Хеннон пришел к выводу, что никакой человеческий фактор не мог вызвать гибель кедров на континентальной части Аляски в такие давние времена, но он ошибался. В 1907 г. к западу от залива Пибус установили NPB Sitka, 20-киловаттную длинноволновую радиостанцию ВМФ США. Армейские радиостанции установили в Питерсберге и Врангеле в 1908 г. Работали и частные радиостанции. Список радиостанций США от 1913 г. включал в себя пять станций компании Маркони на юго-востоке Аляски, в том числе в Кейке, на острове Купреянова, на противоположном от залива Пибус берегу пролива Фредерика[556].
Гибель деревьев без очевидных причин в тропических лесах Амазонии впервые заметили в 2005 г. и опять-таки обвинили во всем глобальное потепление, из-за которого в том году случилась необычная засуха[557]. Ученые, связанные с мировой сетью RAINFOR, вернулись в леса, рассеянные по Бразилии и семи соседним странам, за которыми они наблюдали каждые 3–5 лет, за некоторыми из них – еще с 1970-х гг. К их удивлению, тяжесть засухи в отдельных местах лишь слабо коррелировала со здоровьем леса. В некоторых областях деревья погибали без засухи, в некоторых была засуха, но деревья не погибали. Зоны высокой смертности были окружены деревьями, среди которых никакого упадка не наблюдалось. Но в среднем лишь на половине участков в 2005 г. увеличилась биомасса – это беспрецедентное обстоятельство. Амазония, опасались ученые, превращалась из «переработчика» углерода в его источник, что самым серьезным образом скажется на нашей атмосфере. Они обвинили во всем изменения климата, потому что не смогли найти больше никаких причин. Но, как и Хеннон и его команда на Аляске, они были неправы.
Двадцать седьмого июля 2002 г. окружающая среда по всей Амазонии внезапно и коренным образом изменилась. В тот день ввели в действие построенную Raytheon и обошедшуюся американцам в 1,4 миллиарда долларов систему радаров и сенсоров под названием SIVAM (System for Vigilance of the Amazon, «Система наблюдения за Амазонией»), которая отслеживала активность в далеких, труднодоступных местах на площади более чем пять миллионов квадратных километров. Главным назначением этой новой системы было лишить наркокурьеров и других злоумышленников защиты, которую всегда давал непроходимый лес. Но для этого пришлось притворяться, что облучение тропического леса радиацией беспрецедентной мощности никак не повлияет на драгоценных обитателей этого леса, будь то люди или другие существа. С 2002 г. с помощью этой системы, включающей в себя 25 невероятно мощных разведывательных радаров, 10 допплеровских погодных радаров, 200 плавучих станций наблюдений за водой, 900 «постов прослушивания», оборудованных радиопередатчиками, 8 суперсовременных разведывательных самолетов, экипированных противотуманными радарами, и 99 учебно-боевых самолетов, Бразилия может отслеживать объекты размером с человека где угодно. Система настолько вездесуща, что власти Бразилии даже хвастаются, что могут услышать хруст ветки где угодно в Амазонии[558]. Но все это стало возможным за счет величайшего разнообразия животных и растений на Земле, людей, которые зависят от них, и нашей атмосферы.
Кэти Хэггерти в небольшой лаборатории на заднем дворе у подножия Скалистых гор в Колорадо провела самый простой и элегантный эксперимент из возможных: она повесила алюминиевые шторы вокруг девяти дрожащих саженцев тополя, чтобы не пропускать к ним радиоволны, и стала наблюдать за их ростом. Шторы закрывали не очень много света, но, чтобы эксперимент был контролируемым, она купила 27 саженцев тополя и посадила их в ряд. Девять росли без каких-либо загородок, девять были окружены алюминиевым экраном, а еще девять – углепластиковым экраном, который пропускал столько же света, сколько и алюминиевый, но пропускал и радиоволны. Эксперимент начался 6 июня 2007 г. Всего через два месяца новые побеги экранированных тополей оказались на 74 % длиннее, а площадь листьев – на 60 % больше, чем у тополей, которые не были прикрыты ничем или окружены углепластиковым экраном.
5–6 октября она оценила состояние трех групп растений. Тополя без экранировки и за углепластиковым экраном выглядели точно так же, как сейчас большинство тополей в Колорадо выглядит каждую осень – их листья и жилки желто-зеленые, черенки – от светло-красных до розовых, а все листья в той или иной степени покрыты серыми и бурыми пятнами гниения.
Экранированные тополя выглядели так же, как раньше, еще совсем недавно. Их листья были намного больше, на них было меньше пятен и гнили, и они демонстрировали целую палитру ярких осенних цветов: ярко-оранжевый, желтый, тускло-зеленый, темно-красный, черный. Жилки листьев были от темно– до ярко-красных, черенки – тоже ярко-красными.
Внезапное одновременное ухудшение состояния тополей по всему Колорадо, начавшееся в 2004 г., стало загадкой и печалью для всех, кто любит и скучает по живым осенним цветам этих поразительных деревьев. Всего за три года, с 2003 по 2006 г., площадь, где растут пораженные деревья, увеличилась с 4800 до 56 000 гектаров. Смертность тополей в национальных лесах увеличилась в 3–7 раз, некоторые рощи теряли до 60 % деревьев[559]. И у этого есть причина.
В штате Колорадо действует сложная коммуникационная система гражданской обороны под названием Digital Trunked Radio System («Цифровая транкинговая радиосистема»), состоящая из 203 высоких радиовышек; их вещание покрывает каждый квадратный сантиметр штата. Они активно используются полицией, пожарными, парковыми рейнджерами, экстренными медицинскими службами, школами, больницами и многими другими официальными лицами на уровне муниципалитетов, штатов, федеральной власти и племен. В 1998–2000 гг. была построена пилотная версия системы, покрывавшая окрестности Денвера. В 2001 и 2002 гг. башни возвели на юго-востоке, северо-востоке и на восточных равнинах Колорадо. А в 2003, 2004 и 2005 гг. система вторглась в западную, горную часть штата – на территорию тополей.
«Иногда, – говорит Альфонсо Бальмори, – я сравниваю то, что происходит, с коллективным ритуальным самоубийством, только очень медленным». Но он считает, что вечно это продолжаться не будет. «Я не знаю, когда, – продолжает он, – но все же настанет день понимания, когда общество пробудится и откроет глаза на серьезную проблему электромагнитного загрязнения и его опасные последствия для воробьев, лягушек, пчел, деревьев и всех других живых существ, в том числе нас самих».
17. В стране слепцов
Что, если бы на другой планете в далекой вселенной солнце было темным? Бог там не сказал: «Да будет свет», и не стал свет. Но люди все равно изобрели бы свет и зажгли мир, да таким ярким светом, что он обжигал бы всех, кого касался. Что, если бы вы были единственным, кто это видел? Что, если бы таких, как вы, были еще тысяча, миллион, десять миллионов? Сколько понимающих людей понадобилось бы, чтобы страдания прекратились?
Сколько времени понадобится, чтобы люди перестали чувствовать себя настолько изолированными и не боялись сказать: «Твой мобильный телефон меня убивает» вместо «У меня электрочувствительность»?
Гру Харлем Брунтланн, доктор медицины, магистр здравоохранения
Множество людей страдают от головной боли из-за собственных сотовых телефонов. Почти четверть норвежцев, которых сейчас бы назвали «умеренными пользователями мобильных телефонов» (более часа в день), признались в этом ученым в 1996 г.[560] Почти две трети украинских студентов, которые считаются «активными пользователями» (более трех часов в день), сообщили ученым об этом же в 2010 г.[561] Возможно, у кого-то от мобильных телефонов действительно не болит голова, но этот вопрос задают очень немногие, а публично и правдиво отвечать на этот вопрос в обществе не принято.
Гру Харлем Брунтланн страдала от головных болей из-за мобильного телефона. И, поскольку она была генеральным директором Всемирной организации здравоохранения и бывшим премьер-министром Норвегии, она не считала необходимым из-за этого извиняться и просто запретила кому-либо входить в ее кабинет в Женеве с мобильным телефоном. Она даже в 2002 г. рассказала об этом в интервью норвежской газете[562]. На следующий год она покинула должность генерального директора Всемирной организации здравоохранения. Ни один общественный деятель больше не повторил ее ошибки.
У людей, у которых действительно не болит голова, мобильные телефоны все равно влияют на сон и память. Двадцать лет назад мне написал фолк-певец Пит Сигер. «В 81 год, – сказал он, – начать терять память – это нормально. Только вот кому я об этом ни говорю, мне все отвечают: ну, я тоже, по ходу, теряю память».
Те из нас, чьи травмы настолько тяжелы, настолько разрушительны, что мы больше не можем их игнорировать, те из нас, кому повезло, и мы знаем, что с нами произошло и почему, там и тут объединяются в маленькие изолированные группы. Из-за отсутствия общепринятого термина нам приходится называть наши страдания «электрочувствительностью» или, еще хуже, «электромагнитной гиперчувствительностью» (ЭГЧ), совершенно позорным названием для болезни, которая поразила весь мир и всех его жителей, названием не менее абсурдным, чем, скажем, «цианидная чувствительность» – если бы нашелся какой-нибудь глупец, который назвал бы так состояние отравившихся. Проблема состоит в том, что сейчас нас всех постоянно бьют током большей или меньшей силы, и, поскольку общество все это отрицает вот уже больше двухсот лет, мы выдумываем все новые термины, которые скрывают правду, вместо того чтобы простым языком признать, что же происходит.