Е. А. С. (Иваново-Вознесенск): «Я второй год выписываю «Мир Приключений» (а читаю третий) и всегда с большим интересом слежу за рассказами-задачами и разбором присланных решений, но самому духу не хватало принять участие, хотя, внимательно прочитав, иногда находил верное. Но одно дело в голове, другое — изложить на бумаге. «Я люблю литературу и читаю всех классиков, поэтому решил принять участие в Конкурсе рассказа-задачи «Записки неизвестного». Мною отгаданы почти все отрывки, остальные очень знакомы, и, порывшись, вероятно, нашел бы, но, будучи связан работой в газете, не имею, к сожалению, свободного времени».
И. К. К. (Курск): «Приветствую прекрасную мысль Редакции, ставшую на путь вовлечения своих подписчиков в живую культурную работу — путем проведения подобных литконкурсов».
B. Н. А. (Пенза): «Я всего только первый раз участвую в Вашем литературном Конкурсе, но и этого вполне достаточно для того, чтобы учесть всю полезность и необходимость той работы, которую проводите Вы, устраивая свои ежемесячные литературные Конкурсы. Помимо значения в области творческого развития читательской массы и в области знакомства ее с образцовыми представителями русской литературы, эти Конкурсы имеют еще огромное значение, как лучшее средство связи читателей с Редакцией и Редакции с читателями… Именно благодаря связи с читателями, благодаря учету их интересов (подчас совершенно противоположных), удалось Редакции Конкурсы текущего года сделать гораздо интереснее и разнообразнее Конкурсов прошлого года».
Н. Ф. П. (Владикавказ): «Посылаю Вам решение литературной задачи № 1-й (к сожалению, не полное, так как не могла найти произведения всех указанных писателей). Приветствую блестящую мысль Редакции: заставить публику не только вновь прочесть, но и изучить классиков русской литературы. Задача трудная, но интересная, увлекательная и главное — в высшей степени полезная».
И. С. (Таганрог): «С большим удовольствием занималась этой работой, но благодаря нездоровью своему не смогла ее закончить в срок. И это повергает меня в крайнюю досаду, почти в отчаяние. Тем более, что оставшиеся ненайденными выдержки несомненно знакомы мне, но больная память моя не повинуется. Перечитать же все не хватило времени, тем более, что, кроме нездоровья, мешала еще трудность доставать нужные книги. Посылаю то, что есть».
Таких писем много, и нередко читатели сообщают свои затруднения различного рода при решении задачи, делятся впечатлениями, рассказывают о совместном в семье или с товарищами чтении и обсуждении отдельных мест, о спорах относительно автора и произведений, о поисках книг и т. д. Есть случаи, когда приславший решение отправлял в догонку чуть ли не на следующий день дополнение: он купил, например, Горького и нашел там 3 нужные отрывка, которых ему недоставало. Конечно, все дополнения и поправки приобщались к первоначальному тексту. Иные, как подписчица Е. Н. Т. (Ленинград) делали пометки: «Начала работу тогда-то, кончила тогда-то». Мы с интересом знакомились со всеми этими неизвестными нам подробностями работы, с удовольствием узнавали, что эта задача, точнее — отдельные цитаты из авторов — были темой-литературных споров в часы отдыха для многих, коллективным обсуждением старавшихся воскресить в памяти забытые произведения или установить автора. И, право, все эти активные читатели, работали ли они совместно, или отдельно в тиши своих комнат, не потеряли времени напрасно. Они хорошо, культурно и интересно заполнили свои досуг. Они сами понимают это и пишут об этом.
Работали все просто, прибегая к памяти и для проверки к книгам, все, кроме одного, Е. И. Ш. (Днепропетровск), который, по его словам, избрал иной путь. Он пишет:
«Путем анализа языка нашел несколько отрывков. Дальше углубиться помешал недостаток времени. На премию, конечно, не надеюсь, но работу, как образчик не поиска по книгам, а анализа языка посылаю. Кое-чего из Лескова и Горького не было под рукой и это была причина того, что работу не закончил, а писать без самопроверки не хочу. Польза таких Конкурсов для массы громадна: некоторые невольно впервые берутся за Лескова, Григоровича и некоторых других, менее читаемых авторов и, отыскивая нужные фразы, в конце концов, начинают, заинтересовавшись, читать. У меня есть такие наблюдения. Редакции пришла прекрасная мысль. Если будет еще Конкурс, — хорошо бы его «разбавить» цитатами из поэтов. Не жалею о потраченном времени и о неполученных ста рублях, ибо Конкурс, независимо от этого, принес и мне кое-какую пользу».
Есть ли, однако, в действительности различие между методом, принятым всеми, и тем, которым будто бы пользовался Е. И. Ш.? И что должно понимать под «анализом языка»?
Сложный мозговой процесс памяти имеет свои тонкие законы, общие для всех. Ассоциация, накопление элементов ее, диссоциация, систематизация, т. е. использование «мозговых следов» и стойкость их, являющаяся физиологическим свойством нервной ткани индивидуума; число следов, зависящее от фактов его умственного опыта; эта физиологическая способность к хорошему запоминанию, т. е., говоря научным языком, выработка элементов ассоциации, дающая человеку богатую эрудицию; любопытнейший разбор процесса задержания в памяти, представляющий лишенное всякого мистицизма явление чисто физиологического порядка, морфологическую особенность, для которой служат нервные пути в тончайших изгибах мозговой ткани — все это и многое, многое другое, объясняющее, как читатель доходил до того, что узнавал автора произведения, — очень интересно и полезно знать мыслящему человеку в целях дальнейшего развития способностей. Но законы физиологии и психологии, которыми мы все, не замечая, пользуемся, не передашь в нескольких строках или даже страницах, и мы не можем здесь заниматься этим. Мы только кратко упомянули об их существовании и о различных сторонах их, чтобы объяснить, почему один читатель легче узнавал автора, а другой — труднее.
Кроме индивидуальных свойств человека, особенностей его организации, т. е. лучшего устройства отдельных частей чудесной машины, называемой мозгом, — как могли заметить внимательно прочитавшие эти строки, — в работе памяти имеет немаловажное значение и умственный опыт. Е. И. Ш, — несомненно, человек много читавший, литературный человек, и ему просто легко далось это узнавание. Ассоциированные элементы его мысли ирадиировали свое возбуждение на мозговой путь и здесь быстро вступал в силу закон привычки в нервной системе. Это было преимущество гр. Ш. (да и его ли одного?), но схема процесса работы была у него та же, что и у всех остальных вспоминавших.
Ведь анализ языка подразумевает не обычное наше читательское восприятие текста, не запоминание его и восстановление указанным выше почти незримым для нас путем, включающим и суммирование впечатлений, а солидную и специальную исследовательскую работу над текстами, сличение их, критический разбор и сопоставление. Только такой анализ и только таким методом произведенный может иметь заслуженное право на пышный титул анализа языка. Только таким путем создан, например, известный ученый труд «Грамматика языка Пушкина». Можно быть не только образованным человеком вообще, но и литературно-образованным, не занимаясь, однако, научной исследовательской работой — уделом и специальностью немногих. К числу таких специалистов мы не относим ни одного из участников нашего Конкурса.
Из писем по поводу Конкурса № 1 мы должны сделать еще несколько заключений. Во-первых, весьма многие, желавшие принять участие в нем, вынуждены были отказаться от этой мысли, так как в местности, где они проживают, нельзя было найти всех или нескольких писателей, указанных в нашем списке; во-вторых, предоставленный нами срок для многих оказался коротким, так как готовая к печати книжка журнала с задачей вышла из типографии гораздо позднее, чем предполагалось, по причинам, лежащим вне нашей воли и возможности; в-третьих, срок был краток еще и потому, что иные, мало начитанные и занятые работой, не могли перечитать все, что нужно, в определенный период времени. Все эти указания читателей будут приняты во внимание при следующих задачах. В-четвертых, небольшая группа участников желала бы, чтобы было использовано в задаче меньшее количество писателей. Этого сделать нельзя. Изменение может быть произведено только в сторону увеличения. Опыт показывает, что мы имеем дело с очень пестрой и разнохарактерной в отношении начитанности массой. Иные читали Григоровича, но за то почти незнакомы с Пушкиным или Горьким, хорошо знают Щедрина и почти «по слуху» им известен Глеб Успенский. Говоря короче, нельзя составить такую задачу, которая оказалась бы для всех, скажем, средней трудности. И, наконец, нельзя давать задач для каждой местности отдельно, принимая во внимание и разнообразие бытовых условий, и степень библиотечного насыщения. Таким образом, задачу, идеально удовлетворяющую своими внешними условиями и Редакцию, и всех читателей, мы иметь не можем. В-пятых, не считаем идеальными напечатанные задачи и по качествам внутренним. Разумеется, не все использованные цитаты наиболее характерны для писателей, их авторов. Но нельзя забывать, что если читателям было трудно решать задачу, то еще более трудно было, — как справедливо заметили многие в своих письмах, — составителю задачи дать рассказ, слепленный из такой мозаики. В-шестых, совершенно правы читатели, указавшие, что в их текстах есть некоторое, не существенное, в отдельных словах, различие с тем текстом, который дали мы. Объясняется это, как догадались многие, разночтением в различных изданиях одного и того же автора. Отсюда — и подмеченная несколькими очень небольшая разница в количестве слов, вставленных или замененных составителем задачи но нашему подсчету, и — подсчету читателей. Но при разборе и оценке рукописей эти мелочи не имели для нас никакого значения. Мы понимаем причину расхождения и в наших глазах задача — только форма для достижения важной цели: ознакомления читателей с большими писателями, а отметки в тексте и на полях — доказательство самостоятельной работы. Наша предварительная справка должна была несколько облегчить читателю ориентировку, а не связать его по рукам и по ногам. Вот почему неправы трое, выражающие сожаление, что мы не указали, в каком именно издании нужно пользоваться автором. Так стеснить читателя — мы не могли. Да и не все ли равно какой Горький под рукой, в берлинском изд