ГЛАВА XXV
Я открыл глаза. Все тело мое затекло и болело. Я лежал на спине Высоко надо мной был огромный круг неба, окаймленный множеством щитов. Теперь щиты слабо мерцали и небо было небом ночи.
Ночи? Но как долго я здесь лежу? И где Дрэк? Я попытался встать.
— Тише, дружище, — услышал я рядом голос Дрэка. — Успокойтесь. Как вы себя чувствуете?
— Весь разбит, — простонал я, — что случилось?
— Мы не привыкли к таким представлениям, — сказал Дрэк. — Мы объелись на этой оргии. С нами неожиданно сделался сильный припадок электрического несварения. Шш-ш… Оглянитесь-ка.
Я обернулся. Я лежал возле одной из стен кратера и с облегчением заметил, что крошечные точки-глаза уже не сверкали, а были снова тусклы.
Передо мной бледно светилась гора из конусов. Вокруг ее основания блестели огни овальной формы. От них не исходило лучей, они не отбрасывали теней. Рядом с каждым стоял крестообразный предмет, который, как я уже теперь знал, был раскрытым кубом металлической рати.
Предметы эти были меньше Хранителя, меньше, чем в половину его высоты. Они выстроились почти непрерывающимся полумесяцем вокруг огромного пьедестала. Огни были на несколько футов ближе к пьедесталу, чем они. Овальные, как я уже говорил, они более широким концом стояли книзу, в широкой чаше, которую поддерживала тонкая серебристо-серая, металлическая ножка.
— Я уже долго наблюдаю за ними, — прошептал Дрэк. — Я увидел, что вы живы и боялся вас разбудить. Они строят основание для конусов. Конусы так выросли, что им нужно дать больше места.
Крестообразные предметы склонились. Они склонялись все одновременно, как по команде. У подножия каждого была груда какого-то слабо поблескивающего вещества. Щупальцы предметов извивались среди этой груды и затем вытаскивали нечто, похожее на хрустальный канат. Склоненные части предметов выпрямлялись и тотчас же бросали хрустальные полоски к овальным огням. Раздавалось странное шипение. Концы полос начинали таять и опадать ослепительным дождем, проходившим через овальные огни и падавшим на периферии пьедестала. Полосы таяли быстро.
В этих огнях должен был быть жар, ужаснейший жар, но работники Хранителя как будто бы не чувствовали его.
Предметы все снова и снова проделывали одни и те же движения. Казалось, они нас не замечают, или же совершенно безразлично относятся к нам.
Вдруг огни, точно выключенные, померкли до света свечи. В то же мгновение полумесяц из крестообразных предметов превратился в полумесяц из кубов.
Теперь огромные черные кубы стояли неподвижно, вырисовываясь на мерцающем фоне конусов.
Потускневшие огни качнулись, поднялись и водрузились на спинах кубов. По двое, размеренным, торжественным шагом скользнули кубы в окружающий мрак. За ними двинулось множество других металлических предметов, которых мы до этого не заметили.
Странная и жуткая картина! Жуткая, потому что металлической рати было до нас, смертных, не больше дела, чем нам до муравейника, который мы топчем, или до паутины, через которую проходим. Вот в чем была сущность испытываемого нами ужаса. Если уничтожают из ненависти, то есть, по крайней мере, удовлетворение, что мы — осознанная реальность. Но если уничтожают с безразличием, небрежно, как человек наступает на муравьиную кучу — вот тут ужас!
Огни становились все слабее. Исчезли.
Мы не двигались. Кругом не было ни звука, ни движений. Мы встали и вместе пробрались по гладкому полу к конусам, находившимся футах в тысяче от нас.
Проходя, я увидел, что пол, как и стены, состоял из тел металлического народа. Но, как и стены, пол спал и точки-глаза были тусклы. Я подошел ближе к конусам. Я заметил, что они стояли на хрустальном фундаменте, не выше чем в четыре фута над землей. Крепкие, приземистые колонны поддерживали этот фундамент. Я только теперь заметил, какое огромное сооружение опиралось на этот хрустальный фундамент. Он имел, вероятно, в диаметре целую милю, толщиной же не был и в ярд.
Меня поразило, что такая хрупкая поддержка могла нести такую гору, потом вспомнил, как сокращались конусы и что напитало их и заставило их распухнуть.
Не имеющие веса магнитные атомы; рои электрических ионов; туманное дыхание бесконечной энергии, дышащее на них и сгущавшееся в них.
Они не имели веса. Не знаю, как мне это стало ясно, но теперь, почти касаясь их, я это знал. Они были облачные и все же крепкие, сгущенные и в то же время редкие; плотные и в то же время не материальные.
Они были силой, ставшей видимой!
Энергией, сгустившейся, в материю!
Мы пробирались мимо фундамента и искали доску, над которой склонялся Хранитель. Я нерешительно дотронулся до хрустального основания. Край был теплый, но я не мог сказать, было ли это следствием сверкающего дождя, или это было свойством самого вещества. Конечно, на нем не было следов, указывавших, куда нашли растаявшие туманы. Он был как бриллиант тверд и гладок.
Ближайшие конусы начинались футах в девяти от его края.
ГЛАВА XXVI
Вдруг мы увидели доску. В форме огромного Т, сверкающая бледным и прозрачным фиолетовым светом, она могла по форме и раз-.мерам быть светящейся тенью Хранителя. Она поднималась на фут над землей и невидимому не сообщалась с конусами. Она состояла из тысяч плотно расположенных, крохотных восьмигранных палочек. Концы некоторых из них были закруглены, концы других же — остры. Ни одна из палочек не была шире полудюйма. Палочки были подвижны. Они составляли невероятно сложную клавиатуру. Я увидел, что только щупальцы-руки Хранителя могли разбираться в ее сложности.
Но почему же клавиатура эта была сделана так, что только угрюмый пылающий крест один мог знать ее скрытое значение? И как передавались ее сообщения?
Между доской и конусами не было видимой связи и между ею и щитами не было антенны. Могло ли быть, что раздражения, передаваемые щупальцами Хранителя, проходили по металлическому народу, образовавшему дно кратера, и дальше, наверх к металлическому народу, поддерживавшему по краю кратера щиты? Это было вероятно. Групповое сознание нуждалось в каком-то импульсе. Это было ясно, иначе, зачем нужна доска, зачем работа Хранителя?
Не была ли каждая из этих крошечных палочек механизмом, сходным в некотором роде с посылающими клавишами беспроволочного телеграфа? Не были ли они передатчиками тонкой энергии, в которой и заключалось приказание? Быть может они передают азбуку какого-то сверх-Морзе, несут каждой ответственной металлической клеточке приказания высших единиц, которые для тела Рати то же самое, что для нас клеточки мозга?
Я наклонился, твердо решив, вопреки непобедимого отталкивания, испытываемого мною, дотронуться до палочек на доске.
Трепетная тень упала на меня…
Над нами сиял Хранитель Конусов.
В сравнении с ним мы были карликами перед гигантом. Если бы он имел форму человека, мы достигали бы трети расстояния до его колен. Я устремил все свое внимание на двадцатифутовый четыреугольник, который был его основанием. Поверхность его была совершенно гладкая, но под нею мерещились бесчисленные, микроскопические кристаллы. Эти крупинки, существование которых вернее чувствовалось, чем было видно, светились тусклым, красным светом, дымчатым и угрюмым. С каждого края четыреугольника, у самого низа его, было по два ромба, может быть, в ярд длиной. Они были тускло-желтого цвета, прозрачные, в них не чувствовалось внутренней кристаллизации. Я решил, что это органы чувств — подобные огромным овалам в диске Повелителя Металла.
Мой взгляд перешел к раскинутым в обе стороны плоскостям крестообразного предмета. От одного конца до другого они растянулись на шестьдесят футов. На каждом конце было еще по такому же ромбу, горевшему злым оранжево-багровым светом. В центре луча было нечто похожее на тлеющее отражение пульсирующий многоцветной розы Диска, если бы лепестки розы были угловатыми. В центре она сгущалась и образовался какой-то странный алый решетчатый узор. Во всю эту фигуру стекалось множество ручейков угрюмого багрового и оранжевого цвета, перекрещиваясь узорами, в которых не было ни сгибов, ни дугообразных линий. Среди них, на некотором расстоянии друг от друга, были как бы вставленные розетки, похожие на огромные бутоны хризантем, полуоткрытые и выточенные из серого нефрита.
Над всем этим возвышалась гигантская вертикальная часть предмета. Около верхушки ее я заметил огромный четырехугольник пламенеющего красного цвета и яркого топаза. Два бриллианта были как раз под ними и глядели на нас… как глаза.
Нас подняло кверху. Дрек схватил меня за руку. Против решетчатого сердца розы с четыреугольными лепестками наш полет задержался. Тут мы повисли..
К нам вытянулись эти шупальцы и стали извиваться вокруг нас.
Тело мое было неподвижно, точно его держали крепко стиснутым. Но кожа моя вся сжималась от прикосновений щупальцев. И все же прикосновения эти не были неприятны. Гладкие концы щупальцев проникали в наши волосы, проходили по нашим лицам, скользили по одежде. Хранитель разглядывал нас!
Ритм угловатой розы стал ритмом моих мыслей. Но в испытываемом мною ощущении не было ничего похожего на тот покой, который, по словам Руфи, исходил от Повелителя Металла. Без сомнения, тут чувствовалась огромная сила, но в ней были отголоски ярости, нетерпения, нечто неполное и борющееся.
Щупальцев становилось все больше и больше, они обвивали нас, затрудняя наше дыхание.
Вдруг тиски, державшие меня, ослабели. Я почувствовал, как вспыхнул злобой предмет, державший нас. Его угрюмые огни запылали. Потом щупальцы втянулись назад и меня куда-то понесло.