел в гости, если бы некое электронное письмо было отправлено в другое время, то, возможно, все было бы иначе. Изменяющие мир бабочки порхают повсюду, они определяют наши жизни.
Давайте обратимся к истории Джорджа Лукаса, который мечтал изучать гуманитарные науки, невзирая на сопротивление отца. Джордж готовился поступить в Университет штата Калифорния в Сан-Франциско и получить диплом антрополога. Но его друг Джон Пламмер посоветовал пойти в Университет Южной Калифорнии, где открыли новый курс киноискусства: «Там учат и фотографировать… тебе понравится. Это проще, чем физкультура». Лукас прошел вступительные испытания и был принят. И это все изменило. Позже он говорил: «Я попал туда по чистой случайности». И только когда занятия начались, Лукас с удивлением узнал, что «на самом деле это киношкола. И я сказал: „Что? В университете учат, как снимать фильмы? С ума сойти!“»
Не будь Джона Пламмера и не поговори он тогда с Лукасом, «Звездных войн» не было бы.
Метеоролог Эдвард Лоренц в знаменитой статье 1972 года «Предсказуемость: может ли взмах крыльев бабочки в Бразилии вызвать торнадо в Техасе?» приводит системное доказательство эффекта бабочки. Свою теорию он создал, когда во время одного эксперимента заметил: ничтожное изменение в компьютерной модели погоды кардинально влияло на долгосрочный прогноз. В принципе взмах крыльев бабочки в Бразилии действительно может вызвать серьезный сдвиг в атмосферных процессах в Техасе.
Более широкий вывод из теории Эдварда Лоренца гласит, что, поскольку природные и социальные системы взаимодействуют и последствия самых малых изменений могут быть огромными, точные предсказания делать затруднительно или вовсе невозможно. Как выразился эксперт по прогностике Филип Тетлок, женщина в Канзасе может удивиться, узнав, что «действия никому не известного тунисца привели к протестам в стране, которые привели к восстанию, которое привело к гражданской войне, которая привела к вмешательству НАТО в 2012 году, которое привело к тому, что ее мужу-пилоту пришлось уклоняться от зенитного огня над Триполи».
Примерно такая логика определяет и сюжет «Звездных войн». В «Новой надежде» Хан Соло решает отойти от беспокойной жизни повстанца и снова стать независимым контрабандистом. В конце концов, он же Соло, а не член команды. Принцессе Лее это очень не нравится. Она хотела бы, чтобы он остался, но говорит: «У каждого своя дорога. Никто не должен решать за него». (Опять эта тема, она все время звучит в «Звездных войнах».) Разумеется, в критический момент Хан возвращается и спасает Люка от отца, который чуть не убил его. Получается, что не такой уж он и Соло. Если бы Хан не принял решения вернуться, Люка и восстание ждала бы иная, куда более печальная судьба.
Кстати, раз уж мы заговорили о Соло: Харрисон Форд до 35 лет не имел успеха как актер и работал плотником. Когда Лукас подбирал людей для «Звездных войн», он случайно заметил Форда, выполняющего на студии какие-то плотницкие работы, – Фред Роос, директор по кастингу, поручил ему навесить новую дверь. Лукас знал Форда, тот сыграл небольшую роль в его первом фильме «Американские граффити». Но Лукас поклялся не использовать актеров из того фильма в св