з ближайшего ручья и размывают весь бок горы, пока не доберутся до породы!» Он шагнул к отверстию гробницы. Два юных атлета встретили его там и он вылетел оттуда, словно выброшенный извержением вулкана. Разозлённые археологи исчезли в своей гробнице, отделив себя эпохою в три тысячи лет от м-ра Хоткинса.
На следующий день меня посетил юный Уайт. Его миньятюрное заячье личико имело более бледный и запуганный вид, нежели обычно.
— «Дорогой г-н Обермейер, — сказал он с видом человека, готового вот-вот сейчас расплакаться. — «Вы должны помочь мне. Мисс Хоткинс не хочет разговаривать со мной. Она говорит, что среди англичан нет ни одного джентльмена. И, сказать по правде, м-р Хоткинс подвергся тяжкому оскорблению со стороны моих соотечественников, этих трех египтологов. Мисс Сэди требует, что-бы я доставил ее отцу полное удовлетворение. И вот мне пришла в голову идея. Не могли-ли бы вы, путем ваших связей в… в арабском мире сделать как-нибудь так, чтобы м-р Хоткинс сам открыл гробницу, которая принадлежала бы ему и никому другому. Совсем простенькую, маленькую могилку, совсе^м даже не фараона или какой-нибудь там принцессы?».
Гм, — сказал я, — это не лежит в сфере моей специальности, но это, во всяком случае, обойдётся не дешево. Затем я направил его к своему другу Азису Наибу. Если он не сможет, — сказал я, — то никто не сможет. Я даже отправился сам с ним к Наибу эффенди. Мы просидели несколько часов за кофе на его террасе в разговорах о новостях из мира туризма и об урожае хлопка и затем, постепенно, перешли к истинной цели нашего визита. Г-н Наиб закрыл глаза и погрузился в соображения: это будет стоить около 500 фунтов в виде бакшиша арабам, которые знают подобные секретные вещи, — кроме полагающейся лично мне суммы наличными. Я должен получить чек авансом и весь риск лежит на вас, эффенди. — На том и порешили.
Когда я, на следующий вечер, сидел на своей террасе, наслаждаясь закатом солнца за Фиваидскими горами, к моему столу присела мисс Сэди.
— Вам знакома, — сказала она, — некая личность коптского происхождения, по имени Азис Наиб? Прекрасно, он заявился ко мне вчера. Вы знаете про оскорбление, которому подвергся мой отец у фараоновых могил третьяго дня? Прекрасно. Г-н Азис Наиб явился с предложением, которое дает нам полное удовлетворение в глазах отеля, да, даже всего цивилизованного мира. Нужно сказать вам, — продолжала она, — что г-н Наиб знает адрес совершенно неизвестной гробницы, там, в пустыне, за Мединет Хабу. Он уступил нам право первой заявки. Мы оплачиваем раскопки, и она получает имя гробницы Хоткинса. Понятно, это будет мировой сенсацией, но, ради бога, не говорите ничего здесь, в отеле, об источнике, откуда мы получили эти сведения, в особенности этому юному идиоту м-ру Уайту, Он совершенно не умеет держать язык за зубами.
— Осмелюсь спросить, мисс Хоткинс, — поинтересовался я из чистого любопытства, — сколько взял г-н Наиб за свое сообщение.
— 2.000 фунтов стерлингов, — ответила она небрежным тоном.
Я просила папу выдать ему чек, как только он укажет место. Мы были там вчера и все было all right. Во вторник начинаем раскопки. Газеты уже поставлены в известность.
Действительно уже со следующей американской почтой прибыли нумера «New Iork Herald» и «The Tribune» с телеграммой из Каира: «С. В. Хоткинс разыскивает мумии в Египте!».
Каждое утро м-р Хоткинс выезжал по дороге в Мединет Хабу, в сопровождении трех своих драгоманов с ружьями, с гордым презрением измеряя взглядом Мемнонские колоссы, которые ему приходилось проезжать на полпути, вспоминая при этом случае колоссальную статую Свободы в Нью-Йоркской гавани. Наиб раздобыл целый штат рабочих. Днем и, в особенности, по ночам, артель из 40 арабов работала непрерывно в горах, на расстоянии часа езды от Мединет Хабу. Однажды, ночью, когда мне не спалось, я заметил со своего балкона переправлявшийся через Нил грузовой паром, плотно укутанный брезентами, а на корме его тёмную фигуру, поджарую словно ибис: Наиб эффенди! Я встретился с ним на следующий день.
— Послушай, — сказал я, — что это еще за могила такая там, у тебя?
Мне было известно, что в той местности было полным-полно древних могильных шахт, ограбленных уже тысячелетия тому назад и затем полузасыпанных песком, — не представлявших никакого интереса для современных исследователей. Но Наиб взглянул на меня непроницаемым взором:
— Это самая, что ни на есть доподлинная могила, — был его ответ.
В один прекрасный день три археолога из королевской долины отправились также туда, видимо напуганные слухом о новой и неизвестной доселе гробнице — необыкновенно редкий случай в Египте: сам Масперо лишь раза два натыкался на подобную девственную гробницу. Но над песчаной кучей, высившейся над раскопками, показался м-р Хоткинс, с засученными рукавами и браунингом в каждой руке.
— Вон отсюда, сволочь! — прорычал он, а арабы аккомпанировали ему бранным «убирайся» по адресу египтологов: «Имши!».
Прошло несколько недель. Затем м-р Хоткинс устроил у себя в один прекрасный день garden-party и за шампанским, постучав по бокалу, возвестил, что раскопки Хоткинса у Мединет Хабу ныне закончены и завтра состоится торжество открытия гробницы, на которое он приглашает всех уважаемых гостей. Среди них находились лица с такими именами, как генерал сер Вальтер Тернер, виконт Лепляж и голландский посол. На заре следующего дня прибыли также каирские корреспонденты шести распространённейших в мире газет. Кавалькада переправилась на паромах через Нил и зазмеилась длинной цепью по направлению к позлащённым восходящим солнцем Фиваидским горам. Мисс Сэди была одета в костюм в стиле дочери фараона, выполненный по рисункам молодого Уайта. Затканная золотом ткань мягкими складками падала от скарабея, украшавшего ее грудь, красиво обрисовывая ее узкие бедра, вплоть до усаженных драгоценными камнями ремней сандалий, покрывавших ее ступни.
Раскопки Хоткинса представляли собою дыру в горном массиве посреди 500 других, на половину занесенных песком. Вся скала была источена словно кроличий садок. Но могила Хоткинса была подлинной и к тому же очень глубокой дырой с двадцатью высеченными каменными ступенями, ведшими вглубь. Один из сторожей Карнакского храма и три вооруженных ружьями драгомана составляли своего рода почётный караул, и мы, около 30 человек почётных гостей, полезли по очереди в гробницу. Ариергард составляли 3 фотографа с внушительными кино-аппаратами, которые были привезены сюда упакованными на осле. Впереди шествовала мисс Сэди, слегка опершись на руку своего бронзового драгомана Мохаммеда. Мы спустились вниз по заботливо подметённым ступеням и прошли сквозь пустой длинный корридор в первый покой усыпальницы. Там не было никаких фресок, их не бывает в этих могилах у Мединет Хабу, но потолок носил следы сажи от факелов, горевших при погребении. Вдоль стен стояли обычные погребальные принадлежности. Там было резное деревянное кресло, ларец для драгоценностей, сосуд для благовонных мазей, бронзовые статуетки Анубиса, Изиды, Амон-Ра, несколько кинт, сосудов для внутренностей мумии, — всё это очень красиво расставленное по росту, словно в витрине выставки. М-р Хоткинс демонстрировал эту коллекцию тоном аукциониста:
— Здесь вы можете видеть, джентльмены, крайне удачное изображение бога Анубиса. Голова у него точь-в-точь как у тех шакалов, которых, пристрелил на прошлой неделе.
Трое арабов — рабочие начали выламывать камни из замурованной двери, которая вела в самый склеп. Тёмная дыра разверзлась перед нашими взорами. Я покосился на своего друга Наиб эффенди. Он стоял неподвижно, со своим соколиным профилем, в своей феске и своем старом сюртуке, в котором он походил на полковника в отставке. Ничего-то не вычитаешь в этих точных физиономиях, ровным счётом ничего! Мисс Сэди оперлась на ответившую ей благодарным пожатием руку юного Уайта, но взгляд ее бессознательно следил за небрежной, но беспорной грацией драгомана Махоммеда.
Наконец, м-р Хоткинс провозгласил громогласное: Come along, и переступил через кучу щебня во внутренность похоронного склепа.
— «All right, в мире усопший, действительно, находится здесь», констатировал он. «Господа фотографы, приготовьтесь».
Вспыхнуло четыре мощных ацетиленовых прожектора, и поверх бледных, полных ожидания, лиц лэди Мильфорд, генерала Тернера и др., мы увидели: внутри камеры широкоплечий и массивный стоял м-р Хоткинс. Торжественно развернул он усеянное звездами знамя. Кино-аппараты принялись усердно работать.
М-р Хоткинс в гордом величии поднял свое звездное знамя.
— Во имя Соединенных Штатов и науки.
И в этот же момент три араба подняли из только что открытого саркофага мумию в ее позолоченном ящике со скарабеем на груди, над руками, скрещенными, словно два крыла. И лицом к лицу оказались Мясной Король из Чикаго и пресловутый Луксорский Рамзес XVII со своим позолоченным ликом, и со своей слегка презрительной улыбкой тысячелетней мудрости! И в то время как жужжали кино-аппараты, мы все увидели ясно, поверх бандажей, герметически окутывавших мумию — видимо наклеенный каким-то старательным железнодорожником при последнем запоздавшем рейсе с экспрессом Александрия-Луксор несколько дней тому назад — огненно-красный плакат: Консервы Хоткинса выдерживают тысячелетия!
ОПЫТ
Рассказ В. Богословского
Человек медленно шел, с трудом передвигая ноги. Невыразимая усталость овладела всем его существом. Словно кто-то невидимый, неумолимый, страшной тяжестью давил на его плечи, пригибая к земле тело. Больное сердце билось неровно, с трудом выталкивая кровь, го стучало быстро, сильными ударами, болью отзывавшимися в голове, словно по ней били острыми молоточками, то замирало, как двигатель, в котором на исходе бензин. Ноги человека дрожали так, что он вынужд