лей Земли?
— А… двойник еще заговорит со мной?
— Не думаю. Двойники редко так открыто проявляют свое присутствие. Разве что раз в семьдесят шесть лет.
— Почему именно в семьдесят шесть? — не понял Карен.
— Взгляни в иллюминаторы!
Карен послушался и… замер от неожиданности. В крайнем иллюминаторе показалось ярко сверкающее пятно овальной формы. Оно быстро перемещалось… («Вдоль горизонта», — сказал бы Карен, но на горизонт тут рассчитывать не приходилось.) Вскоре пятно переместилось от первого иллюминатора к четвертому, протянув через все четыре широкий пылающий хвост. Карен вскочил с кресла и прижался к стеклу. Зрелище было удивительное, ни на что не похожее. Ослепительно яркое тело и непостижимо длинный огненный хвост, перечертивший все видимое пространство.
— Вот она какая, комета Галлея! — сказал Карен, не отрывая взгляда от уносящейся прочь космической гостьи. — Я видел ее рисунки, фотографии. О ней много говорили по телевидению.
— Молодец, мальчик, это именно она, — одобрил человек в зеленом комбинезоне. — Она-то и посещает нас раз в семьдесят шесть лет, подходя так близко к Земле, что создает магнитные возмущения в ее магнитосфере. А это в свою очередь вызывает разного рода аномалии. Сегодня она подошла особенно близко, это и позволило нам с тобой встретиться. Но только что мы проводили ее в обратный путь. Теперь Земля успокоится, и все встанет на свои места.
— Как жаль, что все встанет на свои места, — вздохнул Карен. — Скажи, ты не отнимешь у меня память обо всем том, что со мной произошло? Было бы ужасно обидно.
— Не отниму, — улыбнулся тот. И свет этой улыбки показался Карену ярче и теплее сияния ледяной путешественницы, умчавшейся в пустоту.
— Земля! — крикнул он, снова бросаясь к иллюминатору. И тихо, из-за перехватившего горла волнения, повторил: — Земля…
Она показалась ему брошенным на произвол судьбы глобусом с отломленной подставкой, на котором забыли начертить меридианы и параллели, забыли вонзить через полюса стальную ось с пластмассовыми наконечниками.
— Смотри, мальчик, смотри, как выглядит твой дом со стороны, — вдруг очень торжественно заговорил хозяин галактоида, поднимаясь с кресла и подходя вплотную к иллюминатору. — Она похожа на космический корабль, который, вращаясь, несется по своей вечной орбите со скоростью… Как ты думаешь, с какой скоростью мчится Земля вокруг Солнца?
— Я не знаю, — признался Карен.
— Ее скорость огромна. Почти тридцать километров в секунду. А ну-ка посчитай, сколько это будет в час?
Карен некоторое время сосредоточенно шевелил губами, потом сказал, дивясь полученной цифре:
— Сто восемь тысяч километров в час! В тысячи раз быстрее самого быстрого самолета! Невероятно! Как же мы не чувствуем этого? Сидим себе спокойно в школе, дома, уверенные, что все стоит на месте…
— Ну да, а Солнце и Луна, обслуживая нас, заботливо бегают вокруг планеты… — улыбнулся правнук Карена. — Это уже было… много лет назад.
— Да-да. Теперь мы вроде бы все знаем, — а все равно не верится. Даже то, что не Солнце вокруг нас, а мы вокруг Солнца. Так хорошо и приятно, когда утром оно выплывает из-за холма, а вечером прячется за дальними высотными домами.
Теперь галактоид направился в облет планеты, и Карен неожиданно для себя вдруг испытал прилив восторга и нежности к этому огромному голубому шару, на котором живут люди, на котором есть место и ему.
— Мы возвращаемся, — сказал он. — Как хорошо! Как хорошо, что мы возвращаемся. Планеты, которые мы видели, и комета Галлея тоже удивительные! Я запомню их на всю жизнь. Но они мертвые! — Он повернулся к своему собеседнику, и на его лице отразилась, может впервые в жизни, совсем не детская боль. — Они мертвые. На них не может жить человек. На них никто не живет. Мы одни! Эта Земля — наш единственный дом. Мне почему-то страшно…
Ставший совсем огромным шар медленно поворачивался под ними.
— Смотри! — сказал Карен-старший (старший пока, на галактоиде). — Под нами океан. Ему нет конца. Мировой океан занимает… как бы ты думал, сколько? — И сам ответил: — Больше семидесяти процентов всей поверхности Земли.
— Семидесяти процентов! — поразился Карен. — Значит, суши остается всего тридцать.
— Но и это еще не все. А теперь прими сушу за единицу и считай: тридцать три процента суши — горы. Двадцать процентов — пустыни. Десять процентов — ледники… Взгляни! Вон один из них. Мы как раз пролетаем над Антарктикой.
Карен, неотрывно смотревший в иллюминатор, увидел большое белое пятно с неровными краями, совсем как на контурной нераскрашенной карте.
— Итого — шестьдесят три процента непригодной для жизни Земли. Вот и получается, что даже из оставшихся тридцати процентов суши человеку отведена лишь одна ее треть. Сколько это в процентах?
— Десять! От всей огромной Земли всего десять процентов! — удивился Карен. И добавил: — А если бы сосчитать в процентах, сколько это будет от всех планет Солнечной системы!..
И тут большой, ярко блеснувший над Землей шар привлек его внимание.
— Луна, — сказал Карен-старший. — Такой ты видишь ее впервые. Она обращена к Земле всегда одной и той же стороной. Сейчас она перед нами как бы с изнанки.
— Как Арарат. Его мы тоже видим всегда с одной и той же стороны, потому что он в Турции… — заметил Карен-младший. — А что там темнеет внизу?
— Сахара. Самая большая пустыня на Земле.
— Из тех двадцати процентов, на которых нет места человеку?
— Из тех.
Карен отвернулся от иллюминатора и задумался, потом очень серьезно сказал:
— Знаешь, что-то со мной произошло за время путешествия. Ты говоришь, на Земле еще не кончилась та же самая ночь, а я будто стал взрослее на сто лет. Может, и правда время в космосе и время на Земле течет по-разному? Посмотри, не выросла ли у меня борода, как у тебя?
— Что-то не заметно, — улыбнулся Карен-старший. И, посерьезнев, добавил: — Это естественно. Ты так много увидел и так много понял.
— А еще я понял, что нельзя людям воевать. Посмотри, как нас мало и как мы одиноки. Даже обидно.
— Не волнуйся, — успокоил его человек из будущего. — Люди поймут это скорее, чем ты думаешь. Да они уже и поняли. Так что живи спокойно… — Заглянув в иллюминатор, он сказал: — Галактоид приближается к Еревану. Ты успел бы задать еще один вопрос.
Карен подошел к нему совсем близко, доверчиво и грустно заглянул в глаза и вдруг, обхватив руками, прижался к нему.
— Мы никогда-никогда больше не встретимся с тобой? Да?
В его глазах заблестели слезы. Он зажмурился, и слезинки, выкатившись, упали на зеленый комбинезон.
Человек из будущего взял в ладони лицо мальчика, погрузил взгляд в его голубые, как земное небо, глаза и ласково произнес:
— Отчего же, милый ты мой прадедушка, мы встретимся. Это будет нескоро. Я появлюсь на свет, когда тебе исполнится семьдесят пять, и ты еще успеешь понянчить меня.
Лилия НеменоваЩЕН ИЗ СОЗВЕЗДИЯ ГОНЧИХ ПСОВ
Вместо предисловия
Каждому известно, что звезды падают. Особенно в теплые августовские ночи, когда на черном небе так хорошо видны созвездия с красивыми, странными названиями: Орион, Водолей, Телец, Скорпион, Козерог…
Но мало кто задумывается над тем, что происходит в это время в Галактике: останется ли на месте упавшей звезды прореха или ее можно заштопать? И куда девается исчезнувшая беглянка?!
Ответить на эти вопросы автору, естественно, трудно, тем более, что он не астроном. Но вот недавно выяснилось, что, но непроверенным данным, выпала и покатилась звездочка из созвездия Гончих Псов…
КАК ЩЕН НАШЕЛ РЫЖИКА
Улица была бесконечной. Щен брел по ней, слегка пошатываясь. Его оглушал скрежет, грохот, визг тормозов и множество запахов, теснивших и перебивавших друг друга. Запахи были острые, едкие, кислые, горькие, но все одинаково чужие.
Щену казалось, что прошла уже целая вечность с того момента, как он вылез из уютной ямы в городском саду, за эстрадой. Яма была устлана старыми тряпками и обрывками газет. Сколько Щен себя помнил, он находился там со своими братишками и матерью, лохматой, желто-бурой дворняжкой, от которой прекрасно пахло молоком, пылью и еще чем-то, острым и влажным. Щен любил спать, уткнувшись в ее теплый бок, а когда хотелось есть, подползал к ней под живот и насыщался до отвала. Иногда мать уходила, тогда малыши громко скулили и жались друг к дружке, но она скоро возвращалась, и опять можно было беззаботно спать и есть.
Правда, по саду шныряли бродячие коты, отощавшие и злые. Они кружили вокруг ямы, то и дело норовя дотянуться когтистыми папами до щенков, но мать бесстрашно отгоняла их, а когда она уходила, за главного оставался Щен, который вдруг обнаружил в себе Внутренний Голос.
Это началось вскоре после того, как щенки прозрели. Однажды утром Щен раскрыл глаза, и на него надвинулось синее, зеленое, черное… Потом он узнал, что это небо, трава и земля. И тогда же обнаружилось его удивительное свойство: когда Щен о чем-нибудь думал, те, кто были рядом, слышали внутри себя тоненький голосок, повторявший его мысли. Правда, Внутренний Голос появлялся только тогда, когда Щен волновался.
Вначале мать испугалась, услышав внутри себя голосок сына, потом долго и недоуменно разглядывала Щена и, наконец, промолвила ворчливо:
— У нас в роду никогда не было уродов. Но если уж ты такой, надо извлечь из этого хоть какую-то пользу. Попробуй отпугивать котов, когда я уйду.
И Щен попробовал. Как только над ямой нависла нахальная черная морда большущего кота, которого все звали Тритити, и щенки жалобно завизжали, Щен закричал Внутренним Голосом:
— Ах ты, разбойник, вор, обидчик маленьких! Сейчас же отправляйся ловить мышей и крыс! И не вздумай трогать моих братцев, а то я с тобой разделаюсь!
Услышав голос внутри себя, кот зашипел, выгнул спину и брызнул прочь — только пятки засверкали! А щенки сплясали победный танец и, когда вернулась мать, долго, перебивая друг друга, рассказывали о бегстве Тритити…