В этот момент Доброво увидел приближающегося Макара и чуть заметно улыбнулся.
— Вы здесь, Прокофий Филиппович? — удивленно спросил Макар и уже строго спросил: — Что вы здесь делаете?
— Да вот, с вашего разрешения… навещал усопших родственников, — насмешливо ответил Доброво и приподнял шляпу.
Макар бросился к склепу.
— Не спешите, господин Овчинников. К сожалению, вы, как, впрочем, и я, несколько опоздали.
— Опоздали? — обернулся Макар.
— Да, любезнейший господин Овчинников. Нас с вами опередили. Увы. — Доброво ткнул тростью, показав на хорошо заметный след колеса: — Видите этот след? Может быть, он вас куда-нибудь и приведет. Не далее как вчера коллекция Тихвинских была здесь, в этом склепе.
Доброво приподнял шляпу, заложил трость за спину и медленно пошел по аллее к выходу. Сделав несколько шагов, он вернулся к Макару.
— Советую вам поинтересоваться этим пройдохой кладбищенским сторожем! — сказал он тихо.
Макар оглянулся. Сторож, только что стоявший рядом и подслушавший весь их разговор, исчез. Это был Егор Поселков, попросту Митрич.
Тараканов и Маркиз укладывали ящики в трюме баржи, служившей Маркизу жильем, когда наверху послышался грохот и сверху по лестнице скатился Митрич. Борода у него была всклокочена, глаза вытаращены от страха.
— Егор? — рассердился Тараканов. — Зачем ты, братец, сюда явился? Я же тебе велел…
— Возьмите меня с собой, не губите! — взмолился Егор. — Хватит с меня, натерпелся страху за эти годы, не приведи бог, а тут еще…
— Я сказал тебе, еще недельку останешься на кладбище, чтобы своим исчезновением не всполошить кого не надо.
— Дознались, Илья Спиридонович, дознались. Нынче приходили из угрозыска… До всего дознались, еле ноги унес. Не губите, Илья Спиридонович! — причитал Егор. — Возьмите с собой!.. Верой и правдой служил вам — ящики пуще глаза своего берег! От страха и так дрожишь, а тут еще покойники кругом.
— Ну, Егор, грех жаловаться на покойников, они недурно кормили вас, — усмехнулся Маркиз.
— Вот что, Митрич, — сказал Тараканов, — с нами ты не поедешь. Добирайся сам. Жди нас в Больших Котлах… через неделю. И не беспокойся — свое получишь.
— А не обманете, Илья Спиридонович?
— Не обманет, — сказал Маркиз. — Я тебе обещаю, Егор, не обманет. — И он насмешливо взглянул на Тараканова.
В пустынном, нетопленном зале Петроградского зоологического музея среди гигантских скелетов ископаемых животных прохаживались Тараканов и Артур.
У Тараканова был вызывающе самодовольный вид, он то и дело потирал руки. С лица Артура не сходила вежливая, чуть презрительная улыбка.
— Я хотел бы вам сказать… — заговорил наконец Артур, остановившись у витрины с челюстью пещерного медведя, — что вы обманули меня. И не только меня. Вот уж никак не думал, что вы обыкновенный проходимец и обманщик, господин… Авденис. — Он произнес эти слова тихо и даже вежливо.
— Я попрошу вас выбирать слова, господин Артур, — вспыхнул Тараканов.
— Я выбирал слова, господин Авденис, самые точные слова. Пинтуриккио не есть подлинник. Он есть подделка.
— Ах, это, — засмеялся Тараканов. — Но у меня не было другого выхода. Вы мне не верили, требовали доказательств. А мне нужны были деньги и паспорт. Теперь все это не имеет никакого значения. Коллекция в моих руках, и мы с вами можем продолжать наше общее дело. — И Тараканов засмеялся.
— Вы смеетесь?
Тараканов дотронулся до руки Артура: — Я прошу извинить меня, господин Артур. Артур перевел взгляд с медвежьей челюсти на лицо Тараканова.
— Хорошо, — после некоторого раздумья произнес Артур. — Предлагаю для переправки груза воспользоваться дипломатическими каналами. Такая возможность у меня есть.
— А меня вы переправите тоже… дипломатической почтой? — усмехнулся Тараканов.
— Вы получаете деньги… валюту.
— Здесь, в России, мне ваша валюта не нужна. Я сам доставлю коллекцию.
— Стоит ли подвергать риску… такой ценный груз… и себя?..
— Что делать… Зато я буду уверен, что меня не обманут.
— О! — вспомнил Артур насмешливо. — Вас обманут? Вас?! — И уже серьезно спросил: — Какое, вы полагаете, время достаточно для доставки груза?
— Недели полторы—две, — сказал Тараканов.
— Согласен. Наши люди будут ожидать вас с двадцатого числа в известном вам месте.
— Хорошо.
Они разошлись, не прощаясь. Тараканов вышел из музея, а Артур еще некоторое время задумчиво бродил среди чучел и скелетов давно вымерших животных.
На кладбище, возле склепа Тихвинских, стояли Витоль, Макар и еще двое сотрудников Петроугрозыска.
— Ты уверен, что кладбищенский сторож именно тот самый плотник Митрич? — спросил Витоль Макара.
— Он, товарищ Витоль. По всем описаниям — он, — сказал Макар удрученно.
— Ты говорил, что его убили лагутинцы.
— Так мне сказали в деревне. Наверно, он сам пустил этот слух.
— Почему ты дал ему уйти? — резко спросил Витоль. — Почему ты не задержал его?
— Растерялся, товарищ Витоль. Ну каких-нибудь две минуты упустил… В голову не пришло, что он может сбежать…
Витоль бросил давно погасшую папиросу и сунул в рог свежую.
— Опыта не хватает, Карл Генрихович, — виновато заметил Макар.
— Н-да, не хватает. Только не опыта, а сообразительности. Сдашь дела Когану и Булатову.
— Нет, Карл Генрихович, — возмутился Макар, — я этого дела ни Когану, ни Булатову не отдам. Я на прошлой неделе в Народном доме выступление товарища Луначарского слушал и хорошо понял, что пролетариату без общечеловеческой культуры, — Макар провел по шее ребром ладони, — во! И коллекцию эту мы обязаны найти.
— Хорошо, что ты это понял, — сказал Витоль. — Но дело это я у тебя все-таки забираю. Завтра с утра займешься ограблением на Кирочной. А вы, — обратился он к стоявшим рядом сотрудникам, — явитесь ко мне через час.
И он быстрыми шагами направился к воротам кладбища. Булатов, худощавый брюнет с аскетическим лицом, сочувственно похлопал Макара по плечу:
— Не раскисай, Макар. Революции, в конце концов, безразлично, кто именно спасет ее достояние. Важно, чтобы оно было спасено!
— Понимаю, — сказал Макар. — Но я хочу сам… Сам! Сам хочу докопаться!
— В другой раз, — бесстрастно сказал Булатов.
С высокой ограды детдома, как горох, сыпались мальчишки. Они перебирались через ограду, выскакивали из окон и бежали, подхватив свои тощие мешочки, сбивая с ног прохожих, бежали к набережной и дальше, через мост на другую сторону Невы.
Макар возвращался с кладбища и проходил мимо ограды детского дома, когда на него откуда-то сверху свалился мальчишка. Мальчишка поднялся, Макар узнал Булочку и схватил его за плечо.
— Куда ты?
— В Крым.
— Зачем?
— Там тепло, там яблоки… Пусти.
Макар не отпускал его.
С ограды свалился Верзила.
— Отпустите огольца! — Он ударил ребром ладони по руке Макара, и Макар выпустил Булочку.
Оба мальчика бросились вдогонку за бежавшими вдоль улицы детдомовцами. Макар растерянно поглядел им вслед.
Из ворот выбежала воспитательница.
— Дети, дети, вернитесь! — кричала она, пытаясь схватить то одного, то другого, но ребята вырывались из ее рук и убегали. — Помогите мне! — крикнула она Макару. — Задержите их!
— Как их удержишь, — мрачно сказал Макар, — вон их сколько.
Мимо пробежал Кешка.
— Кешка, и ты… Куда ты? — крикнула ему Анна Дмитриевна.
— В Крым! — крикнул на ходу Кешка. — Там тепло, там яблоки…
Макар и Анна Дмитриевна стояли у чугунных перил набережной Фонтанки. Наступила ночь, белая петроградская ночь, и они задумчиво смотрели па отсвечивающую металлическим блеском воду, на небольшой буксир, тащивший старенькую баржу.
— Не гожусь я для этой работы, — сказала Анюта и тихо заплакала. — Я с ними была так добра, я так их любила! А они убежали… В Крым…
— Там тепло, там яблоки, — ласково улыбнулся Макар. — Не огорчайтесь, Анюта…
— Вам что… А меня с работы снимут. Я не хочу… я люблю эту работу, — всхлипнула снова Анюта.
— Меня уже сняли, — невесело усмехнулся Макар.
— Вас? За что?
— Мне один человек сказал… если ищешь, случай сам тебе в руки идет. Вот он и шел… случай этот… а я прошляпил…
На барже, шедшей мимо них, в каюте у Маркиза, за столом, на котором стояла клетка с попугаем. Тараканов и Маркиз рассматривали географическую карту. В каюте было тесно от ящиков, поставленных друг на друга. Это были такие же ящики, как и те, которые Петровых когда-то доставил Петроградскому музею.
— Государ-р-р-рю имперар-р-ратор-р-ру ур-р-ра! — неожиданно крикнул попугай.
Макар и Анюта вздрогнули, услышав приглушенный крик с баржи.
— Голос какой странный, — сказала Анюта, — будто не человеческий.
— Человеческий! — зло сказал Макар. — Очень даже человеческий. Перепились какие-то контрики. Надо запомнить номер этой баржи… Семьсот семьдесят семь…
Часть вторая ЦИРКОВОЙ ФУРГОН
В Париже, в одном из переулков Монмартра, ставшего с давних пор излюбленным местом художников всего мира, в небольшом кафе, расположившемся прямо на тротуаре под брезентовым тентом, за круглым столом возле большой вазы с цветами сидели трое мужчин в широкополых шляпах, как видно художники. Не обращая ни на кого ни малейшего внимания, они вели оживленный разговор, о чем-то горячо спорили, обильно жестикулируя.
Мимо них неторопливо прошел пожилой человек с аккуратно подстриженной скандинавской бородкой и, неторопливо расправив рукой полы пальто, уселся поодаль, за отдельным столиком. Тут же к нему подбежал официант и почтительно склонился в поклоне.
И пока двое художников продолжали свой бесконечный спор, третий внимательно приглядывался к только что вошедшему человеку, перед которым расторопный официант уже поставил высокий стакан с молоком. Художник, наблюдавший за ним, положил руку на плечо одному из своих приятелей и тихо сказал: