Сомневаться не приходилось: мальчик умирал. А у нее нет даже аптечки из штатного снаряжения десантника! Сама отказалась взять ее, чтобы не иметь перед ленинградцами никаких преимуществ в медицинском обеспечении, быть с ними наравне. Какая ужасная расплата за глупую щепетильность! В аптечке-то осязательно должны были быть стимуляторы, применяемые десантниками при аварийных ситуациях. Только они, пожалуй, могли бы сейчас спасти Сережу. Нужен стимулятор, немедленно! А его нет. Тогда заменитель. Какой? Скорее же…
Сандра лихорадочно перебирала вариант за вариантом. Напрасно. Да и что могла найти она в ледяной пустой комнате?
Слабый язычок коптилки не в силах разогнать мрак. Видны лишь стол, Катенька, не дождавшаяся своего хлеба. Сережа. Он еще жив, еще вьется парок дыхания у рта. Но он обречен…
Мал круг от светлячка коптилки, а дальше — черным-черно. И тишина. Полная, ничем не нарушаемая…
И вдруг возникла мысль! Стимулятором для Сережи может еще стать необычайно сильное душевное потрясение. А энергии маяка достаточно, чтобы на несколько минут включить пятый блок. Надо только не ошибиться с выбором — найти единственно правильное решение…
…На угольно-черном фоне, расшитом блестками звезд, сиял голубовато-зеленый диск Земли. Под белоснежной пеленой облаков, там, где они разрывались, угадывались очертания желтой Африки, темно-коричневой Азии, зеленоватой Австралии…
Сережа ничуть не удивился. Именно так он и представлял себе Землю из космоса.
Планета быстро сокращалась в размерах — меньше, меньше. Остался крошечный диск величиной в трехкопеечную монету — никакие детали континентов не различимы на ней… Уже планета с копеечку. Она неуклонно уменьшается, унося города, людей с их переживаниями и заботами, запах сирени, омытой весенним дождем, августовскую медно-красную луну над черной речкой, лукавый взгляд девчонки с соседнего двора, несбывшиеся мечты о звездоплавании…
«Когда человек умирает, он видит стремительно отдаляющийся диск Земли, — догадался Сережа. — Ведь умирающий навсегда улетает, оставляя на ней все. И я оставляю…»
Но Сереже не жалко. Ему хорошо и спокойно. Не терзает больше голод, не леденит холод. Ему теперь ничего не надо!
Уже погасла голубенькая бусинка Земли… Черный, непроглядный мрак… Абсолютная тишина Великого Космоса…
Но что это? Тишина нарушена. Внезапно зазвучала музыка. Откуда она, если кругом пустота бездны?… Пение какое-то…
До Сережи, едва слышимые, из немыслимой дали донеслись слова, от которых сердце встрепенулось:
День победы, как он был от нас далек,
Как в костре потухшем таял уголек…
Были версты, обожженные в пыли, —
Этот день мы приближали, как могли…
Не об этом ли, замерзая в ледяной ночи, тысячи раз мечтал он? Неужели свершилось?
Сережа прислушался… и открыл глаза. Он находился на кровати в комнате, такой же холодной и черной, как космос.
Теплится коптилка. Тетя Сандра, сгорбившись, сидит рядом, держит его руку в своей… В недоумении Сережа переводит взгляд в сторону репродуктора, висящего на стене: не оттуда ли звуки? Нет, репродуктор молчит.
А музыка усиливается, нарастает, близится! Она звучит отовсюду! И происходит невероятное. Темноту разрывает сияние солнечных лучей! В комнату низвергается сверкающий водопад света, а вместе с ним — ликующий гром оркестра и звучание мощного хора:
…Этот день Победы
Порохом пропах.
Это праздник
С сединою на висках.
Это радость
Со слезами на глазах
День Победы! День Победы!
Комната исчезла. Перед Сережей — летняя Красная площадь. Идет военный парад. Мавзолей совсем близко. Одна за другой подходят шеренги красноармейцев в касках, совершают крутой поворот. И, брезгливо брошенные, к подножию Мавзолея летят фашистские знамена с ненавистной свастикой!
Здравствуй, мама, возвратились мы не все…
Босиком бы пробежаться по росе…
Пол-Европы прошагали, пол-Земли, —
Этот день мы приближали, как могли…
… Мчатся поезда. Паровозы — в цветах. На них транспаранты: «Встречай, Родина!» В раскрытых дверях вагонов машут, смеются… Людские водовороты привокзальных площадей… Дети, кидающиеся навстречу отцам.
К солдату в пилотке стремглав бросается молодая женщина, обнимает, повиснув на шее. Он целует ее — и крупным планом сквозь слезы сияние ее взгляда…
…Это радость
Со слезами на глазах —
День Победы!
День Победы!
День Победы!..
Внезапно все оборвалось: видения, музыка. Вновь — темнота, огонек коптилки, тишина склепа. Но мальчишечье сердце, взволнованное, теперь не желало останавливаться — оно билось сильно и часто! И чудо свершилось: Сережа попросил поесть! А потом он спросил:
— Тетя Сандра, потрогайте мой лоб. У меня жар?
— Лоб холодный.
— А я бредил. Слышал удивительную песню про День Победы. Даже кино про Победу видел, прямо здесь, в комнате, цветное какое-то. И такое правдивое, словно Победа уже произошла.
— А может быть, так все и будет, как ты видел? — мягко спросила Сандра.
— Вряд ли. Что Победа наша — правильно. Но красноармейцы и командиры на параде на Красной площади были в погонах!.. А песня и вправду замечательная. Больше не услышу…
— Услышишь, — ласково гладя мальчика по щеке, пообещала Сандра.
— Опять в бреду?
— В полном здравии. И когда вторично услышишь — не вспомнишь, что уже слышал ее сегодня, в сорок втором, как не вспомнишь и то, что еще в блокаде видел грядущий День Победы. Я приказываю тебе забыть все это!
И Сандра погрузила Сережу в гипнотический сон…
С беспокойством и тревогой смотрела она на уснувшего мальчика. Выдержит ли он завтра переезд через Ладогу?…
На броши замерцала красная точка — сигнал, что маяк, полностью отдавший свой резервный запас энергии пятому блоку фотеки, прекращает существование.
«Последняя ниточка, связывающая меня с родной эпохой, разорвана, — отрешенно подумала Сандра, — „сигнал бедствия“ тоже вышел из строя. Отныне никто мне не поможет».
Красная точка потухла.
Утром следующего дня Сандра на саночках дотянула Сережу до площади, откуда автобусы забирали детей и женщин для переправы через Ладожское озеро. Перед тем как везти мальчика, Сандра вынесла легкое, завернутое в одеяло тело Катеньки в сквер напротив дома — тоже сборный пункт, но для мертвых…
Сережа был без узлов и чемодана. Закутанный до глаз в шерстяной платок поверх пальто, он прижимал к себе лишь заветную папку с тетрадями по звездоплаванию. Сам идти он уже не мог.
Какой сверхгигантский труд — в мороз протащить саночки с грузом почти через весь город! Завершив его, Сандра ликовала. Еще бы! Заставив себя подняться, преодолев слабость, преодолев головокружение, когда темно в глазах и земля уходит из-под ног, она все-таки вырвала Сережу из блокады!
И как удачно, что она выбрала для его эвакуации самый благоприятный день. Несомненно, из-за мороза активность фашистской авиации упадет. Лучшего момента не дождаться!
Теперь Сандра твердо верила: через Ладогу Сережа проедет благополучно и выдержит долгий путь. Ведь, чтобы поддержать его силы, вчера и сегодня утром в горячей похлебке она скормила ему, не оставив себе ни крошки, весь хлеб на два дня. Разумеется, заверив его, что сама уже поела… А на том берегу врачи мальчику помогут!
А что касается ее самой… Иллюзий не было. Сандра прекрасно понимала: за изнурительный переход по городу ждет ее скорая и неминуемая расплата. От нее не уйдешь… Но не жалко и жизнь за то, чтобы гений Сережи сохранить людям. А мальчик будет жить. Обязательно будет!
Сандра не могла предвидеть, хотя в минуты горечи и называла себя Кассандрой, что битком набитый детьми автобус, везший Сережу, будет в щепы разнесен прямым попаданием фашистской авиабомбы, сброшенной одиночным, случайно пролетавшим над трассой самолетом. После взрыва в черной, курящейся паром полынье осталась плавать лишь папка, на которой цветными карандашами был нарисован летящий к Луне могучий космический корабль с красной звездой на борту…
Вернувшись домой, Сандра кое-как дотащилась до кровати и свалилась. Она оказалась совершенно беспомощной узницей ледяного каземата. Теперь кричи не кричи — никто не услышит ее, не спасет. Задыхаясь в темноте, хватая ртом обжигающий морозный воздух и постепенно коченея, она терпеливо ждала конца. Она прекрасно понимала, что лишенная необходимой энергии автоматика сигнала бедствия не сработает, что маяк уже отключился — и друзья на помощь не прорвутся. Оставалось выполнить последний долг.
Она взяла брошь и, признательно погладив, прижала ее к щеке. Это была единственная вещица из грядущего, ныне отрезанного от нее навсегда. В инструкции-памятке сказано: «Ни при каких условиях предмет снаряжения десантника, изготовленный в его эпохе, не должен попасть людям чужой эпохи». Это правило подлежало неукоснительному выполнению.
Ну, что ж… «Прощай, мой товарищ, мой верный слуга, расстаться настало нам время…»
Сандра нажала на кнопку ликвидатора.
А еще через несколько минут в комнату, освещая путь электрическими фонариками, ворвались двое.
Десантники-спасатели получили сигнал бедствия, поданный брошью-талисманом Сандры, когда та нажала на кнопку ликвидатора. Конструкторы понимали, что ликвидация броши — последнее сознательное действие десантника в безвыходном положении. Значит, ему требуется немедленная помощь. Значит, он по какой-то причине израсходовал штатный запас энергии, питавшей сигнал бедствия, и уже не может дать о себе знать. И конструкторы снабдили брошь еще одним, дополнительным мощным излучателем, о котором не знал и сам десантник. Одновременно излучатель служил и маяком для нахождения десантника в пространстве и времени.