Когда она кончила говорить, то, проходя мимо Саллинга. громко ему сказала:
— М-р Саллинг, это хорошо, что вы любите цветы.
Анден, провожая ее взглядом, смотрел на нее, как на высшее существо, которое случайно ходит по земле.
Прошло несколько дней. Саллинг поправлял испорченную дождем дорожку. Вдали показалась мисс Файфтс. Сзади Анден что-то показывал её спутнице.
Поровнявшись с ним, мисс Файфтс быстро сказала: — Бегите отсюда, бегите!
Саллинг вздрогнул, но быстро овладел собою.
После этого случая он стал внимательнее. Он увидел, что в усадьбу часто привозили животных — собак, обезьян, один раз даже привезли клетку кошек. Зачем они? Почему их так много? Куда они деваются?
Саллинг пошел к Рейтсу и сказал, что нужен револьвер. Он рассказал целую историю, что в западной стороне парка видел ночью двух мужчин, которые быстро удалились при его приближении. Он хотел их остановить, но один из них вынул револьвер. Рейтс очень обеспокоился, подробно и долго расспрашивал Саллинга про этот случай, выдал ему оружие и велел стрелять в случае попыток проникнуть в усадьбу.
Все это мелькало у него в голове, когда он искал в библиотеке старые газеты, в которых описывалось изобретение профессора Файфтса, и те ужасные очки — очки смерти, как их называли газеты. — В чем дело? Что такое? — спрашивал себя Саллинг, почему я должен бежать? Что может угрожать мне?
Он тщетно искал в библиотеке: кроме нескольких старых журналов, в которых был портрет профессора и ничего не объясняющие газетные заметки, интересного и подходящего к делу не было.
Он пошел прямо к Андену. Анден сидел в своей комнате, около него лежала собака, которая приветливо застучала хвостом по полу.
— Ну, молодец, — сказал Анден, указывая на шахматную доску, — она ждет и скучает.
Саллинг проиграл первую и вторую партии.
— Что-то вы не в порядке, — заметил Анден.
— Анден, — проговорил Саллинг, — вы наверное знаете, что делают они в лаборатории…
Анден быстро встал, взглянул в окно и закрыл дверь.
— Тише, — сказал он, — об этом нельзя говорить.
— Вы что-то знаете, но не хотите или не можете мне сказать, но я узнаю сам.
— Упаси вас бог! выкиньте это из головы, если… если…
— Что? — наклонился к нему Саллинг.
— Вот что, мой мальчик, — сказал старик, — будем ухаживать за цветами, играть в шахматы, а остальное — дело не наше. И что это вам взбрело в голову? Бросьте это!
— Я не могу, и сама мисс…
— Что? что? — крикнул Анден.
Его глаза остановились, лицо стало ярко-красное, голос дрожал и прерывался. Он вскочил на ноги и, крепко ухватившись обеими руками за край стола, не отрывая глаз, смотрел на Саллинга.
Собака вскочила и, словно угрожая неведомому врагу, зарычала.
— Что, что мисс? — повторил садовник.
Саллинг тоже вскочил и, глядя прямо в глаза Андену, тихо проговорил: — Мне мисс сказала недавно, чтобы я бежал отсюда, а сегодня я получил вот что. Он протянул Андену клочек бумаги. Анден схватил его и прочел: «бегите, бегите отсюда, как можно скорее, ради вашего счастья и жизни. Ф».
— О, боже, — простонал Анден, — так значит это правда!
Он опустился на кресло и закрыл лицо руками.
Саллингу казалось, что старик рыдает.
— Что такое, Анден? да скажите мне что-нибудь! я ничего не понимаю!
Анден встал, вышел в другую комнату и скоро вернулся оттуда, держа в руке газету и журнал. Он молча протянул Саллингу и указал в газете место, обведенное карандашом.
«Очки Смерти»[1] — таков был заголовок заметки.
«Знаменитый профессор Файфтс вчера, в заседании научной ассоциации физиологов, делал доклад о своих последних работах.
Профессор утверждает, что видимый человеком мир совершенно не таков, как воспринимается нами. Человеческий глаз — это такой несовершенный инструмент, при помощи которого может быть постигнута лишь незначительная и неверная часть мира. Например, белый луч не есть на самом деле белый — это сумма нескольких ярко окрашенных лучей, чистая вода— голубого цвета и т. п. Можно привести бесконечное количество примеров несовершенства глаза, но достаточно указать хотя бы еще на солнце и луну, которые кажутся нам на горизонте значительно больше, чем тогда, когда мы их видим в верхней части неба.
Помимо этого, т.-е. несовершенства глаза, сама окраска предметов в; природе настолько мало изучена, что представляет обширное поле для научных изысканий. Всем хорошо известно, что внутренняя окраска вещества зависит от свойства поглощения определенных лучей внутри этого вещества. Так, например, тонкий слой золота пропускает зеленые лучи, серебро — голубые.
Исходя из этих положений, профессор Файфтс говорит, что истинная природа видимых нами предметов, или, скажем мы, ограничив мысль Файфтса, окраска, в действительности, совсем иная. Цвет предмета слагается для нас из свойств глаза плюс свойства поглощения цветовых лучей тем предметом, на который мы смотрим.
На основании всего этого профессор утверждает, что впечатление, получаемое мозгом от внешнего мира, в конечном итоге, есть результат опыта рода, «переданного ребенку его родителями и целым рядом поколений.
Профессор говорит, что видимый мир — вовсе не таков, каким мы его ощущаем. Сославшись далее на ряд философов: Канта, Шопенгауэра и других, профессор демонстрировал кошку, которая, будучи проф. Файфтсом подвергнута особому химическому воздействию, может отчасти воспринимать мир в реальном виде.
Кошка легко и свободно проходила через железную стенку и поднималась на воздух, когда ей навстречу посылали через рупор сильные волны электрических лучей.
По окончании опыта кошка упала замертво, причем ее сводили страшные судороги и корчи, и из ее тела выходила голубая жидкость, моментально исчезавшая.
Доклад профессора кончился ужасно. Профессор предложил кому-либо из присутствующих одеть особые очки, чтобы видеть «истину». Очки надел ассистент Талерс, и тут произошла тяжелая сцена.
Едва надев очки, Талерс громко крикнул: «голова, голова, ничего нет, ничего, все бежит, бежит… — и с громким криком, страшно извиваясь, упал на пол.
С него поспешили снять очки, но было поздно. Талерс умер. Из его головы вытекала какая-то голубая жидкость, которая моментально исчезала. Возмущенное опытом собрание, в страшном негодовании, упрекало проф. Файфтса.
По достоверным слухам, профессор Файфтс оставляет университет и уезжает из нашего города».
Саллинг медленно сложил газету. Тяжелое подозрение мелькнуло у него в толове.
Что такое, Анден? В чем тут дело? Анден молча протянул ему журнал. Статья называлась «Голубые лучи».
«Каждому известно, насколько несовершенное орудие представляет человеческий глаз. Читатель еще с детства, вероятно, помнит, так называемые оптические фокусы: одинаковой длины и толщины линии, расположенные известным образом, производят впечатление совершенно различных. Кажется, что одна линия короче, другая — толще. Между тем, взяв циркуль, вы убедитесь, что они одинаковы. Также рельсовый путь — рельсы кажутся вдали приближенными друг к другу. Переменный электрический ток состоит из. ряда последовательных вспышек и потуханий, а глаз видит лишь сплошное горение. Как на простейший пример несовершенства глаза, укажем на кинематограф. Каждый припомнит такие обманы зрения, не говоря уже о так называемых миражах, которые видят в пустыне. Все эти ошибки глаза называются оптическим обманом.
Отсюда можно заключить, что глаз человеческий очень и очень ошибается. Раз доказано, что глаз ошибается в таких-то и таких-то случаях, то можно с уверенностью сказать, что могут быть и еще ошибки глаза, такие ошибки, которых мы пока не замечаем.
Вот от этого простого положения исходит знаменитый учюный, профессор Файфтс. Он утверждает, что весь видимый нами мир совершенно не таков, каким мы его видим. Проф. Файфтс построил аппарат, сущность которого, конечно, тайна, но основное заключается в следующем. Животное подвергается действию особых, голубого цвета лучей, исходящих из аппарата. Благодаря действию этих голубых лучей, животное получает способность, по словам профессора, видеть мир таким, какой есть, т.-е. глаз видит потухание и зажигание переменного электрического тока, видит, что все окружающие предметы несутся с невероятной быстротой, вращаясь, подобно солнечной системе, видит колебания воздуха от музыки, видит тепловые лучи и т. п.
Действительно, животные, подвергнутые действию этих лучей, производят странное впечатление. Они своими движениями то напоминают человека в темноте, среди незнакомых ему предметов, и словно обходят что-то, неведомое нам, то вдруг начинают свободно подниматься по совершенно гладкой стене, напоминая своими движениями лунатиков. Но эти опыты с животными находятся еще в стадии разработки, так как животные очень быстро умирают странной смертью, в страшных мучениях, и после смерти все тело их покрывается голубой жидкостью, внезапно появляющейся и внезапно улетучивающейся. Последнее явление, по словам профессора Файфтса, объясняется насыщением тела голубыми лучами, которые в теле превращаются в жидкость, исчезающую со смертью животного, так же как в теле человека вдыхание воздуха, т.-е. сложного газа, перерабатывается в различные химические элементы и выделяется человеком в виде углекислоты.
По словам видных ученых, открытие профессора Файфтса произведет полный переворот в науке».
Саллинг молча сложил журнал и положил его на стол. Великое открытие-профессора Файфтса его поразило. Несколько минут они молчали.
— Анден, что это значит? в чем дело? — сказал Саллинг, указывая рукой, на журнал.
— Все, здесь написанное — сущая правда: профессора прогнали из города. Он построил здесь лабораторию; вот уже скоро два года, как мы здесь, живем.