Их нужно смести с лица земли. Все это бесформенное безобразие должно быть уничтожено. Все должно быть сравнено, превращено в долины с гармоничными линиями арок и углов.
Что-то в глубине моего существа пыталось сказать мне, что это не человеческие мысли, не мои мысли. Что это отраженные мысли металлического предмета!
В такт этому внутреннему голосу раздавались какие-то короткие, отрывистые звуки. Эти звуки будили во мне человеческие чувства. Они стали болезненно ударяться мне в сердце.
Плач Черкиса!
Лицо его было неузнаваемо. Жестокость и злоба были смыты с него слезами. Черкис смотрел на уничтожение своего народа и своей столицы.
Норхала холодно наблюдала за ним, точно боялась упустить малейший оттенок его страданий.
Мы были теперь уже совсем близко от площади на горе. Тысячи людей теснились между венчавшими гору зданиями и нами. Они падали на колени, моля о пощаде. Они хватались друг за друга, пытаясь спрятаться в массе, которая была ими самими. Они ломились в запертые двери храмов. Был момент хаоса, сердцем которого были мы.
Потом треснули и развалились и дворцы, и храмы. Сверкнуло золото, серебро, блеснули драгоценные камни, — и все это хоронило под собой и женщин, и мужчин.
Мы спустились на эти развалины.
Рыдания замолкли. Голова Черкиса упала на плечо, глаза его закрылись.
Втянулись руки разрушающих предметов. Сами предметы соединились, образовав на мгновение огромный, полый столб, в центре которого, далеко внизу, стояли мы. Потом предметы разъединились, образовали различные формы и покатились с горы и ее развалин, как все увеличивающиеся волны.
Вдали сверкающая змея все еще извивалась и уничтожала всех, кому как-то удалось спастись от разрушающих предметов.
Мы остановились там, где была внешняя стена Русзарка. Порхала взглянула на безжизненное тело Черкиса.
Потом металлическая рука вытянулась. Тело Черкиса полетело вперед, как большая синяя летучая мышь. Оно упало на сравненную с землей площадь, былую гордость его столицы.
Разбитое тело Черкиса лежало одиноким синим пятном в пустыне. Высоко в небе появилась черная точка — стервятник.
— Я все же оставила тебе добычу, — шеппула Норхала.
Взмахивая крыльями, ястреб опустился рядом с синей грудой и вонзил в нее клюв.
ГЛАВА XXXVI
Мы медленно отступали, точно глаза Норхалы еще не насытились разрушением.
Не оставалось и следов человеческой жизни, жизни природы. Норхала вытоптала все — мужчину и дерево, женщину и цветок, ребенка и бутон.
Развернувшаяся на моих глазах трагедия поглотила меня всего. Мне было не до моих спутников. Я совершенно забыл про них. Теперь, в минуту мучительного пробуждения, я обратился к ним, ища поддержки. Меня снова удивили наряд Руфи, ее обнаженность и красный шрам на лбу Вентора.
В его глазах и в глазах Дрэка я прочел ужас. Но в глазах Руфи ужаса не было.
Она со спокойным торжеством и так же равнодушно, как Норхала, смотрела на пустыню, которая еще так недавно цвела.
Мне стало тяжело. За что, в конце концов, уничтожили всех этих людей? Разве в наших больших культурных городах меньше зла и пороков? Как могла Руфь отнестись так спокойно…
Мой взгляд упал на глубокий шрам на лбу Вентнора. По краям шрама была засохшая кровь и шрам окаймляло двойное кольцо вспухшего, побелевшего мяса. Это был след пыток.
— Мартин! — крикнул я. — Это кольцо? Что они делали с тобой?
— Они разбудили меня этим, — спокойно сказал он. — Я думаю, что должен быть им благодарен, хотя намерения их были далеко не… филантропические…
— Они мучили его, — с горечью произнесла Руфь, — они терзали его, пока он не проснулся. А меня… меня они вели по городу и люди издевались надо мной. Они, как рабыню, поставили меня перед негодяем, которого наказала Норхала. Они на моих глазах мучили моего брата. Норхала, ты хорошо сделала, что уничтожила их!
Руфь схватила Норхалу за руки и прижалась к ней. Норхала смотрела на нее большими серыми глазами, в которых снова были прежние спокойствие и невозмутимость.
— Это сделано, — сказала она, — и хорошо сделано. Теперь мы с тобой, любимая, будем жить в тишине. Если же ты захочешь убить кого нибудь в том мире, из которого пришла, мы отправимся и вытопчим их, как сделали это тут.
Сердце мое перестало биться. В глубине глаз Руфи рождались какие-то тени, и они застилали собой жизнь в этих глазах.
Передо мной стояли теперь сестры-близнецы — Руфь и Норхала.
— Сестра, — шептала Норхала, — моя маленькая сестра. Эти мужчины останутся с тобой столько времени, сколько ты захочешь. Если же ты хочешь, я отправлю их в тот мир, из которого они пришли. По мы с тобой, сестра, будем жить вдвоем, в спокойствии.
Ни разу не взглянув на нас, — любимого-человека, брата и старого друга, — Руфь только еще теснее прижалась к ней.
— Пусть будет так, — шепнула она. — Сестра Норхала, я устала. Норхала, я не хочу больше видеть людей, они утомили меня.
— Руфь! — крикнул Дрэк и подскочил к женщинам. Они не обратили на него никакого внимания. Дрэка что-то завертело и снова принесло к нам.
— Подождите, — сказал Вентнор и взял Дрэк а за руку. — Сейчас ничего нельзя сделать.
— Ждать! — воскликнул Дрэк. — Когда эта проклятая хочет взять у нас Руфь…
Он снова бросился вперед и снова его точно оттолкнули назад. В это время чудовище, на котором мы находились, опять соединилось со своими частями, и мы поднялись высоко в воздух. Мы мчались, а между нами и Руфью с Норхалой образовалась широкая трещина. Точно Норхала подчеркивала этим свою победу над нами. Разрыв становился все шире. Он отделял нас от Руфи, как будто бы мы находились в другом мире.
Змеевидный предмет, избивавший воинов, подполз к нам, и наше чудовище вобрало его в себя.
Мы двигались медленно. Мы скользили к прорыву в скалах. Тень этих скал упала на нас. Мы прошли прорыв, потом ущелье, тоннель. Не было произнесено ни слова, Дрэк с ненавистью смотрел на Норхалу. Вот мы уже очутились на опушке зеленого леса.
Издалека до нас донеслись звуки, похожие на барабанные удары. Чудовище, на котором мы находились, задрожало. Звук умолк и чудовище успокоилось. Оно продолжало свое равномерное продвижение среди деревьев.
Прервал молчание Вентнор. Я видел, как исхудало его тело, как обострились черты лица. Мне пришло в голову, что виною этого были не одни пытки, а какое-то новое, странное познание.
— Ты ничего не поделаешь теперь, Дрэк, — говорил он. Я знаю одно, — весы могут склониться только в одну или другую сторону. И если это будет в одну сторону — Руфь вернется к нам. Если же в другую-тогда уж нам будет все безразлично. С человеком тогда будет покончено.
— Что вы хотите сказать? — шепнул я.
— Наступил кризис, — ответил он. — Мы ничего не можем сделать, Луис, ничего.
Снова раздались отдаленные звуки барабанов, все громче. Чудовище опять задрожало.
— Бой барабанов? — шепнул Вентнор. — Что они возвещают? Новое рождение земли и гибель человека? Новое дитя, которому дается владычество?
Гул замер. Кругом был слышен только треск деревьев. Неподвижно стояли Руфь и Норхала.
— Откуда… они… явились? — глаза Вентнора под глубоким шрамам были ясные и спокойные. — Откуда явились эти предметы, несущие нас и разрушившие город Черниса? Родились ли они на земле, как мы? Или же они явились с других звезд? Существа эти, которые во множестве составляют одно и в едином состоят из множества? Откуда они? Что они такое?
Он взглянул вниз, на поддерживавшие нас кубы. Тысячи их сверкающих глазок насмешливо блеснули ему навстречу. Точно они слышали и понимали.
— Я не забыл, — продолжал Вентнор, — все то, что видел, когда во дворне Норхалы сим себе казался только мыслящим а гомон вне пространства и говорил с невероятным напряжением через губы, которые были от меня точно в веках расстояния. У меня было три… не знаю, как это назвать., скажем, три видения. Все казались реальным, но истинным могло быть только одно, а третье может когда-нибудь оказаться истинным, но еще не теперь.
ГЛАВА XXXVII
В воздухе пронеслись новые раскаты, становившиеся все громче. Они шли crescendo и вдруг оборвались. Норхала подняла голову, прислушалась.
— Я видел мир, обширный мир, Сорнтон, — говорил Вентнор, — величественно шествовавший через пространство. Это не был шар, это был мир со многими гранями, с гладкими полированными плоскостями. Огромный голубой мир, похожий на драгоценный камень, тускло светящийся. Хрустальный мир, вырезанный из эфира. И в этом мире не было ни воздуха, ни воды, ни солнца.
— Я приблизился к нему, — продолжал Вентнор, — и увидел, что на каждой его грани были узоры, гигантские, симметрические узоры, математические иероглифы. В них я прочел невероятные вычисления, арифметические прогрессии звездных армий, пандекты движений солнца. В узорах была странная гармония, точно все законы, начиная с тех, которыми управляются атомы, до тех, которые направляют космос, были определены здесь, сведены к одному итогу. Узоры постоянно менялись. Я приблизился еще и увидел, что узоры эти — живые. Они были этими самыми предметами в бесчисленном количестве.
Он указал на чудовище, которое везло нас.
— Меня отнесло назад, — продолжал Вентнор, — и я снова увидел мир граней издали. Видение это исчезло. Я видел обширные пещеры, полные этих предметов, работающих, растущих, множащихся. В пещерах нашей земли — плод какого-то неведомого чрева? Я не знаю. Но они росли в этих пещерах, под бесчисленными кругами многоцветных огнен. Мне пришло в голову, что они стремились выйти из пещер к Солнцу. Они вырывались на этот свет, на желтый, пылающий свет Солнца.
И эта картина исчезла.