своим умственным и физическим развитием, за быстрым ростом наук во всех ее областях. Всем этим мы обязаны гениальной деятельности уважаемого юбиляра — говорил он. «И мы можем почтить его лучше всего тем, если существующие при нашем клубе «Высшие курсы воровства» украсим его знаменитым именем» — так закончил Маркиз свою речь, которую я передал вкратце.
Едва он произнес последние слова, зала огласилась восторженными криками.
Председатель позвонил и сказал:
— Согласно ли почтенное собрание с предложением Маркиза, которое им сделано с согласия президиума?
«Согласны! согласны!» — раздались восторженные голоса.
— Баллотировать не надо?
«Нет! Нет! Протестов нет!» — кричали все… «Единогласно!».
Председатель обратился к Холмсу — Я счастлив — сказал он — довести до вашего сведения, что в сегодняшнем торжественном заседании нашего клуба единогласно постановлено наши молодые курсы украсить вашим почтенным именем. Чтобы вы были уверены, что просветительное учреждение наше вполне солидное, я прошу секретаря сообщить вам некоторые сведения касательно жизни наших курсов».
Секретарь поднялся и сообщил, что курсы существуют уже пять лет, состоят из пяти отделений по специальностям: «воровство», «грабеж», «убийство» — курсы практического характера и два курса «теоретические»: «воровская технология» и «воровская медицина». Каждое отделение разделяется на секции. Читаются лекции и ведутся практические занятия. Цель курсов — создание кадра узких специалистов. Окончило курсы в текущем году 556 лиц. Из них мужского пола — 285, женского — 269, — неизвестного пола — 2 (в зале смех). По первому отделению (все виды воровства) — 234 (75 % женщин), по второму (виды грабежа) — 119 (90 % мужчин), по третьему (виды убийств) — 149 (60 % женщин), по четвертому (технология) 58 (41 % мужчин), по пятому (медицина) — И (90 % женщин). «Женщины все по секции отравлений» — прибавил он.
Секретарь окончил. Председатель обратился к Холмсу с вопросом, не пожелает ли он услышать поздравления от окончивших в текущем году курсы. Холмс молчал.
— Молчание ваше принимаю за согласие — галантно сказал председатель и дал знак. К нам подошла группа воровской молодежи с высшим образованием. Сказано было несколько приветственных речей. Поднесен был венок из бледных роз.
Потом председатель дал знак, и оркестр сыграл> туп$< в честь юбиляра. Снова бешеные Крики восторга. Холмс спять поднялся и поклонился в пространство.
Когда радостные крики замолкли, председатель торжественно сказал:
— Оффициальная часть нашего торжества закончена. Сейчас мы перейдем к развлечениям. Но прежде я считаю своим долгом, в знак уважения к юбиляру, поднести ему то, что для него является одной из самых драгоценных и небходимых вещей… Секретарь, передайте юбиляру этот предмет».
Секретарь подошел к Холмсу и протянул ему что-то. Я вытянул шею, сгорая от любопытства. Холмс взял поданную вещь в руки и… вздрогнул. Я увидел, что у него в руках была его собственная трубка, его любимая неизменная трубка, оставленная им на письменном столе, когда мы выходили с Скоттом.
Я понял, что в наше отсутствие воры опять залезли в комнату Холмса.
Председатель заметил волнение Холмса и сказал:
— Сначала мы хотели приобщить эту трубку к вашим вещам, которые украшают наш музей, комнату вам посвященную. Там ваш фрак, ваши панталоны и пальто. Но потом, обсудив вопрос в президиуме, мы решили, что лишать вас трубки было бы жестоко. А потому не откажитесь принять ее обратно… Если желаете, можете курить… Секретарь, подайте табак уважаемому Холмсу».
Секретарь подал коробку с табаком. Холмс с недоверием покосился на табак и не решался взять.
Заметив это, председатель сказал:
— Уважаемый Холмс. Сегодня вы — наш гость, почетный гость. Поверьте, мы — джентльмены. Сегодня Вы нас не опасайтесь. Завтра — мы враги, сегодня — друзья. И, поверьте, мы так ценим ваше любезное посещение, что не позволим себе ничего для вас неприятного или опасного. Законы гостеприимства священны и для воров.
Холмс набил трубку табаком и стал курить. Я инстинктивно полез в карман за портсигаром, забыв, что на мне чужие панталоны. Опустил руку в карман… и вытащил связку отмычек.
Председатель дал знак секретарю и тот подал мне и Скотту ящик с сигарами. В зале наступило оживление… Задымились папиросы, сигары, трубки. Раздался смех. Какая-то воровка громко взвизгнула — очевидно, ее щипнули.
Председатель позвонил и сказал:
— В последний раз «ура» В честь Холмса и его друзей!
«Уррра!!» — заревела зала.
— Теперь — продолжал председатель — мы перенесем Холмса на руках в наш кабаре. Прошу товарищей убийц и грабителей исполнить эту торжественную церемонию. Заседание объявляю закрытым!».
К Холмсу подошли какие-то мрачные субъекты с ужасными рожами и подняли его на своих могучих плечах.
Процессия тронулась. Мы с Скоттом шли за Холмсом.
В кабаре мы с председателем уселись за отдельным столиком. Подано было шампанское… отличной марки… Пили за Холмса, за меня, за Скотта… Он сиял от удовольствия… Все кричали «ура». Потом что-то закусывали. Опять пили шампанское. Погреб воровского клуба был оборудован великолепно. Пили ликеры с кофе. В это время шло на эстраде представление кинематографа. Все картины были посвящены деятельности Холмса, и мы имели удовольствие видеть отрывки из самых замечательных наших подвигов. В одной сцене фигурировал и Скотт. Надо было видеть его блаженную физиономию. «Очаровательно!» — шептал он, глотая рюмку за рюмкой. Признаюсь, и мне делалось все веселее и веселее. В сущности, эти воры оказались преотличными ребятами. Надо им было отдать справедливость, — они прекрасно организовали наш праздник. Такое оживление и изысканная любезность в то же время! Даже Холмс, видимо, оживился. Легкая улыбка, не лишенная тени тщеславия, иногда скользила по его выразительным тонким губам. Первое отделение кончилось. Признаюсь, я был здорово навеселе и блаженно посматривал вокруг себя. Вдруг на экране появилась надпись: «Похищение экономки Шерлока Холмса» — «сильно комическая». И мы увидели хорошо знакомую мне квартиру Холмса, увидели, как там суетились какие-то неизвестные мне люди в масках около почтенной Алисы Кэмбридж, которая отбивалась от них кухонным полотенцем. Сцена была смешна до того, что я начал хохотать до слез. Кабаре грохотал от хохота. Вдруг я нечаянно взглянул на Холмса. Он широко открыл глаза и даже рот. Такая тревога была на его лице… Я сразу перестал хохотать и не спускал с него глаз. Признаюсь, это было нелегко. Глаза закрывались сами собой, а руки делали в воздухе какие-то непонятные и ненужные движения.
«Что… это… значит?», — слегка запинаясь, спросил Холмс председателя.
Тот ласково наклонился к Холмсу и отчетливо, (я помню, что он сказал именно очень отчетливо):
— Это значит, маэстро, что мы произвели полную выемку в вашем помещении! Вплоть до вашей экономки.
— Когда вы… это… успели сделать?.. — спросил Холмс.
— Часа два назад!
— А… теперь… который час? — заплетающимся языком спросил Холмс.
— Сейчас?.. Сейчас… второй час ночи! — сказал председатель, посмотрев на часы.
— Как же вы… успели все снять на фильму? и проявить? — спросил Холмс.
— Постарались, маэстро! Для вас! У нас имеются усовершенствованные аппараты, своя мастерская, — с улыбкой ответил председатель.
— Но что же вы… еще увезли?., кроме экономки, — тревожно спросил Холмс.
— Все!.. Только шкаф дубовый остался! Даже туфли взяли!..
— А архив мой?
— И архив тоже изъяли!
Холмс приподнялся. На него было страшно смотреть.
— Мой архив? в ваших руках?..
— Весь, маэстро, весь! И лаборатория ваша! Все в музее!., у нас… Можете убедиться!..
Холмс дышал тяжело. Пот выступил на его высоком энергичном лбу. Потом он вдруг опустился на стул и закрыл лицо обеими руками. Председатель сочувственно смотрел на великого человека. Вдруг Холмс отнял руки рт липа. Его прекрасные глаза были полны слез. Я никогда не видал его таким!.. Я никогда не забуду этого лица! Хмель соскочил с меня. Я хотел подбежать к нему, поднялся со стула, но вдруг покачнулся и икнул на всю залу.
Председатель укоризненно посмотрел на меня и покачал головой. Я грузно опустился на стул.
— Вы… победили меня, — глухо сказал Холмс… И потом вдруг закричал на всю залу (я даже вздрогнул от, неожиданности. Да. я помню ясно, что я вздрогнул).
— Эй вы! как вас там! чорт вас возьми!.. Давайте бутылку виски.
— И содовой? — спросил председатель.
— К чорту содовую! — заревел Холмс.
— Вот так-то лучше будет, — радостно сказал председатель, хлопнул в ладоши, и через минуту перед Холмсом стояли две бутылки виски.
Он стал пить. Боже мой! Как он пил! Я хотел дать ему дружеский совет воздержаться, но икнул опять на всю залу.
— Пей, Ватсон! Пей, старый друг! Мы побеждены! — говорил Холмс, вливая в себя стакан за стаканом.
Я не осмелился спорить с ним и тоже стал глотать стакан за стаканом… Мы чокались с ним. Чокались с председателем… Еще с кем-то… Я помню смутно… будто Холмс пил с председателем на брудершафт. А. может быть, это я пил… Помнится, Холмс обещал председателю прочесть на воровских курсах специальный курс об окурках. Случайно я посмотрел на Скотта… Но его за столом не оказалось. Я заглянул под стол… Он был там. Лежал на спине, блаженно улыбался и заплетающимся языком повторял: «о…чча…ро…ва…тель…но!». На сцене что-то пели, плясали. Потом помню, что председатель скомандовал: «маски долой». Потом помню, что все плясали и на сцене, и в зале. Мне тоже хотелось плясать, но я не мог. Качали Холмса. Потом качали меня… После чего мне сделалось совсем нехорошо… Больше ничего не помню…
…Я очнулся у себя в комнате… На голове был компресс… Около кровати на стуле сидела моя жена и скорбно смотрела на меня. Я приподнялся и сначала ничего понять не мог. Потом я вспомнил всё и стал подыматься…