ще не умела ходить, но она знала его и каждый раз, когда он приходил, протягивала рученки, чтобы он поцеловал ее.
— Но разве вы не понимаете, что одно из таких путешествий может стать для вас последним? — спросил я.
Он уверенно улыбнулся. Нет, он не боялся поезда, когда тот мчался ему навстречу, как дикая лошадь, пыхтя и выбрасывая искры. У него было достаточно смелости: один прыжок— и он был в поезде; а что касается спрыгивания на ходу, так иной раз и можно было себе набить шишку, но он умел прыгать так, чтобы не попасть под колеса.
Боялся он только пассажиров. Конечно, в вагоне первого класса часто случались пустые купэ, но сколько раз он был на границе гибели! Однажды он попал в дамское отделение и там были две монахини. Их крики так перепугали его, что он свалился и должен был пройти остальную часть пути пешком.
Как-то раз ночью, когда он тихонько открывал дверь, кто-то ударил его по голове и сбросил его. Он, понятно, думал, что это его последнее путешествие!
При этих словах он показал огромный шрам на лбу.
Да, ему приходилось переносить грубое обращение, но он не жаловался. Он не мог осуждать людей за то, что они пугались и пытались защищаться. Он заслужил все, что получал, и даже больше; но что же ему было делать, когда у него не было денег и он хотел видеть своих детей?
Как раз в это время поезд стал замедлять ход, как будто мы подходили к станции.
— Послушайте, — сказал я, — до вашей станции есть еще одна остановка, и я заплачу за ваш проезд.
— Нет, сеннор, — ответил он простосердечно;—кондуктор поймал бы меня, когда я стал бы выходить. Я у него всегда был на плохом счету и не хочу теперь ему попадаться. Желаю вам счастливого пути, сеннор! Вы самый добрый человек, какого я встречал!
С этими словами он спустился по подножкам и исчез.
Мы очень скоро после этого остановились на маленькой станции. Я собирался уже снова заснуть, когда вдруг услышал взволнованные голоса на платформе. Это бригада поезда и станционные носильщики направляли полицейских в горячую погоню за кем-то.
— Вон он бежит! Один из вас — по ту сторону, и он тогда не убежит!.. Вот он на крыше вагона!.. Поторопитесь!
И через несколько секунд крыша надо мной затряслась под тяжелыми шагами усердной полиции.
Я высунулся из окна как раз во время, чтобы увидеть, как человек бросился вниз с крыши переднего вагона. Он упал на землю как мешок, прополз некоторое расстояние на четвереньках, потом побежал с отчаянной быстротой и скоро скрылся под покровом ночи.
В это время кондуктор и другие обсуждали происшествие и взволнованно размахивали руками.
— В чем дело? — спросил я одного из них.
— Это опять этот молодчик, который все ворует проезды. Он — паразит железной дороги. Он — головорез, вот он кто! Но мы его еще поймаем!
Я никогда больше не встречал «головореза». Часто в зимние ночи я спрашивал себя, стоит ли он где-нибудь под слепящими снегом или дождем, поджидая недружелюбный поезд, и потом забирается в него с беспечностью солдата, берущего окопы.
А тут напечатано, — закончил Перетц, указывая на газету, — что на железнодорожном пути вблизи Альбачеты найдено искалеченное тело. Это он, — чтобы убедиться, мне не нужно опознавать его. «Ищущий опасности, от нее же и погибнет». Он выдержал это четыре долгих года, за ним охотились, как за диким зверем, каждый раз, когда он хотел поцеловать своих малышей, пока, наконец, безжалостный дневной свет не нашел его лежащим на пути, где черная ночь так часто видела, как он со спокойствием героя бросал вызов смерти.
ПЕРВОБЫТНЫЕ ТАЙНЫ
Очерк БЕАТРИСЫ ГРИМШОУ,
популярной писательницы,
полжизни проведшей на островах Южных Морей
и прославившейся описаниями их.
Загадки, тайны, комната Синей Бороды, — все это исчезло в исследованных и цивилизованных странах. Но в отдаленных уголках, в стороне от торговых путей, куда трудно попасть путешественнику, — в местах, быть может, опасных для европейца — там необычайное все еще живет.
Материк острова Новой Гвинеи, находящийся на самых задворках Океании, вдали отовсюду, ни на чьем пути, окруженный рифами, самыми опасными во всем мире, населенный враждебными туземцами, напитанный малярийными лихорадками, был до последнего времени пасынком среди колоний. До некоторой степени это продолжается и теперь. Почему Голландия старается изолировать свои колонии в Гвинее — дело ее. Германия в довоенные дни энергично эксплоатировала принадлежащие ей прибрежные местности, а внутри страны оставляла свои владения нетронутыми. До последних лет и британская Новая Гвинея тоже была более или менее закрытой книгой. Вообще же, вся Новая Гвинея заключает в себе больше невысказанных тайн, чем любая другая страна такого же пространства.
Недалеко от Новой Гвинеи ушли и другие меньшие острова западной части Тихого океана: Соломоновы острова, Ново-Гебридские, Санта Круз. Все эти группы прекрасны и плодородны, и о них идут странные и романтические рассказы. Эти острова считаются «опасными» и поэтому очень мало исследованы.
И эти места, эти огромные островные материки и архипелаги западной части Тихого океана, значительно большие по размерам, чем они кажутся на картах безграничной Океании, скрывают тайны, про которые редко слышат путешественники. Те из нас, кто прожил полжизни в диких местах Тихоокеанского Запада (мы бы не были живы теперь, если бы нам не покровительствовала какая-то счастливая звезда. Кроме того, мы, очевидно от природы, не были подвержены лихорадкам), те из нас знают про такие вещи, о которых мы говорим только, когда мы среди своих, в палатке, душной от серы, которую жгут против москитов, или в цивилизованном порте Моресби, когда ежемесячный пароход ушел, нет больше туристов, и древние звезды смотрят на Пага Хил, а мы сидим под пальмами, курим и дышим ночным ветерком с залива.
Что это за беспроволочный телеграф каменного века, тайна которого известна туземцам этих островов? Одни ли это росказни путешественников? Или такой телеграф действительно, существует и объясняется самым простым и естественным образом?
Большая часть людей, хорошо знакомых с земным шаром, соглашается, что было много случаев, когда вести распространялись среди темных рас без помощи почты, телеграфа или радио. Они могут упомянуть множество случаев из различных зулусских и южно-африканских войн. Дело здесь обстоит очень просто: это всего только туземная система Морзе. В Африке удары в барабан передают из деревни в деревню известие о том, что приближается столько-то белых людей, столько-то животных и грузов; что они прибудут к такому-то часу.
Мелкая дробь там-тама, делающая отвратительными ночи в индусских деревнях, играет такую же роль.
На огромных пространствах центральных австралийских равнин чернокожие, являющиеся единственными обитателями на сотни миль, передают новости от племени к племени с помощью дыма. Столько-то столбов дыма, столько-то раз заглушенных и столько-то раз снова поднимающихся кверху — передают известия без помощи слов.
На большом пространстве земли, известном под названием Малайского Архипелага, малайцы, умные, свирепые, непримиримые враги своих белых победителей, так же передают от племени к племени все новости через посредство различных музыкальных инструментов Звенящие гонги, стонущая гитара, даже дудка из камыша сообщают деревне какие-нибудь известия, которые никогда не разгадает проходящий мимо белый «туан».
И сама слышала на протяжении сотен миль вверх по мало-известным рекам непрерывную барабанную дробь втечение всей ночи, пока наше судно поднималось по реке. Весть о нашем приближении бежала впереди нас. И удивительнее всего, что это — в стране людоедов, охотников за головам, вечно воюющих между собой, и где язык одного племени отличается от языка соседнего, как у нас хотя бы французский язык от немецкого.
Путешествуя среди высоких гор родины папуасов, я слышала, как передавались вести с одной высокой скалистой вершины к другой. Вести эти выкрикивались особенным, пронзительным, далеко несущимся голосом. Таким способом новости в течение часа переносились за двадцать миль.
Я видела еще и язык знаков. Две руки, соединенные концами пальцев, означают «дом». Легкое покачивание руками «море». Сильное размахивание — «буря». Есть знаки и для всех других слов. Все эти знаки тоже передают с одной вершины горы на другую.
В конце восьмидесятых годов случилось, что большая часть германских колоний Новой Гвинеи составила заговор сбросить власть чужеземцев. Это не может не показаться странным, потому что племена этой части Новой Гвинеи не имеют между собой ничего общего и не доверяют друг другу почти так же, как не доверяют своим белолицым победителям.
Не взирая на это, знак был дан со всех концов страны до больших островов Новой Ирландии и Новой Британии и на все другие острова, где находились белые миссионеры или купцы. И знак говорил: «убей».
Он говорил не только это. Он говорил еще и то, что убийство должно быть совершено в известный день недели и месяца, определенный четвертью луны.
Как передавалась эта весть через местности, населенные племенами, не имеющими общего языка, через сотни миль по морю, и в таких деталях, что целые области готовы были восстать в одно и то же время? У меня на это есть своя теория и я сообщу ее дальше.
Вот более недавний случай. В 1923 г. большая шхуна пропала без вести вблизи Маланга, прежнего порта Фридриха Вильгельма, в германской Гвинее. В Маданге имеется радио, но дня два известие об этом не было никуда послано. Когда оно достигло Рабаула, милях в ста вниз по берегу, туземцам все уже было известно. Их собственное радио уже сообщило им.