Девушка сидела на краю бассейна и плакала. Сердце Гени при виде ее скорби болезненно сжалось.
— До свиданья, Лейянита… Мне очень тяжело, но мы скоро увидимся… Девушка подняла на Гени глаза, полные слез.
Старики отвернулись, чрезвычайно внимательно рассматривая какую-то машину.
Лейянита, неожиданно для себя, порывисто вскочила на ноги и с глухим рыданием бросилась на грудь Гени.
— Мы увидимся через два-три дня… Не плачьте, Лейянита… Вы мне делаете невыносимо больно…
— Через два дня? — переспросила девушка.
— Через два или три дня. Как кончится война, — уверенно сказал Гени.
— Если через три дня Лейянита вас не увидит, Лейяниты больше не будет на свете, — просто сказала девушка.
Все отправились к машине. В галлереях стоял полумрак. Пленники взошли в санаэрожабль с прощальным приветствием.
Лейянита еле держалась на ногах, опираясь на плечо Нооме.
Прошла минута или две. Машина не трогалась. Неожиданно дверка откинулась и на галлерею поспешно выпрыгнул Гени. За ним торопливо спускался ученый.
Оба были сильно взволнованы.
— Что случилось? — спросил Нооме.
— Машина… — задыхаясь проговорил Гени, — машина… кем то приведена в полную негодность…
Лейянита радостно встрепенулась.
Нооме нахмурился и, качая головой, проговорил:
— Весьма загадочное обстоятельство…
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯВОСКОВОЙ ГРО ФЕЗЕРА
Загадочная порча машины оттягивала бегство пленников на некоторое время, а главное — вселяла подозрение, что их пребывание у Нооме известно кому-то зоркому и враждебному.
Нооме, хотя и сам был взволнован несколько странным приключением, однако успокаивал гостей, надеясь через несколько часов получить другую машину и спрятать ее в одном из отдаленных туннелей.
Пока же ученые сидели в небольшом кабинете Нооме при анатомикуме. Ученый Марса делился с ученым Земли своими достижениями в области анабиоза.
— Вы видели, дорогой коллега, витрины у меня в анатомикуме? В большинстве, в них заключены скелеты и мумии давно вымерших животных. Есть и человеческие мумии, — чрезвычайно интересные экземпляры, насчитывающие несколько десятков тысяч лет. Способ их бальзамирования нам неизвестен, этот секрет давно потерян человечеством. Об этом можно было бы пожалеть, если бы мы не обладали другим способом, более совершенным: сохранять человеческие трупы и даже живые тела, какое угодно продолжительное время, — я говорю об анабиозе. В витринах имеется несколько человеческих экземпляров из числа приговоренных к смерти, подвергнутых мною, в интересах науки, анабиотическому замораживанию. По желанию, их можно оживить в любой момент, — сейчас или через десять-двадцать лет, через одно-два столетия. Я добился некоторых успехов в направлении частичного замораживания органов человеческого тела. Например, можно моментально заморозить человеческий мозг, сердце, легкие и так далее. Это чрезвычайно важно при сложных хирургических операциях. Я делал опыты пересаживания органов одного человека другому, — даже таких важных, как сердце, — и вполне удачно. Вы подумайте, коллега, какие открываются горизонты.
— Изумительные, — искренно поддержал Роне.
— Да, если бы люди весь свой гений, расходуемый на самоистребление, направляли на пользу человечества, мы давно уже достигли бы золотого века!
Нооме неожиданно улыбнулся и даже, как будто, застыдился.
— В этих же витринах, мой гениальный друг, вы найдете и продукты моих шалостей в часы досуга. Я разумею восковые и иные модели с живых современников, — результат моих неудачных пока работ по созданию искусственного человека. Но это — между прочим. Серьезное же мое внимание обращено, главным образом, на явления анабиоза.
Нооме дружески похлопал коллегу по плечу.
— Лет через 25, дорогой Роне, в этой области наука достигнет результатов, о которых в настоящую минуту страшно подумать. На Марсе анабиозом в данное время заинтересовались многие ученые общества и коллегии, им занимаются многие отдельные лица, основная специальность которых имеет весьма мало точек соприкосновения с проблемой анабиоза. Вот, например, председатель союза… т. е., я хотел сказать, — быстро спохватился Нооме, — наш гениальный поэт Гро Фезера является одним из моих талантливейших учеников в этой области. У него даже имеется по близости моего анатомикума свой собственный кабинет, где он занимается опытами в этом направлении и ужасно ревниво охраняет результаты своих достижений.
При имени Гро Фезера Роне нахмурился. Нооме, не замечая этого, продолжал развивать свои взгляды на анабиоз.
В это время Гени и Лейянита, по обыкновению, бродили по галлереям анатомикума; не столько с целью осмотра, сколько из внутренней потребности быть вместе.
— Здесь так много, так много замечательных фигур, что нет возможности познакомиться с ними со всеми, — щебетала Лейянита. — И они каждый день прибывают. Вот, например, этой восковой фигуры я ни разу еще не видала.
Девушка остановилась перед витриной, где возвышалась фигура марсианина, одетая в современное платье.
Гени, любовавшийся точеным личиком Лейяниты, рассеянно поднял глаза на витрину и вздрогнув от неожиданности.
За стеклом, как живая, красовалась в полусвете копия с его шурина Гро Фезера. Гени даже протер, глаза и внимательно уставился в знакомые черты. Сходство с живым Гро было поразительное.
— Давно здесь эта фигура, Лейянита? — взволнованно спросил Гени.
— Вероятно, недавно, я: ее вижу в первый раз.
Гени вперил глаза в спокойные черты марсианина. Один момент ему даже показалось, будто, на губах восковой фигуры мелькнула, как тень, легкая усмешка.
— Поразительное сходство, — шептал Гени. — Если бы мне не было известно, что…
Оро-Моск не договорил. Он с легким криком схватился одной рукой за сердце, а другую вытянул перед собой, как бы ища точку опоры.
— Что с вами, Гени? — испуганно закричала девушка.
Но Гени уже не слыхал ее крика. Он глубоко глотнул воздуха и упал на мозаичный пол галлерей.
— Гени!.. Гени!.. — взывала девушка, пытаясь привести в чувство того, кто ей, был дороже всех на свете. — Гени!.. Дедушка Нооме!.. Помоги! Спаси его!..
Девушка с воплем бросилась в кабинет ученого, вход в который находился в конце анатомикума.
Лейянита вбежала в кабинет бледная и трепещущая.
— Дедушка!.. Скорее!.. Там… Гени упал… ему дурно…
Оба ученые бросились за девушкой на галлерею.
Лейянита с быстротой ветра пронеслась через одну из галлерей и растерянно остановилась.
— Что такое, Звездочка? Где Гени? Что с ним случилось? — в недоумении спрашивали подоспевшие старики.
Лейянита безумным взглядом озиралась вокруг.
Гени нигде не было видно. Витрина, около которой они только-что разговаривали, стояла пустей.
— Объясни же, Звездочка, в чем дело? — в десятый раз спрашивал Нооме.
У Роне, в предчувствии какой-то беды, мучительно защемило сердце.
Лейянита все еще растерянно озиралась вокруг и, сжав виски руками, бессвязно роняла:
— Мы гуляли здесь… Остановились перед этой витриной… Там стояла фигура… Гени заинтересовался ею… Потом упал… Или это было не здесь?.. Нет, здесь, здесь… Вот и цветы, которые я выронила… когда побежала вниз…
Ученые изумленно переглянулись.
— Что это была за фигура? — спросил Роне.
— Это… это была статуя, одетая в платье… Или восковая фигура… Я не знаю… Она была очень похожа… на одного любимого мною поэта…
— Как имя этого поэта? — быстро спросил Роне, хватая Лейяниту за руку.
— Это автор «Гармонии миров»… Его зовут…
— Гро Фезера! — закричал Роне. — Этого не может быть!
— Председатель Союза Ларгомерогов, — тихо прошептала Нооме. — Увы, это вполне возможно!..
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯПАДЕНИЕ В БЕЗДНУ
Потратив на поиски следов Гени Оро-Моска несколько часов, ученые положительно стали в тупик.
Начальник боевого флота Земли как в воду канул. Однако, в виду плотности воды на Марсе и это предположение совершенно исключалось.
Лейянита была в отчаянии. Она неподвижно сидела на краю бассейна, с глазами, устремленными в одну точку, и по ее осунувшемуся личику текли безмолвные слезы.
Нооме передал Роне Оро-Беру о возобновлении войны. Марсиане с удесятеренной энергией обрушились на Землю.
Смертоносные лучи грозили смести с поверхности Земли все живое. Все наличные силы Федерации Земли уходили на отражение неприятельских атак и почти не было возможности подумать о наступлении в свою очередь.
Роне Оро-Бер, получив эти сообщения, поплотнее закутался в свой плащ и отправился к тому аппарату люксографа, с помощью которого он однажды уже переговаривался с Кэном.
Это, разумеется, было ошибкой со стороны старого ученого. Он плохо учел в высшей степени предупредительное отношение к нему Нооме и не поделился со старым марсианином откровенно своими намерениями. Поступи Роне так, безусловно Нооме предоставил бы ему возможность снестись с Землей другим путем, не удаляясь далеко от анатомикума.
Поднявшись на поверхность Марса по известному нам люку, Роне был удивлен темнотой, царившей в воздухе. Всё золотистое небо планеты было одето как бы тяжелыми тучами, причем эти тучи передвигались по различным направлениям, время от времени открывая полосы золотистых просветов.
Временами вспыхивали как бы короткие ярко-голубые молнии.
Тишина стояла усыпляющая.
Роне стал всматриваться в атмосферу и уловил в движении туч организованную планомерность.
«Это не тучи! Это — мириады воздушных машин, охраняющих планету!» — мелькнула неожиданная мысль.
Канал, на набережной которого стоял Роне, был совершенно безлюден. Вообще, все живое, как можно было предположить, предусмотрительно укрылось в недра планеты.
Ученый ощупью пробирался к люксографу, в надежде снестись с Кэном. Аппарат автоматически принимал отрывки каких-то сообщений на непонятных, условных языках. Роне был покоен, он знал, что и его условный язык никем не может быть расшифрован. Ученый мучительно вслушивался в хаос звуков, в надежде уловить хоть какую-нибудь руководящую нить. Повидимому, в воздухе кипела напряженнейшая работа.