— Ах, Дамсон! разбитый корабль! разбитый корабль!
Он увидел выражение ужаса, исказившее лицо Дамсона. Потом закрыл глаза и судорожно обхватил мачту руками и ногами. В то же мгновение последовал сильный удар, сотрясший и мачту. Если бы Ва-Хинг не цеплялся в своем безумии за мачту и не привязал бы себя к ней канатом, он, конечно, слетел бы в море, описывая в воздухе дугу. Мачта наклонилась под ужасным углом сначала в одну сторону, потом в другую. Юноша выпустил из рук канат с петлей и торопливо стал спускаться.
Нос «Томара» представлял безформенную массу погнутых и перемешавшихся ржавых железных частей. Разбитый корабль, повстречавшийся с «Томаром», плыл теперь уже позади парохода. Он, кивая, поднимался и опускался над волнами, точно насмешливо прощался с судном. Безпорядочно болтали что-то настигнутые судьбой сто двадцать семь преступников, головы которых должны были скатиться несколько дней спустя в пыль базарной площади в Нинг-По.
— Спуститесь вниз, мистер Ли, — сказал Дамсон одному из своих помощников-китайцев, — и посмотрите, что случилось.
Но не успел китаец спуститься, как из машинного отделения вынырнула рыжеватая голова и появился маленький белолицый человек. Это был механик, единственный европеец на «Томаре».
— Машинное помещение под водой, — заявил он хладнокровно.
Он казался карликом перед негром. Капитан не сразу отозвался, он был точно ошеломлен.
— Судно не продержится и часа над водой, — добавил ирландец, вынул кусок прессованного жевательного табаку и отломал от него немного.
Арестанты в трюме подняли крик. Вода проникала уже и в их загородки. Многие из них рвали цепи и ревели, как одержимые. Дамсон подошел к открытому люку и заглянул вниз. Приговоренные к смерти стояли по щиколотку в воде. Некоторые — неподвижно, точно выточенные из желтой сосны фигуры; другие пронзительно кричали, вытянув кверху костлявые руки. Лица их были подняты кверху и голубой отсвет неба придавал им зеленоватый оттенок.
— Снимите с них цепи! — сказал Дамсон страже.
— Мы не имеем права, — ответил один из солдат.
— Снимите с них цепи! — приказал Дамсон.
— Нас накажет за это губернатор, — возразил другой солдат.
— Зачем? — сказал третий. — Они, ведь, все равно, что мертвые. Палач сбережет по крайней свой меч.
— Снимите с них цепи! — вне себя закричал Дамсон, выпрямляясь во весь рост и вытаскивая шпагу.
Стража с ворчанием спустилась в трюм. Послышался звон снимаемых цепей, плеск воды и взволнованные крики. Узники стремились выйти на палубу, некоторые уже без цепей, другие — еще скованные по пять человек и волочившие на худых ногах ржавые цепи. Они бегали туда и сюда, испуганно оглядывались вокруг, или же неподвижно стояли и безсмысленно смотрели на море, медленно поднимавшееся на их глазах, или же на палубу, которая все больше и больше накренялась. Некоторые уставились на Ва-Хинга, который снова бушевал и что-то жалобно выкрикивал. В воздухе разносились его нечеловеческие вопли.
Дамсон приказал спустить лодки. Их имелось только две и они уже давно лежали просто на палубе, где ржавели уключины и оковка и разрушались под тропическим дождем и палящим солнцем стенки. Одну лодку никакими силами нельзя было сдвинуть с места, другая трещала и шаталась, но ее все же удалось спустить.
— Первыми — арестантов! — хладнокровно сказал Дамсон, — я отвечаю за то, чтобы их доставить живыми.
— Их сто двадцать семь человек, — заметил механик, а лодка вмещает двадцать два.
Некоторые китайцы прыгнули в качающуюся лодку. Один пробил ногой гнилое дно. Лодка наполнилась водой и скрылась под волнами. Двух арестантов снова подняли на судно, остальные исчезли.
— Достаньте спасательные пояса, — приказал капитан.
Китайцы-матросы побежали вниз и вернулись на палубу, нагруженные множеством поясов. Дамсон купил более двухсот этих поясов у судового поставщика, который получил их со старого судна, ходившего когда то по Тихому океану между Сан-Франциско и Шанхаем. Эта была замечательно удачная покупка, потому что поставщик уверял, что пояса сделаны из лучшей пробки.
— Паровой котел взорвется, когда до него дойдет вода, — сказал механик своему черному капитану.
— Пойдемте на нос, — сказал негр и пошел вперед.
Волоча ногу, последовал за ним механик.
— Я думаю, что мы должны быть у самых Тулангских мелей, — сказал он.
Дамсон окинул пустынный горизонт своим непроницаемым взглядом.
— Разбитый корабль! — бормотал он, — Вот я ему и попался!
Потом прибавил уже спокойно:
— Я должен спасти арестантов — это моя обязанность.
— Эти бедные черти могут и утонуть вместо того, чтобы быть зарезанными. Так они, по крайней мере, избегнут пыток.
— Я дал губернатору слово, что довезу их до Нинг-По, — ответил Дамсон голосом человека, которому мир стал безразличен.
Китайцы дрались на палубе из-за поясов и, завладев ими, торопливо привязывали их к ногам.
— Стойте вы, — закричал им механик, — проклятые желтые бездельники!
Он, хромая, подбежал к ним.
— Подвяжите их под мышками, — кричал он, указывая на пояса.
Они не слушали его, да и не понимали его слов. Он снял с одного из арестантов пояс и попробовал ему показать, как его надеть. Рослый китаец бросился на маленького машиниста и вырвал у него из рук пояс. Китайцы следовали примеру одного из своих же, который был у них предводителем во время возстания. Они и теперь слушались его также, как и тогда. А он показывал им, как надо привязывать пояса к ногам. Таким образом они будут держаться над водой и не промокнут, — говорил он. Иначе их схватят за ноги злые духи из моря и утащат в глубину.
Механик вернулся к капитану, который поднялся на верхнюю палубу. Негр стоял и молча смотрел вниз на кричавших и метавшихся в страхе китайцев. Он три раза крикнул им по-китайски, чтобы они подвязали спасательные пояса под мышками, но голос его потонул в ужасном шуме. С верху фокмачты раздавались крики и визг безумного кочегара. Юноша — штурман подошел к капитану и робко дотронулся до его руки. Негр погладил юношу по голове и ласково посоветовал ему спасаться.
— Да, теперь уж, действительно, пора и нам подумать о спасении, — сказал механик и взял в рот здоровую порцию жевательного табаку.
Негр, погруженный в глубокую тоску, поднял на него большие, грустные глаза. В них была трагедия всех морей во всех временах и широтах. Одно мгновение на лице его как-будто бы появилось выражение презрения и удивления. Разве на море не было своих трагедий? О чем думали такие люди, как этот белолицый?
Теперь раздался глухой шум и пароход весь сотрясся. С одной стороны палуба провалилась, труба закачалась и упала на палубу. Снизу вырывались огромные клубы дыма. Вдруг нижняя палуба опустилась под воду и из трюма с бульканием поднялась грязная вода, смешиваясь с чистой зеленой водой, вливавшейся со всех четырех сторон в люки.
Китайцы-матросы и арестанты с криками бросились на корму, которая теперь высоко поднялась, обнажая зеленый, весь источенный винт и заржавленный корпус судна. Светлая вода настигала спасавшихся китайцев, которые бежали, прыгали или ползли, стесненные цепями или спасательными поясами на ногах. Три солдата все еще держали в руках ружья и стояли с неподвижными лицами, точно на страже судна, приговоренного к гибели.
«Томар» содрогался, уходя дюйм за дюймом в зеркальную воду. Мачты дрожали и качались, как тростинки. Дамсон стоял впереди на верхней палубе. Мундир его выделялся на фоне пустынного горизонта, ордена сверкали. Возле него стояли механик и юноша-рулевой. Все трое не двигались. Ни один из них не произнес ни слова.
Незаметно для других, Дамсон пододвинулся к самым перилам, приоткрыл свой спасательный пояс и снова застегнул его, прихватив железный прут перил.
Кипение воды, ужаснейшее бульканье и шипение. Корпус «Томара» лег на бок и пошел ко дну. Раздался громкий крик, в котором слилось множество голосов, но его заглушил шум волн, сомкнувшихся над палубой судна. На поверхности моря играли и плясали водовороты и воронки.
Бездна поглотила большую часть китайцев. Механик и молодой штурман исчезли первыми, но снова вынырнули и стали бороться с волнами. Возле них всплыла дверца люка. Они судорожно ухватились за нее.
Вблизи плыла фуражка Дамсона с золотыми галунами. Механик поймал ее и надел себе на голову.
Море начало выбрасывать свою живую добычу там, где минуту назад была палуба судна. Над зеркальной водой показались сотни болтающихся ног в белых чулках и сандалиях. Спасательные пояса поднимали ноги кверху и они напрасно боролись и дергались над поверхностью. Больше ста китайцев плыли головой вниз, в то время, как другие, не имевшие поясов, как безумные барахтались в воде и шли ко дну. Многих тащили под воду руки погибающих, которые судорожно искали спасенья. Скоро торчавшие из воды ноги перестали болтаться и трепетать. Но они усеяли море, тихо покачиваясь на его поверхности то в одиночку, то целыми группами. Дверца люка была настолько велика, что юноша и машинист могли держаться на воде, опираясь на нее руками. К удивлению механика, фок-мачта, на верхушке которой был привязан Ва-Хинг, не скрылась в море. Она наклонно поднималась над водой футов на пятнадцать.
— Посмотри-ка, Зарзэ, — сказал рыжеволосый механик, — судно наскочило на мели, на мели Туланга, как я и говорил Дамсону.
По лицу юноши потекли слезы. Он выпустил из рук дверцу и, казалось, готов был итти ко дну. Но механик схватил его за руку.
— Нет, нет, Зарзэ, проклятый дурак, еще не время, еще не время!
Он крепко держался одной рукой за дверцу и поплыл к мачте. Ва-Хинг странно затих. Голова его низко склонилась, лицо прижалось к мачте. Длинный канат, который Зарзэ закинул ему на ногу, свисал и плавал в воде. Механик схватил и дернул его. Это вывело Ва-Хинга из полубезсознательного состояния. Он стал с диким, пронзительным криком вырываться из канатов, привязывавших его к мачте. Он плевал на людей, державшихся под ним на воде, и трещал, как попугай. Потом в приступе бешеной злобы бросил в механика ножом. Оружие, сверкая, пролетело возле самой головы машиниста и вонзилось в дверцу люка. Он вытащил его и засунул за золотые галуны на фуражке Дамсона, которая опустилась ему по самые уши.