— парень, который сделал такое с ней, смотрит на меня сверху вниз, словно я слабоумная.
—Она мучается от боли,— он говорит так, будто это элементарно.— То, что она полностью функционирует, вовсе не означает, что она не страдает от всепоглощающей, разрушительной боли. Представь, что твои мышцы разрезаны, перемещены и сшиты заново. И никто не дает тебе обезболивающее. Вот на что это для нее похоже. Ручаюсь, вы даже аспирин ей не дали.
Это как удар под дых.
—Чему удивляться, что она ушла, ведь вам это даже в голову не пришло. Не могу даже вообразить, каково ей должно было быть.
Это окончательно добивает меня.
Даже Раффи я предложила аспирин, когда он был без сознания. Даже врагу я предложила облегчить боль, но никогда не сделала этого для своей собственной сестры. Почему?
Потому что она выглядела как чудовище, вот почему. И мне в голову не пришло, что монстр может страдать от боли.
—Есть какие-нибудь предположения, где она может быть?— дрожь в моем голосе высасывает остатки уверенности в себе.
Он бросает взгляд на темный экран телевизора.
—Ее здесь нет, иначе я давно бы услышал об этом. Но если ты права и она здесь, то, скорее всего, она что-то ищет. Или кого-то.
—Кого? Она уже приходила ко мне и к маме. Мы — все, что у нее есть в этом мире.
—Велиала,— сказал Док уверенно.— Он единственный, кто может ее понять. Единственный, кто может принять ее и не судить.
—О чем ты? Он — последний, к кому она пошла бы.
Док пожимает плечами.
—Он — чудовище. Она — чудовище. Кто еще может принять ее без осуждения, не считая, что она — фрик, понимая, через что ей пришлось пройти?
—Мы…— слова застряли в горле.
Мысль, что Пейдж вернулась в Велиалу, поражает меня.
Но если бы Пейдж и Велиал были вместе в лагере Сопротивления, старались бы люди уничтожить их обоих, как команду монстров? Как если бы они принадлежали друг другу, но не остальным людям.
—Должно быть, у нее Стокгольмский синдром.
Мне не нравится, как это звучит.
—Это еще что такое?
—Это когда похищенная жертва испытывает привязанность к похитителю.
Я уставилась на него в недоумении.
—Это не просто, но возможно.
Я хватаю спинку стула и тяжело сажусь, словно старуха. Мысли о малышке Пейдж, о том, что она чувствует, вынужденная обратиться к кошмарному Велиалу — все это подкашивает меня так, как не смог конец света.
—Велиал,— шепчу я, задыхаясь. Я зажмуриваюсь и пытаюсь удержать слезы.— Ты знаешь где он?
Мои собственные слова ранят меня.
—Он должен быть в новой обители. Там происходит что-то масштабное, и Велиал выполняет кое-какую работу для архангела.
—Что за работа?
—Без понятия. Я — лабораторная крыса. Знаю только то, что мне надо знать.— Он смотрит на меня.— Поговори с капитаном парома, спасавшим заключенных из Алькатраса, а потом иди в обитель.
—Что если…
—В любом случае, уговоришь ты капитана рискнуть или нет, тебе нужно попасть в обитель. Число людей, погибающих здесь не больше, чем то, что происходит там. Твоя сестра — задача более важная, чем освобождение узников для большой бойни. А весь мир в нее превратится, если мы не найдем способ это остановить.
Мой мозг заработал.
—Почему Пейдж так важна?— не могу скрыть недоверие в голосе.
—Она очень особенная девочка. Она может быть полезна в нашей борьбе с ангелами. Если найдешь ее в обители, приведи ее ко мне. Я поработаю с ней, попытаюсь помочь ей, насколько смогу.
—Поможешь ей каким образом?
Он потер шею, выглядя при этом слегка смущенно и взволнованно.
—По правде говоря, я еще не до конца уверен. Я изменил ту последнюю партию детей, в надежде увеличить наши шансы на выживание, как вида. Отчаянный шаг в отчаянные времена. Ангелы разорвали бы меня на куски, если бы узнали об этом. Измененные дети погибли во время атаки на обитель прежде, чем я смог увидеть, сработало ли.
Он зашагал в маленький офис.
—Теперь ты говоришь, что один ребенок все же остался. Мы должны найти ее. Я действительно не знаю, на что она способна, или сработают ли изменения так, как я задумывал, но если да, то это шанс для всего человечества. Крошечный шанс, но это лучшее, что у нас есть сейчас.
Я верю ему не больше, чем бешеному ангелу, но если он поможет найти Пейдж, я пойду за ним куда угодно.
—Хорошо, помоги мне отыскать Пейдж, и я приведу ее к тебе.
Он смотрит на меня и понимает, что я ему не доверяю.
—Позволь мне кое-что прояснить. Мы не можем, чтобы кто-то вроде Велиала контролировал твою сестру. Ты понимаешь? В руках демона она может превратиться в инструмент массового уничтожения. Ты должна переманить ее от него. Пейдж — наша последняя надежда.
Здорово.
Перед тем как все полетело в тартарары, я бы провела с Пейдж еще одну субботу. Мы ели бы кашу и смотрели мультики в нашей квартире, в момент мирного затишья перед бурей, как только мама проснется. Наша самая большая проблема в такие субботние посиделки — хватит ли наших любимых хлопьев до конца недели, или придется довольствоваться хлопьями без сахара.
—Если я не сделаю этого, покинув остров? Если вы не сможете меня найти?
Док помолчал, взвешивая, что с ним может произойти, а затем ответил:
—Это зависит от тебя, сможешь ли ты найти выход и найти сестру, чтобы она помогла человечеству. Если твоя сестра не сможет, то я всего лишь злобный доктор, работающий на врага. Пожалуйста, не позволяй мне быть таким.
Я не уверена, что он обращается по адресу, но, тем не менее, киваю.
Он кивает в ответ.
—Ладно, идем со мной.
Глава 45
Мы выходим из сердца чудовищной фабрики, вниз по коридору, в другую комнату. Я полагаю, что раньше здесь был магазин подарков — множество открыток, брелков забыто на стенде у двери.
Внутри, среди массы пленников затесались слуги. Они выделялись на фоне толпы чистыми лицами, причесанными волосами и свежей одеждой. Их отличала некая аура уверенности в себе, которой не было у пленников.
—Мадлен,— говорит Док.
К нам подходит женщина, выглядящая как престарелый хореограф.
Каждое движение полно плавности и изящности, словно она привыкла быть на сцене или подиуме. Седые волосы, собранные в тугой пучок, оттеняют ее изумрудные глаза.
—Можешь подыскать для нее место?— спрашивает Док, понизив голос.
Мадлен тщательно изучает меня. Она не просто бросает быстрый взгляд, чтобы получить представление о том, кто я есть. Она оценивает мой рост, вес, комплекцию, каждый изгиб тела и черты лица. Она запоминает меня, словно заносит в каталог все аспекты моей внешности. Она оборачивается на толпу узников. Все они — женщины и стоят в парах. Там есть пара близнецов с волосами цвета клубничный блонд и розовой кожей в веснушках. Остальные пары, вероятно, не близнецы, но на первый взгляд здорово похожие на них. Одинаковые женщины с вьющимися волосами и шоколадной кожей, худощавые девушки с медовыми волосами, каскадом спадающими по плечам, высокие женщины со средиземноморским разрезом глаз и смуглой кожей.
Мадлен оглядывает комнату, затем взгляд возвращается ко мне.
—Не то тело, не тот возраст,— говорит она.
Дверь открывается, и мужчина вводит пару девочек-подростков. Миниатюрные, как и я, темноволосые, с высокими скулами.
—Как насчет этих?— интересуется Док.
Мадлен переводит свой взгляд, как лазерный прицел, на девочек. Затем снова на меня.
—Эти двое лучше совпадают,— говорит загорелый парень, который привел сюда девочек.
—Мы должны сделать похожей эту,— Мадлен кивает в мою сторону.
—Ты собираешься сказать архангелу, что это лучшая пара, что мы смогли найти?— спрашивает парень.
Моя кожа покрывается мурашками при слове "архангел".
—Подходящая масть и тип фигуры,— говорит Мадлен.— После макияжа и стрижки, они будут выглядеть как близнецы.
—Если не будут, то полетят наши головы, не только твоя,— говорит парень.
Мадлен смотрит на Дока, тот кивает.
—Поменяй их.
Лицо парня темнеет.
—Только потому, что твой муж отсиживается в тюремной камере, не означает, что ты можешь торговать нашими жизнями всякий раз, когда добрый доктор щелкнет пальцами.
—Даниель, пожалуйста, просто делай то, что тебе сказано,— командирские нотки в голосе Мадлен звучат угрожающе.
Даниель делает глубокий вдох. Все таращатся на нас, ощущая напряжение. Он оценивает двух девушек, затем берет одну за руку и выводит ее.
Часть меня говорит: не спрашивай! Насколько я могу судить, это для моего же блага. И должно помочь моей сестре.
—Вы кого-то держите в заложниках?
В один из подобных дней, я научусь держать рот на замке.
—Мы все здесь заложники,— говорит Док.— Я делаю, что могу, чтоб спасти всех нас.
Доходчиво.
Я отвожу его в сторону и шепчу:
—Если побег из тюрьмы не пройдет так, как мы предполагаем, не могли бы вы проследить, чтобы моя мать была в безопасности?
—Твоя мать — леди, бегающая от срабатывающей сигнализации?
Я киваю.
—Не думаю, что я могу обещать это.
Удивительно, но я чувствую себя гораздо лучше от его ответа, чем, если бы он пообещал оберегать ее. Потому что он говорит честно.
—Попытаешься?
Он не выглядит счастливым от этого.
—Пейдж прислушается к ней тоже.— Не совсем верно, учитывая всю ту чушь, что мать иногда говорит нам, но нет смысла посвящать Дока в излишние детали.
Он раздумывает над моими словами, затем кивает:
—Я попробую.
Это именно так, как я ожидала.
—И здесь есть женщина по имени Клара…
Он качает головой:
—Я не волшебник. Я не могу сделать так, черт побери, чтобы все спаслись из Алькатраса. Одно могу обещать — я попытаюсь.
Он отступил от меня и отвел Мадлен в сторону. Они шептались в углу, давая мне шанс проанализировать ситуацию.
Темноволосая девушка подошла ко мне ближе. Моего роста, та же фигура и те же темные волосы и глаза. Подходящая пара.