— Постойте, Алеко, — сказала маска, не отступая отъ него.
— Какая неотвязчивая! — произнесъ Н — нъ, однакожъ оборотился.
— Я имѣю къ вамъ препорученіе, важное дѣло, — продолжала маска, понизивъ голосъ.
— Маскарадное? — спросилъ Н — нь, хитро улыбаясь.
Маска лукаво кивнула головой.
— Это дѣло другое. Изволь, я слушаю.
Съ этимъ словомъ, опустивъ руку товарища, Н — нъ пошелъ съ маской.
— Вы поэтъ?
Дурное начало, подумалъ Н — нъ, сожалѣя, что дался въ обманъ.
— Вы человѣкъ съ душой?
— Ты хочешь сказать, съ душой для хорошенькихъ масокъ? О, съ большой душой!
— Александръ! Здѣсь идетъ дѣло не о маскарадной интригѣ, а о жизни и смерти.
— Право! — сказалъ Н — нъ, удивляясь столь неожиданному обороту. — Ты итальянка что ли, что на маскарадѣ угрожаешь кинжаломъ?
— Molto ha da Сuоге il fuoco nеl mio сuоrе, — отвѣчала маска, къ большому удивленію Н — на.
— Ты, кажется, mіа bеllа, перепорхнула съ южнаго карнавала на нашу сѣверную масленицу?
— Да. Я здѣсь чужая, не знаю вашихъ обычаевъ, нравовъ… Я прошу вашей помощи!
— Въ чемъ?
— Я имѣю важное дѣло къ человѣку, котораго совсѣмъ не знаю, никогда не видала, и въ рукахъ котораго моя судьба.
— Кто этотъ человѣкъ?
— Его зовутъ Дальскимъ.
— Дальскимъ? Ты невпопадъ избрала меня въ посредники. Дальскій меня не терпитъ; навѣрное тебя подучили, чтобы привести меня въ столкновеніе съ этимъ человѣкомъ.
— Я васъ не понимаю.
— Зачѣмъ же ты выбрала именно меня? Всѣ знаютъ, что онъ, если бы могъ, съ удовольствіемъ вырвалъ бы у меня языкъ…
— Я выбрала тебя потому, что твой языкъ долженъ быть отголоскомъ твоего сердца.
— Не всегда. О, не всегда!.. Кто ты?
— Не спрашивай!
— Но какъ же мнѣ тебѣ услужить, когда я не знаю, ни кто ты, ни чего ты хочешь?
— Выслушайте меня.
Маска начала разсказъ. Н — нъ слушалъ съ выраженіемъ сердечнаго участія. Другія маски, проходя мимо, привязывались къ нему, но онъ отвѣчалъ сухо и коротко; видно было, что разсказъ маски увлекъ совершенно его вниманіе.
— Однакожъ, — сказалъ Н — нъ, когда незнакомка перестала говорить, — я боюсь, чтобы не утонуть намъ съ тобой въ такомъ отважномъ предпріятіи.
— Не бойтесь за себя, Александръ; ни въ какомъх случаѣ я васъ не выдамъ, даже не назову, а меня никто не можетъ порицать за мою смѣлость. Въ моемъ положеніи она простительна.
— Что же мнѣ будетъ за мое участіе?
— Слеза благодарности, которая жжетъ меня подъ маской…
— Я ее принимаю, — сказалъ, улыбаясь, благородный поэтъ, — такъ и быть; пустимся плыть противъ теченія, и посмотримъ, что изъ этого выйдетъ.
Съ этими словами Н — нъ пошелъ съ незнакомкой вслѣдъ за толпою.
Пройдя раза два взадъ и впередъ по залу, Н — нъ прижалъ локтемъ руку своей маски и шепнулъ ей:
— Вотъ онъ!..
Маска хотѣла броситься къ проходившему мимо ихъ мужчинѣ, высокому, худощавому, важной и гордой осанки, еъ глубокими морщинами, съ безстрастнымъ взоромъ.
— Осторожно, — сказалъ Н — нъ, удерживая маску, — прежде надобно тебѣ познакомиться съ новымъ для тебя міромъ, чтобы умѣть подѣйствовать на воображеніе дѣлового человѣка. Дальскій и въ маскарадѣ столько же остороженъ, какъ и у себя въ кабинетѣ. За тысячу верстъ онъ чуетъ просителя, и, не подавая ни малѣйшаго вида, умѣетъ отстранить его. Онъ такъ учтивъ, такъ привѣтливъ, такъ ласковъ, что душа рьется къ нему; а тутъ, глядь, и когти, которые не на шутку васъ задѣнутъ. Этотъ холодный человѣкъ имѣетъ, однакожъ, одну слабую сторону: онъ таетъ отъ лучей черныхъ глазъ княгини В***. Княгиня вдова, женщина свѣтская, тонкая, умная и не совсѣмъ молодая; но гордая! Ужасно гордая!.. Сундуки ея набиты процессами. Потеря этихъ процессовъ лишила бы ее той роскоши, безъ которой она не можетъ жить. Дальскій пользуется большимъ вліяніемъ у людей, отъ которыхъ теперь зависитъ судьба ея. Но, чѣмъ болѣе онъ напрашивается на благосклонное вниманіе княгини, тѣмъ далѣе она держитъ его отъ себя. Этою уловкой она раздражаетъ самолюбіе Дальскаго и каждою ласковою улыбкой покупаетъ у него ходатайство по новому процессу. Вѣроятно, послѣ резолюціи послѣдняго, княгиня, изъ благодарности, промѣняетъ свою княжескую мантію на графскую корону графа Т***. Этотъ графъ… Посмѣйся хорошенько насчетъ графа Т***; пророчь ему неудачу; назови его близорукимъ, и Дальскій будетъ слушать тебя, развѣся уши… Вотъ тебѣ канва; ты можешь выводить по ней любые узоры; успѣхъ или промахъ, дѣло въ твоихъ рукахъ.
— Вашъ очеркъ меня пугаетъ.
— Не теряй бодрости! Какъ ни уменъ и смѣтливъ Дальскій, самолюбіе и тонкая лесть помогутъ тебѣ сбить его съ толку. Но мнѣ ли учить тебя, какъ обмануть мужчину? Ты женщина: это твое ремесло.
— Благодарю, васъ, Алеко. Вы меня, ободряете!
— Еще одно слово, — сказалъ Н — нъ, — не говори на маскарадѣ никому «вы». Это противно закону. Для того и маска, чтобы уравнять сословія.
— Постараюсь держаться вашего… твоего правила…
Замѣтивъ робость' и замѣшательство незнакомки и чувствуя подъ тафтой неровное біеніе сердца, Н — нъ старался ободрить ее, успокоить и дать ей время собраться съ силами. Онъ указалъ ей на нѣкоторыхъ посѣтителей, изложилъ ихъ послужной списокъ, сношенія и отношенія, и прибавилъ: «Знакомство съ этими лицами можетъ пригодиться тебѣ при случаѣ». Пока Н — нъ рѣзкою своей кистью писалъ ей портреты нѣкоторыхъ проходящихъ, маска тяжело вздыхала.
— Ты бы должна скорѣй смѣяться надъ моей пестрою картиной, — сказалъ поэтъ съ нетерпѣніемъ, — боюсь, ты все перепутаешь.
— Не безпокойся. Придетъ пора, я буду смѣяться и шутить; увидишь.
— Посмотримъ, — сказалъ Н — нъ, — но пора къ дѣлу, время уходитъ. Смѣлѣй начинай, Дальскій приближается… Что же ты, оробѣла? Интригуй же меня!
Маска невнятно что-то пробормотала и потихоньку перекрестилась.
Н — нъ захохоталъ.
Толпа задерживала Дальскаго въ дверяхъ китайской комнаты.
— Бѣдный, какъ его прижали! — сказала маска пискливымъ голосомъ. — Ты не уйдешь отсюда.
Дальскій оборотился.
— Ты думаешь, Ьеаи тазрие, что мнѣ нельзя уйти? Почему?
— Ты ожидаешь, ищешь кого-то…
— Кого же?
— Одну особу, которую ты преслѣдуешь на всѣхъ балахъ, на всѣхъ гуляньяхъ.
— Я никого не преслѣдую.
— Отговорки! Я не разъ видѣла, какъ ты, задумчиво въ разсѣянности, слѣдилъ за нею.
— Гдѣ же мы встрѣчаемся съ тобой?
Маска замялась.
Н — нъ подхватилъ:
— Она увѣряла меня, что видитъ взсъ очень часто у Д — выхъ.
— Ты со мною разговаривала?
— О, нѣтъ! Тогда все твое вниманіе было обращено на другую.
— Такъ ты за мною присматриваешь?
— И очень!
— Для чего жъ?
— Чтобы лучше изучить тебя! Хотя ты очень скрытенъ, очень остороженъ, боишься, чтобы не проникли твоихъ замысловъ, однако, я ихъ угадала.
— Почему?
— Ты ненавидишь графа Т***.
Эти слова были сказаны Дальскому на ухо. Онъ изумился.
— Вы знаете, кто эта маска? — спросилъ онъ Н — на.
— Нѣтъ возможности узнать; она то пищитъ, то картавитъ, то шепелявитъ… Она все знаетъ, вездѣ была, наговорила мнѣ такихъ вещей… сущая колдунья. Не угодно ли вамъ самимъ попытаться узнать, кто она; можетъ быть, вамъ удастся лучше моего.
— Охотно! — сказалъ Дальскій. — Если маскѣ угодно подать мнѣ руку…
— О! я знаю, зачѣмъ ты хочешь со мною говорить.
— Зачѣмъ?
— Чтобы разспросить насчетъ ея.
— Плутовка! Кто же это она, которая, по твоему мнѣнію, тревожитъ мое сердце?
— Алина!
— Алина? Ммъ! Нѣтъ! Ты не отгадала… Что же эта Алина думаетъ про меня?
— Про тебя?.. Что ты ьъ нее влюбленъ.
— Въ самомъ дѣлѣ?.. И она вѣритъ въ мою любовь?
— Какъ каждая женщина.
— Такъ ты думаешь, что я могу…
— О, да, ты можешь!
— А мой соперникъ?.. Онъ мнѣ опасенъ?
— Тебѣ? Развѣ тебѣ, такъ же, какъ и ему, нужны очки, чтобъ ясно видѣть?
Дальскій окинулъ маску испытующимъ взглядомъ; онъ былъ въ недоумѣніи, догадывался и боялся ошибиться. Онъ подзывалъ нѣкоторыхъ знакомыхъ; маска каждаго называла; съ иными шутила; другихъ дразнила.
— А этого ты знаешь? — спросилъ Дальскій подводя ее къ графу Т***.
Маска дернула Дальскаго за руку, отворотилась, и, удаляясь отъ графа, сказала Дальскому голосомъ упрека:
— Какая неосторожность!
Дальскій остановился.
— Твое имя! Прошу тебя, скажи, кто ты!
— Угадай!
— Не смѣю. Но ты такъ мила, такъ снисходительна, что вѣрно не откажешь мнѣ въ счастіи увидѣть тебя безъ маски.
— Изволь.
— Мѣсто!
— Михайловскій театръ.
— День?
— Будущая среда.
— Знакъ?
— Во время антракта я уроню въ партеръ афишку.
— А я могу ли тебѣ ее вручить?
— Если ты меня узнаешь, почему же нѣтъ!..
— Постараюсь! Куда же ты? Поговори еще со мною… я еще не успѣлъ ничего сказать.
— Поздно.
— Позволь мнѣ проводить тебя до кареты.
— О, нѣтъ! Это противно законамъ маскарада.
— Я остаюсь. Гдѣ же твой кавалеръ?
— Вотъ онъ, — сказала маска, показывая на Н — на, который въ отдаленіи стоялъ всторожѣ.
— Ваша маска восхитительна, — сказалъ Дальскій, откланиваясь и передавая ее Н — ну.
— Я увѣренъ, что ничего любезнѣе вы здѣсь не встрѣчали… Ну, что? — спросилъ Н — нъ нетерпѣливо у маски, пройдя нѣсколько шаговъ въ молчаніи и осматриваясь.
— АлександръСергѣевичъ, не оставь-, те меня! Докончите начатое!
— Что вамъ еще надобно?
— Въ среду уговорите княгиню быть въ Михайловскомъ театрѣ, поѣзжайте къ ней въ ложу… и въ антрактѣ сбросьте афишку въ партеръ… я буду все видѣть. Вы обѣщаете?
— Извольте, — сказалъ Н — нъ, смѣясь отъ чистаго сердца. — Но и вы будете въ театрѣ?
— Только не для васъ; вы меня не увидите; ожидайте меня здѣсь у дверей на будущемъ маскарадѣ, и вы все узнаете. Прощайте…
Съ этими словами маска проворно скрылась.
Дальскій предавался самымъ сладкимъ мечтаніямъ; онъ припоминалъ маленькую ручку незнакомки, ея узенькую ножку, ея пахучія бѣлыя перчатки, прозр