Небывалая война миров в короткий срок достигла апогея ожесточенности.
Догорал Фобос, превращаясь в первичный хаос. Пылал Деймос, подожженный с противоположной стороны. Десятками гибли от губительного огня и столкновений друг с другом колонии-астероиды как одной, так и другой стороны.
Луна уже в течение нескольких часов выдерживала беспримерной силы потоки огненных лучей, растопивших ее ледяной покров и одевших ее густой атмосферой, в которой бушевали страшные электрические грозы.
Во многих пунктах Земли и Марса кипел ад… Атмосфера обеих планет была раскалена до чрезвычайности. Титанические постройки лежали в развалинах… Живые существа закапывались глубоко в каменные недра.
Линии сосредоточения главных сил, казалось, кипели в гигантском котле, грозя поглотить друг друга без остатка.
Прошло двенадцать часов.
Гени Оро-Моск, как гений бездны, как архистратиг невидимых сил. с сверкающими глазами и пылающим лицом, ни на секунду не отходя от аппаратов, отдавал приказания одно другого сложнее, одно другого разрушительнее.
Приемники беспрерывно записывали донесения командующих частями, как с Земли, так и из всех пунктов боевого пространства.
Наиболее важные из них Роне Оро-Бер спокойно прочитывал вслух, в результате чего неслись новые приказы по всему колоссальному фронту.
— Столица Марса — Марогенос — перестала существовать… От 40 до 50 планетоид обращены в пар… До двухсот миллионов неприятельских судов нужно считать уничтоженными… Наших меньше… Во вражеском стане паника… — коротко бросал ученый.
В ответ на эти сообщения новые распоряжения летели в пространство.
— Эти жалкие планетки валятся, как кегли от удара сильной руки! Эти кегли мироздания! — подшучивал знаменитый ученый над планетоидами.
Сильный толчек извне заставил обоих потерять равновесие и опуститься на пол.
— Что это значит? — вырвалось у Гени.
— Как это могло случиться? — недоумевал ученый.
Гени быстро вскочил и бросился в носовую каюту. Через момент он появился бледный, но спокойный, придерживаясь за косяк двери.
— Мне пришла одна идея… — начал ученый.
— Поздно… Машина отказывается повиноваться.
— А!.. Тогда, действительно, — поздно!
Ученый с трудом приподнялся с пола и грустно улыбнулся:
— Возможно, что мы застряли здесь надолго.
— Да, если ничто не подоспеет на выручку.
Прозрачные стенки санаэрожабля начинали светиться нестерпимым блеском, от которого резало глаза.
— Они нащупали нас, сын мой… Какие-то неизвестные лучи парализовали нашу волю… Вам не душно, дитя?..
— Я положительно задыхаюсь!.. — с трудом проговорил Гени. — Неужели— конец?! Необходимо передать верховное командование!..
Он с усилием дотащился до аппарата.
— Да… Если и аппараты не перестали действовать… — с шумом переводя дыхание, сказал ученый.
— О, проклятье! — закричал Гени. — Вы правы!.. Мы попались в мышеловку! Эта негодная машина, минуту назад такая подвижная, неуязвимая, стала нашим воздушным гробом!..
— Славно они нас поджаривают!.. Я теряю силы!.. — Ученый, сидя в кресле, задыхался от недостатка воздуха.
— Дыхательный газ улетучивается… Машины перестали его вырабатывать… Проклятие!.. Мы должны напрячь последние силы… сделать героическое усилие… во что бы то ни стало выйти… из потока этих убийственных лучей…
Гени, сделав страшное усилие воли, скрылся в машинном отделении.
Прошло несколько напряженных, убийственных секунд.
Ученый чувствовал, что теряет сознание.
Гени ощупью появился в дверях и медленно начал опускаться на пол.
— Все кончено!., капитан… и техники… потеряли сознание!..
Старый ученый сделал попытку приподняться, но силы изменили ему. Он откинул голову назад, широко раскрытым ртом глотнул отравленный воздух и тихо проговорил:
— Вечное Молчание!.. Вечное Молчание!..
Гени лежал без дыхания…
ДВАДЦАТИПЯТИЛЕТНИЙ ЮБИЛЕЙШЕРЛОКА ХОЛМСА
Из записок доктора Ватсона
Рассказ В. С.
Иллюстрации И. Владимирова
Помещаемый ниже рассказ заслуживает особого внимания. И прежде всего — по теме. Юбилей Шерлока Холмса, завершающий его многопрославленную деятельность… Какая благодарная канва! В живом, все время наростающем действии, в сменяющихся беспрерывно картинах, чуткий читатель не может не уловить филигранно-тонкую, художественную иронию над произведениями, которые еще недавно, к сожалению, составляли излюбленное чтение наших юношей, — да и одних ли только юношей?..
Чрезвычайная динамичность повествования может служить образцом современных литературных достижений. По великому завету Тютчева, здесь тесно словам и мыслям просторно. В этом нет ничего удивительного.
Автор рассказа — один из самых популярных наших профессоров, заслуженный исследователь русской словесности, написавший ряд научных и литературных трудов. Имя его известно всей грамотной России. Но мы должны подчиниться воле автора, пожелавшего подписать свою прелестную вещицу, родившуюся в редкие часы досуга, — только инициалами.
К серии рассказов об удивительных похождениях моего гениального друга я считаю необходимым прибавить рассказ о странных приключениях его, связанных с торжественным днем его юбилея.
Сегодня, 20-го Января 1891 г., исполнилось двадцать пять лет его научно-детективной деятельности. Сегодня в честь его готовились в Лондоне торжества: здание главного бюро лондонской сыскной полиции было украшено снаружи и внутри зеленью и национальными флагами. Над главным входом был укреплен огромный лавровый венок с инициалами моего друга, с римской цифрой XXV. Вечером этот венок должен был быть иллюминован разноцветными электрическими лампочками. В зале должен был быть сервирован ужин. Предполагались тосты, чтение телеграмм. Весь церемониал торжества был разработан совместно с Холмсом. Без его одобрения не решались устроить торжество, т. к. знали особенности его характера и опасались. что он совсем отвергнет всякие чествования. Шерлок Холмс значительно сократил церемониал, постарался придать ему более интимный характер. Он не любил публичных торжеств. не любил больших собраний и обедов, когда юбиляру приходится выслушивать немало напыщенных речей, в которых, обычно, нет искренности. На все эти речи приходится отвечать такими же речами. Это было не по душе Холмсу, — вот почему он и постарался сделать свой праздник более скромным. Отказаться от празднику Холмс не пожелал, т. к. заслуги свои перед человечеством признавал и всегда говорил, что такие праздники имеют воспитательное значение для граждан, приучая их ценить заслуги великих общественных деятелей.
Итак, сегодня, в 10 часов вечера, депутация из самых видных чиновников главного королевского детектив-бюро должна была заехать за ним на автомобилях, украшенных флагами и цветами и свезти его в главное полицейское управление. Там он должен был выслушать несколько речей и полученные со всех концов мира поздравительные телеграммы. Обещал приехать сам министр полиции. Говорили, что Шерлок Холмс получит подарок от короля.
Накануне я довольно долго засиделся у Холмса, и мы весь вечер проговорили о предстоящем торжестве. Не скрою, того, что друг мой, великий Холмс, был несколько взволнован, курил сигару за сигарой и говорил гораздо больше обыкновенного.
«Да, милый Ватсон — говорил он — 25 лет сосредоточенной, упорной работы все в одном направлении, работы не только практической, но и научной, теоретической — это, должен сознаться, при всей моей скромности, дело большое»…
Я. конечно, не мог не согласиться с ним… И мы дружески беседовали с ним, перебирая в памяти различные приключения, в которых нам приходилось принимать участие вдвоем.
Я забыл сказать, что хотя чествовали собственно Холмса, но не забыли и меня: я был тоже приглашен на ужин и должен был выехать вместе с ним.
Признаюсь, я волновался с самого утра, и если бы не жена, я наверно опоздал бы. В 9 часов я был готов. На мне был фрак, украшенный докторским значком. Я торопливо натянул пальто, попрощался с женой и поспешно вышел из дома.
На входных дверях снаружи я увидел письмо на мое имя. Оно было приколото кнопкой.
Я торопливо вскрыл письмо и не мог не воскликнуть от изумления: в письме было поздравление от… лондонских воров и грабителей! В изысканно вежливой форме поздравляли меня, как неизменного спутника Холмса и историографа его подвигов, выражалось пожелание многих лет «совместной работы». Письмо было подписано председателем «главного лондонского клуба воров» — известным грабителем Джоном Джемсоном, по прозванию «Стальной Лом». Его подпись была скреплена секретарем Вилльямсом Пэдж, по прозвищу: «Не зевай». Далее следовала подписи около 30 членов клуба, которые добросовестно выписали свои имена и прозвища — «Пистолет», «Буравчик», «Лакомка», «Воробей», «Тюльпан», «Чортик», «Выгребай», «Маркиз», «Дантист», «Экспресс» и мн. др. В письме лежала свежая фиалка, которую воры рекомендовали мне одеть в петлицу фрака.
Признаюсь, это письмо меня встревожило. Я почувствовал в этой проделке что-то угрожающее не мне, конечно, а другу моему Холмсу. Я вернулся домой, бросился к телефону, дал номер Холмса. Из телефонного бюро мне ответили, что № 1667091 «не действует». Смутная тревога, мною овладевшая, превратилась в твердое убеждение, что Холмсу что-то угрожает. Жена, увидев мое расстроенное лицо, кинулась ко мне с расспросами: «что случилось? Почему ты вернулся?»
Я вкратце рассказал ей о своих опасениях, показал письмо. Она побледнела, но, сохраняя присутствие духа, сказала дрожащим голосом: «Спеши к Холмсу!.. Ты ему нужен и господь храни вас обоих!.. Возьми револьвер!».
Я хотел, было, звонить в главное сыскное бюро, но не решился этого сделать, не узнав, в чем дело. Холмс, с его самолюбием, не простил бы мне фальшивой тревоги, которая могла его п