Он подошел к шкафу и принялся вертеть ручку на разные лады, пробуя открыть без ключа.
— И почему завтра воскресенье! — сокрушался Архангелов. — Лежали бы в банке тихо, спокойно… А тут…
— Готово, — воскликнул Козин, распахивая шкаф.
— Ну вот! Ну вот!.. — чуть не плакал казначей, перекладывая пачку в письменный стол.
В красном уголке раздался звонок. Жила прошел к телефону и позвал оттуда:
— Иван Иваныч, супруга…
Архангелов подошел к телефону.
— Да… сейчас иду… Только что кончили… Иду, иду…
Он повесил трубку. Жила, стоявший рядом, с видом заговорщика, взял его под локоток и зашептал:
— А? Заметили? Как это он ловко… со шкафом… Раз, два — и готово.
Иван Иванович боялся понять намек товарища:
— Что вы, Пров Провыч… Почтенный человек… Умница…
— И это дело не глупое… Да я ничего и не сказал… Только, удивляюсь ловкости рук… Хе-хе…
Козин, услыхав из другой комнаты шептанье товарищей, насторожился. Он вспомнил почему-то материальные затруднения Жилы, около года искавшего работы, и решил быть на чеку.
— Ну-ка я звякну, моя тоже, наверное, беспокоится, — сказал он, подходя к телефону. Архангелов быстро вернулся к столу и снова защелкал ключем.
Козин позвонил жене, сообщил об окончании общественной страды и попросил заварить чайку покрепче. Вешая трубку, поймал на себе заговорщицкий взгляд Жилы.
— Вы что, Пров Провыч?
— Ничего, Николай Нилыч… — покосился на правленскую комнату. Приложил палец к губам. Взял Козина под руку, зашептал: — Казначей-то наш… ох, нервничает… Места не находит… Ох, подозрительно…
— Представьте, и мне бросилось в глаза… Положим, он всегда такой суматоха.
— Предлагал я переизбрать… Не послушались. В случае чего, пеняйте на себя…
— О чем они шепчутся? — прислушивался Архангелов, затаив дыхание. — Подозрительно. Деньги надо забрать с собой… Хоть и товарищи, а чорт их знает, что у них на уме…
Козин и Жила вернулись в правление как раз в тот момент, когда казначей перекладывал пачку из стола снова в свой портфель.
— Решили с собой взять? — ехидно спросил Жила и многозначительно посмотрел на Козина.
Пачка задержалась в руке Ивана Ивановича. Она совсем растрепалась и имела довольно жалкий вид. Никому и в голову не могло притти, что в этой рваной газетине лежит целый капитал.
— Зачем вы старые счета с собой берете, Иван Иваныч? — подозрительно спросил Козин, невольно переглянувшись с Жилой.
— Какие счета?..
Бесцветные глаза Архангелова округлились, как два серебряные рубля. Он дрожащими руками развернул газетную бумагу. В пачке действительно находились старые счета, росписки и прочий хлам. Жила незаметно ущипнул Козина и засвистел что-то, похожее на похоронный марш. Иван Иванович лихорадочно рылся в столе, в портфеле, в шкафу, опять в столе и не находил того, что искал… Его лысая голова покрылась крупными, жемчужными каплями испарины.
— Это что ж… это что же… — бессвязно лепетал он, схватывая портфель Козина.
— Оставьте мой портфель в покое! Зачем он вам? — Козин вырвал портфель из рук казначея.
— Извините… может быть по ошибке… Или у вас… — он потянулся за портфелем Прова Провыча.
— Здесь только грязное белье. Ведь вы же знаете, я на заседание прямо из бани, — сказал Жила, овладевая своим портфелем.
— Товарищи, милые… Я верно, по ошибке… Сунул к вам… или к вам, Пров Провыч…
— Да что сунули то?
— Пачку… Пачку с червонцами… Тут столько разных свертков… II столько портфелей…
— Только три, — прищурился Жила. — Зачем вам совать в чужие?.. Вы казначей и деньги у вас… нет, вы эти шуточки бросьте, не маленькие…
Архангелов дико уставился на приятелей, потом что-то сообразил и ненатурально рассмеялся:
— Шутники!.. Вот шутники!.. Спрятали… Хорошая шутка, честное слово… как в театре… фу, а я-то испугался!. Сердце — ни к чорту… и нервы, вообще… Ну, пошутили и кончено… Давайте деньги и по домам. Окончательно и бесповоротно, друзья мои, деньги я забираю с собой… Давайте!..
— Шутник, ваше благородие! Хе-хе! — ядовито хихикал Жила. — Вот актер настоящий… А? Николай Нилыч? Прямо — что твой Чехов… Прибрал денежки в карман, а другие ищет. Пойдемте, Николай Нилыч, пока в грязную историю не вляпались…
— Безобразно и не честно! — рассердился Козин и резко двинулся к двери.
— Не пущу! — закричал Архангелов — Это… Это грабеж!..
— Что?.. Как вы сказали?..
— Деньги на стол!.. Не пущу!.. В милицию звонить буду!.. — кричал Архангелов, дрожащими руками закрывая дверь на ключ и пряча ключ в карман.
— Вы что, голубчик, с ума спятили? — переминались члены правления. — Ведь деньги сейчас у вас в руках были? Если вы серьезно — извольте, смотрите…
Козин выкладывал из портфеля бумаги на стол. Потом выгрузил все из карманов, даже выворотил их.
Жила у самого носа казначея тряс свое сильно заношенное белье и мокрую мочалку:
— Голубчик, очнитесь… Да если вы серьезно — на те… Постойте, да не забрал ли управдом по ошибке?
— Эх, хватились, Пров Провыч!.. Управдом еще когда ушел.
— После того этот ненормальный десять раз свою пачку по разным местам перекладывал… Ну-ка, вспомните, Иван Иваныч, куда вы еще совали?
Долго звонил телефон, затем умолк. Потом стучали в дверь. Никто из присутствовавших не обращал на это внимания, занятый поисками неизвестно куда исчезнувшей пачки с червонцами. За дверью надрывалась жена Архангелова:
— Открой же, Ваня! Что за безобразие, запираться от своих!.. — Иван Иванович хотел открыть дверь. Козин и Жила снова переглянулись. Жила стал к двери спиной:
— Извините, уважаемый, теперь уже мы не позволим открыть дверь; пока пропажа не найдется, ни сюда никто не должен входить, ни отсюда никого не выпустим..
— Маничка, — кричал через дверь казначей, — ложись, милая, спать!.. У нас экстренное, секретнейшее собрание… Жизненный вопрос… Да не барабань ты, ради бога, весь дом взбулгачишь!..
— Дрожайшая Марья Кирилловна, — сладеньким голоском кричал Пров Провыч, — зайдите, пожалуйста, к моей супруге, предупредите, что я задержусь…
— И к моей заодно, — попросил Козин.
— Вы можете по телефону, а у меня телефона нет.
— К телефону не позволю подходить, — волновался Архангелов. — Чтоб без сомнения… А вдруг, какой-нибудь условный знак?..
Чтобы успокоить казначея, решили снять трубку. Снова принялись за поиски. Обе комнаты были перевернуты вверх дном десятки раз. Снимали и вешали на место портреты вождей. Выгребли весь мусор из двух печей. Даже выстукивали обои и пытались поднимать половицы, как на грех пригнанные чрезвычайно прочно. Окна не размазывались все лето, форточек не было и потому передача денег кем-либо неизвестному сообщнику с воли совершенно исключалась. По предложению Жилы, щеголявшего чистым бельем, все поочередно разоблачались до нитки. Червонцы как в воду канули.
Утомленные, выбившиеся из сил, потерявшие способность соображать, расселись по разным углам. Наступило долгое, жуткое молчание, насыщенное взаимным подозрением, недоверием и злобой.
— Тюрьма! — изредка вздыхал Жила.
— Расстрел! — бескровными губами шевелил казначей.
— Позор! — стонал Козин.
Приходила жена Козина, стучала в дверь.
— Заседаем! — зло крикнул Николай Нилыч.
— Заседаем, Анна Силична! — в один голос подтвердили двое остальных.
Когда Козина ушла, Жиле пришло в голову, что хорошо бы вызвать Мымрина, у которого, как на зло, не было в квартире телефона.
— Управдом и без телефона! — возмущался Козин. — Провести ему на жилищный счет и все тут!..
— Да я из своих готов заплатить, только бы… стонал казначей.
— Да… Мымрин в два счета разобрал бы все… Что же, подождем…
Решили ждать. Чего? Никто хорошенько не отдавал отчета себе. Быть может — чуда. Быть может — озарения. Каждый понимал, что деньги здесь, в этих двух комнатах, и каждый подозревал двоих других в некрасивом поступке, в желании подвести товарищей.
«Ведь, лежат где-нибудь!.. О, если бы знать!» — думал казначей все об одном в том же, так как окончательно потерял способность думать о чем-нибудь другом.
— Придумал! — хрипло сказал Козин, когда молчание сделалось совершенно непереносным.
— Что придумали? — вместе спросили двое других.
— А вот что… Злоумышленник — кто-нибудь из нас троих. Ясно. Пусть даже не злоумышленник… Будем считать это шуткой. Да конечно ж, это шутка! Так вот… В той комнате стоит урна для окурков. Каждый из нас прогуляется туда в темноте. Тот, кто пошутил с червонцами, опустит пачку в урну. Никто не будет звать, кто из нас этот шутник… Потом посмеемся и разойдемся спать. Идет?
Лица Прова Провыча и казначея перекосились саркастической гримасой. Оба поняли, что пачку подтибрил уважаемый Пред. А так как номер не прошел, то он и придумал этот глупый трюк с урной На предложение «преступника» согласились с радостью.
Выходили, поочередно, втемную комнату, к урне. Двое других в это время сидели отвернувшись по углам, Козин шел третьим номером. Он в потемках ударился лбом о печку и выругался.
«Бог карает, бродягу» — злобно подумали приятели, когда услыхали хряст и чертыханье преда.
После этой процедуры зажгли свет и все бросились к урне. Никакой пачки там не оказалось.
— Что ж, товарищи, значит всем погибать? — со слезами на глазах спросил Архангелов.
— Зачем же всем?… Неопределенно заметил Пров Провыч.
— Не всех, а кого-то по головке не погладят… — поддержал его Козин.
Снова ругались, упрекая друг друга в отсутствии порядочности, в экономической контр — революции и во всех смертных грехах.
Архангелов зачем-то становился на колени, бил себя кулаками в грудь, не то умолял, не то проклинал кого-то, просил пощадить его седины и жизнь малолетних детей, хотя никаких детей у него не было. Потом успокоился и попросил у кого-нибудь папиросу.
Папирос не оказалось.
Шарили по всем углам, собирая окурки. Когда выкурили все, пахнущее табаком, наступили самые тяжкие муки.