5-я поощрительная премия в 20 р. присуждена И. С. МОЛОДЦОВУ, подписчику на ст. Каневская, Кубанско-Черноморской области.
Кроме того с похвалой отмечаются работы: В. В. Ижицкого (Тирасполь); Н. К. Васильева (Майкоп); Н. А. Зеленгура (Симферополь) и Е. И. Кияшко (Харьков).
Заключительная глава к рассказу-задаче«ЛЕСНАЯ СКАЗКА»,напечатанной в № 9«Мира Приключений» 1928 г
Ариша на камень у свежей могилы уселась и глаз не спускает с цветочка. Задумалась крепко. Лес радостью жизни дышал. Яркое солнце на листьях омытых блестело. Радостно было в лесу. Грустно на сердце Ариши Со смертью так близко столкнулась она. Смерть радость жизни закрыла. Загорелые руки точеные бессильно лежали. Как светлая капля скатилась слеза. «Жил, как собака бездомная» — вслух вдруг сказала Ариша — «домой умереть лишь пробрался». Вздохнула. Образ туманный, далекий, жизнью почти что затертый, — матери вдруг появился. Помнит, как та умирала под грудою жалких лохмотьев. Вспомнила ласки ее перед смертью: «дочка моя дорогая, горькая детка моя, как ты без мамы одна проживешь в этой жизни проклятой, где твой отец? Иль убит, или теперь где-нибудь за границей. Нет у тебя никого. Бедная детка, сиротка моя дорогая». Вспомнила детство свое беспризорное, голод, побои, скитанья… жизненной грязи лицо безобразно открытое. Вспомнила Павлика— сердце забилось сильнее. Любым, как близок, как дорог сейчас он! Скорей бы приехал! Ухо привычное топот услышало конский латыш. Ближе и ближе. Как птичка навстречу вспорхнула и вот уж застыла в желанных руках. Как крепко целует, как радостно сердцу. Коней убирает Абрам крутоногий.
— «Ну, жинка, скучат? Держи семена — это маки. Давай-ка нам есть поскорее».
— Павлик, а там, на границе, что было?
— Да что — контрабанду ловили. Вчера там двоих застрелили, а третий куда-то убег. Да тоже, кажись, ему пулю всадили. Погибнет в лесу, далеко не уйдет… О чем загрустила? Такое уж наше военное дело. II те тоже сами на риск ведь пошли. Ну ладно, корми лошадей, ой, есть как хочу.
Уснул утомленный Павлуша, всю ночь ведь не спал. Лежит на кровати совсем как ребенок. Курчавые волосы спали на лоб. Тихонько губами к нему прикоснулась — пошла по хозяйству работать. У бабы по дому работы — что в море бездонном воды, но любо работать для мужа любимого и тяжесть работы совсем не заметна.
Уж к вечеру дело пошло. Работу окончила, вспомнила снова так ярко, как умер старик тот несчастный. Вон и веночек завядший на свежей могиле лежит. «Павлик — картошку хотел, я маки хотела сажать, и вот старика схоронила». В сторонку пошла, бумаги измятые, кровью залитые, стала читать. Что это? — Не сразу всю мысль охватила. Все вспомнила, все в тех бумагах прочла. Названье усадьбы, фамилию мамы, город, куда 5 бежали — все, даже, как звали мадам. «Так значит отца схоронила! Вот как встретить пришлось. А он-то меня не узнал, горемыка»! Вздохнула и слезы, как бисер, из глаз покатились.
— Ари-ша, А-ри-ша, где ты?
Скорей подбежала к ручью. Слезы омыла, не хочет, чтоб слезы те Павлик видал. Зачем говорить? — Это сказка была и прошла.
— Ариша, ну что же, где маки-то сеять мы станем? Картошку, пожалуй бы, лучше; ну, ладно, пусть верх будет твой. Да что ты, о чем же ты плачешь? Тяжко тебе, что случилось?
Павлик пытливо так смотрит в лицо.
— Нет, Павлик, все хорошо…
Но Павлик не верит. Не хочет сказать: или веру в меня потеряла? — И грустно на сердце обоим так стало.
— Ужель разлюбила?
— Нет, Павлик, какой-же ты глупый, ведь знаешь: — люблю.
— Любить-то ты любишь, а веры в меня ее имеешь. Закрыться ты хочешь от мужа.
Вздохнул, отошел от нее и жалким таким оказался.
— За что я Павлушу страдать заставляю? — От жалости сердце болезненно сжалось. — Его одного я люблю, зачем от него я скрываю?
— Милый, любимый, прости, я тебе говорить не хотела — отца без тебя схоронила!
— Ариша, родная, очнись — захворала!
— Нет, Павлик, здорова я; ты помнишь, сказал: — двоих застрелили, а один убежал.
— Ну что-ж, его что ль видала?
— Да, Павлик, умер он здесь, я его схоронила, — отец он мой был. Да нет, не путайся, что смотришь так остро? Здоровая я. Все расскажу…
Уж шагом бесшумным подкралася ночь как саваном темным закрыла и лес, и шиханы, и речку. Давно захрапел уж в сенях Абрам крутоногий. В сторожке лишь свет и две головы у лампы склонились. Как будто цветочек двухцветный. Бумаги измятые, кровью залитые, все разбирают.
— Ну что же, Ариша, так значит ему суждено, верно, было… А ты-то — ведь графская дочь.
— Павлик, — так крепко вцепилась в него, в глаза так пытливо со страхом взглянула, — а ты-то теперь не разлюбишь меня?
— За что же тебя разлюбить?
— За то, что не наша я — графская дочка.
— Дуреха моя дорогая, что нам до отцов то до наших? Да будь ты хоть царскою дочкой — тебя все равно любить буду.
Уж лампа погасла, сторожка закрыла свой глаз. Ничто темноты не смущает. Лишь звезды высоко над лесом уснувшим сверкают. Все тихо в сторожке. Лишь храп раз дается Абрама. Вдруг шопотом сонным Ариша сказала: — Павлик, давай там, на могиле, мы маки посадим… — И с этим уснула, от спящего мужа ответа не слыша.
Солнце лениво, словно бы нехотя, сползло за размытую, призрачно синюю линию дальнего леса. Полыхает в пол неба багрово-красное, предзакатное зарево. Сумрачной тенью подернулись темно-зеленые пади. Густой молочной стеной поднялся туман от реки. Шумно хлопая крыльями, стороной протянули какие-то болотные птицы. Далеко, далеко, в самой глухомане леса неуверенно ухнул проснувшийся сыч. И только одно еще лысое взгорье облито светом. Целует запоздавший солнечный луч каменною грудь валуна.
В гаснущем свете зари живым изваянием — Ариша. Щекой оперлась на руку. Глядит неподвижным, невидящим взором. На длинных, чуть изогнутых ресницах, брилиантами слезы дрожат. А в глазах — как живой — землист — серый, седой человек с заграничной бородкой.
Это отец — так сказал ей клочек измоченной, ветхой бумаги. — Да, отец… девочка… белая… главная… дочка… найду ли. Папа… бедный мои, папа…
— Ари-н ша!..
Павлик зовет. Поднялась было бурно стремительно прежней влюбленно-счастливой Аришей и вдруг содрогнулась, как от тяжелой внутренней боли.
— Нет… не могу… на нем кровь… свежая, алая кровь того, кто недавно был лишь чужим стариком с седой, такой острой бородкой…
И зачем именно он, зачем Павел… Почему так ужасно сложилось?… Ах, не то… что уж с нею творится… отчего ей так дорог отец… чужой он… с самого детства чужой…
Но., как мучительно все раздвоилось… словно две совершенно различных Ариши в тело вселились… нет… та… другая Ириша.
От сторожки протяжно, призывно:
— Ари-и-ша.
— Зовет! — Усмехнулась, недоброй улыбкой тронуло рот.
Зовет… и как он спокойно: — «Вдарил я вслед из винтовки, споткнулся старик, но справился все же, ушел… ну, да так, сгоряча… околеет в лесу белогвардейская падаль… и… и околел… Хорошо — ничего не сказала.
Молча спустилась к воде. Наклонилась над угольно-черной, во тьме ворчащей рекою.
— Ари-и-ша!
Тревожится, вишь… ищет… и любит, ведь любит… Маков привез, чтоб посеять там, на поляне… угодить думал, глупый…
Хрустнула ветка в лесу под торопливой ногою.
— Ари-и-ша… Ари-шень-ка!..
Ближе и ближе шаги… вот сейчас подойдет, схватит во тьме, сомнет всю в крепком объятьи… Станет ласкать рукою, пахнущей кровью…
— Нет… не могу…
Подстреленной птицей забилась. Еще ниже над кручен склонилась и — вниз головой.
Глухо всплеснула река.
— Ари-и-ша… Свет мой, Аришенька!.. Темный молчит настороженный бор.
И снова ломающийся в тоске и тревоге человеческий голос:
— Ари-иша!
Злобным хохотом отозвался с того берега филин. Жалобно заверещал вдалеке, в зубах кровожадной куницы, попавшийся заяц. И опять тишина — зловещая…. жуткая.
Рвет ее страстной мольбою призывный, человеческий голос. Еще и еще…
А вокруг равнодушно-холодная, другой, неведомой жизнью, живущая чаща.
Ночь прядет свои сказки и сны.
Тесно сплелась с ними жизнь.
И кажется это не явь, а только лишь сказка лесная.
ТРИ ЛИТЕРАТУРНЫХ КОНКУРСА
В отличие от 1928 года ежемесячные задачи будут заключаться: 1) не только в сочинении окончания к помещенному рассказу, но и 2) в написании всего рассказа, когда дана только последняя глава его, 3) в создании самостоятельного повествования на основе напечатанных без текста одних иллюстраций. Последние два вида задач дадут большой простор и фантазии, и литературным способностям читателей. Кроме того, в 4) параллельно будут помещаться небольшие задачи самых разнообразных форм и содержаний от изысканно литературных до простых и доступных любому внимательному читателю.
Соглашаясь с многочисленными высказанными пожеланиями, Редакция даст возможность получить премию за литературную работу не одному только лицу по каждой задаче, а нескольким. Первая премия всегда будет денежная — от 160 рублей за ½ печ. листа (20 000 буки) и до 2 5 руб. за малые задачи. Некоторые премии поощрительного характера будут выдаваться в виде полных собраний сочинений известных писателей и различного рода художественных книг и сочинений по искусству, в том числе наиболее популярных Историй искусств.
Строительство Союза Республик, наши культурные достижения и устремления, любовь к труду должны найти свое отражение в художественной литературе. За лучший, живой и действенный рассказ на фоне фабричных и заводских производственных процессов, попутно освещающий обстановку и быт рабочих, или за рассказ, знакомящий с важной и интересной, но подчас незаметной работой скромных тружеников, заслуживающей, однако, по особым условиям ее, пристального общественного внимания, будет выдано 3 премии: в 250 р. в 200 р и 150 р.