Выставки на окнах не могли соперничать с назойливостью световых реклам. Рекламы, что дельцы с лондонской биржи, выхватывали друг у друга внимание толпы. Яростная их схватка ©кончилась бы вничью, если бы не царили над всем зеленые буквы на тусклых облаках:
«Все! Все! Все!
Завтра
НА ЛОНДОНСКОМ СТАДИОНЕ
чемпион Англии
против чародея бокса
УИЛЬМА ФИРКИНСА».
Дикари Мадагаскара, Таити, Суматры, Борнео и Гватемалы не знают, например, русского баса Шаляпина, артисток Элеонору Дузе и Сарру Бернар, но если вы их спросите, кто такой Уильям Фиркинс, они с сожалением подумают о вашей отсталости и скажут снисходительно, как детям:
— Уильям Фиркинс — боксер, будущий чемпион мира!
Глава 4-яПосетитель морга
Гранд-Отель. Лучшая комната, обитая желтым шелком. Кровать — времен Стюартов. Одеяло — воздушный пирог. В пироге — мало начинки. Начинка — никто иной, как Фиркинс.
Одеяло загнулось, высунулся нос, настолько- тонкий, что им можно, было бы чистить ногти. За ним последовал фиолетовый подбородок, челюсти начали ритмично раздвигаться. Читатель может подумать, что Фиркинс завтракает в постели.
Да нет же, он зевает! А зевает он потому, что знаменит. Мир в представлении все изведавших знаменитостей скучен, как гнилой зуб бабушки, завещанный вместе с долгами.
Фиркинсу все приелось. Восторженные глотки, женские карминные улыбки и чековая книжка из Национального банка.
Очередной зевок прерван телефонным звонком.
— Ты, Томми? Опять мне тащиться?
— Лентяй. Ты забываешь, что сегодня я хочу тебя, дурака, сделать чемпионом мира. К трем ты должен быть в цирке.
— Нельзя ли отложить, мне все опро…
— Без глупостей, ровно в три, сейчас около двух!
— А ты, Томми?
— Еще бы мне не прийти! Что ты без меня стоишь?! Сбегаю за папиросами и в цирк, не беспокойся, буду раньше тебя.
Положенная трубка не успела втянуть в себя еще один зевок Фиркинса.
За несколько минут до начала состязаний маленький клоун Жакэ — эксцентрик со своей подругой Миетт, исполнив музыкальный номер на колокольчиках, выбежал с арены за кулисы и, не разобрав в полумраке скучающую фигуру, слегка задел ее.
— Простите, мистер Фиркинс!
Подражая своему возлюбленному, Миетт присела в извинительном реверансе. Фиркинс, с превосходством человека, которому все прощается, снисходительно хлопнул звонким щелчком по животу Миетт. Миетт вспыхнула. В глазах у багрового маленького Жакэ запрыгали портьеры, полоса света на арену и цирковая бутафория.
Забывая, что перед ним боксер, Жакэ бросился на Фиркинса с кулаками. Фиркинс стал в привычную позу. Неизвестно, что быстрее свистнуло в воздухе: слово «мерзавец», или хлесткий удар Жакэ по щеке Фиркинса. Знаменитый боксер пискнул, как летучая мышь, и упал на опилки.
Спутал ли Фиркинс после падения двери или намеренно, но он ранее срока появился на арене. Глаза его кого-то искали в многоярусной публике. Искали, но не нашли. Он бросился к телефону.
— Алло, алло, алло, кто?
— Экономка.
— Позовите Беркса.
В ответ всхлипывания.
— Что вы плачете? Где Беркс?
— Ах, это вы, мистер Фиркинс.
С моим господином случилось страшное несчастье. (Плач).
— Что? Что? Скорее!
— Он пошел за папиросами, и его переехал автобус. Он в городском морге. Бедный ми…
В состязании на звание чемпиона мира Уильям Фиркинс участия не принял.
В круглые окна городского морга свешивается промокшее одеяло лондонского тумана.
Туману мало места за окнами, он кутает в свое одеяло» и продрогших мертвецов, и старого сторожа морга, и тощую фигурку ножиданного посетителя.
Посетитель — Уильям Фиркинс. Стоя на коленях около своего друга, Фиркинс в десятый раз всматривается в странный прибор, извлеченный из кармана мертвеца.
Жалкая рухлядь! Колесо автобуса не только сплющило голову Беркса, но и этот таинственный прибор — постоянную причину его успехов.
Если бы Фиркинс был человеком своего века, он знал бы, что это был новый карманный радио-аппарат, управляемый во время состязания Берксом, сидящим в публике и излучающим оглушающие лучи из перчаток Фиркинса.
Этого Фиркинс не знал.
Фиркинс знал одно: нет прибора, — нет и чемпиона Уильяма Фиркинса.
Слава его лежала разломанной на мелкие кусочки, на его собственной ладони.
ПРИКЛЮЧЕНИЕ В СКАЛИСТОМ УЩЕЛЬЕ
Рассказ Евг. Шведер
Это была славная схватка, — одного против двенадцати. Узкий проход Скалистого ущелья, в котором засел Фред, в течение четырех часов обстреливался тридцатью жандармами. Пули дождем щелкали о гранитные выступы, сплющивались, отбивали осколки гранита и скатывались вниз в темную пропасть.
Позиция была выбрана превосходно: с тылу ее нельзя было обойти, добраться же до площадки можно было только по пятисаженной отвесной скале и Фред, прикрытый громадными глыбами, чувствовал себя в относительной безопасности. Беспокоила мысль, что может истощиться запас зарядов, но он стрелял с тщательным прицелом и каждый выстрел обязательно вырывал какую-либо жертву.
Противники бросались не раз в атаку, но каждый раз отступали, потеряв несколько человек убитыми и ранеными. В конце, концов они рассыпались, насколько это представилось возможным, и, пользуясь прикрытием каменных глыб, принялись яростно обстреливать площадку.
А когда наступила ночь, нападающие отступили и сражение было выиграно Фредом: он был ранен в левую руку, но жив и не взят в плен.
Сделав кое-как перевязку, Фред начал соображать, что же теперь предпринять? Враги ушли — это он знал наверно, и он мог бы беспрепятственно спуститься вниз и пробраться в долину Риоля, но безумная усталость и рана заставляли его думать об одном — об отдыхе.
Морщась от боли, Фред осторожно начал пробиваться меж кустами и глыбами камней: он знал, что в самом конце площадки была небольшая пещера, где он мог укрыться на несколько часов. А завтра? Явятся ли его преследователи снова или же они откажутся от своих попыток захватить его, и что предпримет он завтра — Фред не думал: он привык соображать быстро и отчетливо тогда только, когда события уже назревали, когда медлить было нельзя: тогда являлось вдохновение, помогавшее ему не раз уже, выпутываться из самых затруднительных положений.
Добравшись до пещеры, Фред, нагнувшись, пролез в нее, стараясь не потревожить раненую руку — и вдруг насторожился: из глубины пещеры послышалось урчанье. Фред сжал карабин и приготовился к отпору: какой неведомый враг скрывался в темноте?
Сжимая карабин правой рукою, Фред в нерешительности приостановился: узкий вход в пещеру и больная рука мешали ему отступить назад. Тихое, но грозное урчание продолжало нестись из темноты пещеры. Фред приподнял карабин, чтобы выпустить заряд в сторону неведомого противника, но вдруг он почувствовал, что почва колеблется у него под ногами и он, теряя сознание, бессильно опустился на землю.
Сколько времени длился обморок, Фред не знал — быть может минуту, а быть может час или; больше — он очнулся слабый и бессильный от усталости и потери крови, но с ясною головою. Сделав усилие подняться, он вдруг нащупал здоровою рукою густой мохнатый мех и вслед за этим послышалось тихое ворчанье. Инстинктивно Фред отдернул руку и начал соображать, что следует делать ему дальше. Карабин было тут же под рукою, но нужен ли он ему, если это неведомое ворчащее существо не сумело воспользоваться его обмороком? Удерживая стон от жестокой боли, Фред достал из кармана зажигалку и высек огонь.
— А, вот в чем дело, — молвил он с улыбкою. — Ну, ты мне, голубчик, не страшен — да к тому же мы, кажется, с тобою товарищи по несчастью? А?
Молодой медвеженок недоверчиво и сердито фыркнул в ответ на слова Фреда и сделал попытку подняться, но, зашатавшись, тотчас же снова спустился на землю.
Он был ранен в ногу. Фред сразу же определил это. Кто и когда ранил этого бродягу? Быть может Иль — охотник, гроза всех лесных бродяг, а быть может одна из тех тысяч пуль, которые предназначались для Фреда? Кто знает. Случайности бывают всякие.
Фред лежал рядом с медвежонком и раздумывал: что делать? Вероятно скоро начнет светать и надо на что-либо решиться. Его не будут, вероятно, здесь искать, решив, что он не останется, конечно, на месте, а либо спустится в долину Риоля, либо уйдет в горы… Значит, оставаясь в течение некоторого времени здесь, в пещере, он может считать себя, пожалуй, в большей безопасности, чем в долине: уйти в горы он не может — ему придется взбираться почти по отвесным, тропинкам, а сделать это с одной здоровой рукой он не сможет. Оставаясь здесь, он обеспечен водою, так как в нескольких шагах от пещеры находился горный родник, а захваченный им запас галет хватит на три-четыре дня. Итак, пожалуй, все говорило за то, что ему следовало бы переждать это тревожное время именно здесь, в пещере. А рана? Фред определил, что кость не повреждена и заживление раны пойдет своим порядком.
— Нам, приятель, придется разделить квартиру, — сказал Фред обращаясь к медвеженку; — ничего не поделаешь, она такая же твоя, как и моя. А? Ты ничего не имеешь? Впрочем, если тебе не нравится, ты можешь уйти.
Медведь заурчал, но урчание это было тихое и не злобное.
— Надо запастись водою, пока еще темно, — решил Фред и, отстегнув свою фляжку, направился к выходу.
Близился рассвет и уже тускнели звезды. В воздухе чувствовался острый холод. У родника Фред промыл рану и, наполнив фляжку, направился в пещеру. При его появлении медвежонок начал было ворчать, ню тотчас же успокоился.
— Ну, ну, не волнуйся, — молвил добродушно Фред, помни, что твое положение хуже моего: я могу ходить, а ты, кажется, лишен этого удовольствия.