«Первоначальная причина катастрофы заключается в повороте самолета на юго-запад, вызванном загадочным всенаправленным УКВ-радиомаяком. Если бы не вмешался этот радиомаяк, самолет продолжал бы следовать по своему маршруту.
Так что же это был за маяк? Если это был ложный маяк, то где он находился?»
Глава 12
К тому времени, когда Мозамбикское информационное агентство опубликовало свой документ, газеты уже досыта наговорились на тему о ложном маяке. Всплыла и история с такими маяками, использовавшимися в годы второй мировой войны. Что ж! Повспоминали, погадали, поговорили и позабыли — никаких конкретных доказательств того, что было совершено преступление, у газетчиков не было.
Уж об этом-то Невелинг позаботился заранее! План его был прост и циничен. И, посвящая в этот план Виктора, Невелинг-старший упивался, не замечая того, своим профессионализмом. Даже ужас, читаемый им в глазах сына, вызывал в нем холодное самовосхищение.
…Стоя перед рабочим столом отца, сидевшего в кресле, откинувшись на его высокую спинку и полуприкрыв глаза тяжелыми веками, Виктор слушал, оцепенев от ужаса, жесткие, уверенные и бесстрастные слова-приказы. На столе между ними были аккуратно разложены консервные банки и оружие — американский кольт-бульдог и израильский автомат «узи», топографическая схема, испещренная линиями, буквами и цифрами, квадратиками, треугольничками, крестиками и звездочками.
Конечно, не для Леона Невелинга, не для шефа Системы было это занятие — проводить технический инструктаж исполнителя операции, как делал он это когда-то на первых ступенях своей карьеры, но… в этой операции нужно было исключить даже малейший риск, в ней не должно было быть ни одного лишнего свидетеля! И, разъясняя ее план, Невелинг то и дело повторял эту мысль, стараясь подготовить Виктора к пониманию того, что ему предстоит сделать.
— То, что будут делать люди Пингвина, — чеканил Невелинг-старший, бесстрастно глядя в лицо сына, — тебя не должно касаться. Это их работа, и аванс за нее они уже получили. Они знают, что в район операции одновременно с ними мы направили наши специальные подразделения. Пингвин уверен, что я посылаю тебя для координации совместных действий его группы с этими подразделениями… если вдруг возникнет такая необходимость. Однако… — Он протянул руку к консервным банкам и выбрал из них коробку испанских сардин — вытянутый белый овал с темно-красной наклейкой, приподнял ее на раскрытой ладони, чуть подбросил и поймал, цепко обхватив сильными пальцами: — Главная твоя задача — в этом.
Сделав многозначительную паузу, чтобы подчеркнуть важность того, что он сейчас скажет, Невелинг холодно улыбнулся и принялся излагать главную задачу Виктора, хладнокровно отмечая про себя, как бледнеет лицо сына…
Виктор стоял не шевелясь, навытяжку — за время работы в Системе он уже успел перенять манеры ее сотрудников, в свою очередь во многом старавшихся подражать кадровым сотрудникам ЦРУ — например, тщательно и элегантно одеваться: серый костюм, белоснежная рубашка, скромный (но обязательный) галстук. А многие в добавление к брючному ремню носили еще и подтяжки — в ЦРУ это было не то чтобы модой, но чуть ли не обязательной деталью одежды.
Слова отца доносились до сознания Виктора как сквозь вату, и громче их слышался стук собственного сердца — оно билось гулко и часто, как африканский тамтам, разносящий тревожную весть о подступающей беде. Казалось, сердце вот-вот взорвется огненным всплеском, его удары отдавались в мозгу, парализуя мысли и волю, и Виктор невольно согнул в локте левую руку и на мгновенье приложил ладонь к груди, словно пытаясь спасти сердце от разрыва.
Голос отца, заметившего этот жест, осекся, но Виктор уже овладел собою и отбросил руку, и Невелинг-старший отвернулся и продолжал, будто ничего не заметил.
— Кольт и «узи» — отвлекающие детали, — говорил он, чуть подвигая оружие по гладкой и пустой поверхности стола к Виктору. Делал он это, небрежно шевельнув кистями с выброшенными вперед длинными сильными пальцами. — Эти игрушки тебе совершенно ни к чему, зато Пингвин наверняка постарается присмотреть, чтобы ты там чего-нибудь не учинил со стрельбою. Он опытен и слишком осторожен, чтобы не постараться обезопасить себя от любых случайностей. И оружие твое без присмотра, будь уверен, не останется. А это… — Теперь Невелинг-старший пододвинул к Виктору банки консервов. — Банки, будем надеяться, не вызовут у него подозрений. Твоя же задача — выбрать момент и прилепить к их машине вот эту жестянку. Хорошо бы поближе к бензобаку. Впрочем, взрывчатка в ней огромной разрушительной силы… — Говоря, он держал указательный палец прижатым к банке с испанскими сардинами. — Нужно просто приложить ее к какой-нибудь металлической поверхности, и сработает магнит, банка прилипнет так, что ее не отдерешь. Ты все понял?
— Да, — чуть слышно выдохнул Виктор.
Невелинг-старший внимательно посмотрел ему в глаза, словно проверяя, так ли это, затем удовлетворенно кивнул и медленно продолжал:
— Ты покинешь их лагерь сразу же, как только операция будет закончена. Повторяю: сразу же! Уедешь первым, пока они будут свертывать лагерь и заметать следы. Поедешь по дороге «С» — она единственная пригодна для быстрой езды. Через тридцать миль… вот здесь, — Невелинг-старший уткнул палец в лежащую перед ним карту-схему, — свернешь в буш и остановишься с потушенным светом… Дождешься, пока они проедут мимо тебя, подождешь ровно пять минут и… включишь рацию. На передачу на волне… — Он понизил голос и назвал волну. — Затем поедешь следом. Если кто-нибудь из них еще останется в живых, тогда… — Он кивнул на оружие: — Вот тогда тебе это и может пригодиться. Таков закон жизни: недобитый враг — самый опасный.
Он вперил в лицо Виктора сверлящий взгляд, и тот вдруг словно впервые увидел, сколько жесткой суровости в лице отца, сколько в нем непреклонной воли и готовности смести любую преграду. Это было лицо человека, абсолютно уверенного в своем праве повелевать и приказывать, распоряжаться чужими судьбами и, конечно же, жизнями. И Виктора обуял холодный ужас. Это было лицо Системы!
— Но ведь на месте взрыва… все равно найдут… останки, — с трудом выговорил он лишь для того, чтобы не молчать. — Начнется следствие… Налетят журналисты…
— Случается, что террористы, проникающие в нашу страну из-за границы, взрываются от неосторожного обращения с взрывчаткой, — холодно усмехнулся Невелинг-старший. — К тому же мы, слава богу, пока еще хозяева в собственном доме.
И Виктор понял, что ляпнул глупость: о каком следствии, о каких журналистах может идти речь там, где сегодня властвует ее величество Система! Ему невольно вспомнился Алекс… Ведь именно его судьба толкнула Виктора и в ряды АНК, и сюда, в святая святых самой Системы, и первое задание, которое он получил от товарищей из АНК, — было задание узнать о судьбах похищенных агентами Системы людей — похищенных за границей. И это удалось постепенно сделать — от сына шефа Системы, от Невелинга-младшего, особых секретов у его сослуживцев и даже у его начальников не было, они порой старались прихвастнуть своей осведомленностью, особенно по части работы других отделов и управлений.
Он узнал, что похищенный в Париже Алекс был напичкан наркотиками и вывезен в Преторию. Теперь «красный поэт», как именовали Алекса проправительственные южноафриканские газеты, находился в одиночке — в строжайшей изоляции, и над ним тайно готовится суд по обвинению в содействии террористам. Можно было сказать, что ему еще повезло: он происходил из уважаемого африканерского рода и младший брат его славился своими ультраконсервативными взглядами, поэтому Алексу, хоть и было решено судить его на основании закона о борьбе с терроризмом, петля палача не грозила. Зато многие другие из активистов АНК, похищенных за границей и доставленных в ЮАР, особенно чернокожие и цветные, исчезали бесследно. Обо всем этом и собирал информацию Виктор, готовясь передать ее неизвестному пока ему товарищу из АНК — тот должен был установить с ним контакт, как сказали Виктору в Париже, «в нужное время и в нужном месте».
Теперь же все могло сорваться. Виктор чувствовал, что не выдержит, не сможет хладнокровно наблюдать, как творится преступление, что-то сделает, чтобы не быть его соучастником… Но сейчас, в кабинете шефа Системы (он в этот миг не думал о Невелинге-старшем как об отце, Невелинг-старший был сейчас для него только шеф, хозяин страшной террористической машины!), в этом кабинете надо было сдержаться, сдержаться во что бы то ни стало, чтобы потом, постаравшись успокоиться, принять единственно нужное и правильное решение.
Таким решением и был звонок в газету, наивный шаг наивного, неопытного, неизощренного в работе спецслужб дилетанта. И было еще одно решение, запасное, на крайний случай…
— Еще пять минут, — полным азарта голосом сказал Гек, обернувшись к Пингвину, стоящему рядом с Виктором. — Если за эти пять минут они не сорвутся с крючка, дело будет сделано и можно будет сматываться отсюда, шеф!
Виктор напрягся, рука его незаметно скользнула на рукоятку кольта, торчащую на животе из-под брючного ремня и прикрытую курткой. И вдруг почувствовал, что в его левый бок уперся ствол пистолета.
— А ну, без глупостей, мальчик, — услышал он свистящий шепот. — Я тоже иногда нервничаю, — насмешливо и все тем же шепотом продолжал Пингвин, — и тоже иногда хватаюсь за оружие. Но стрелять друг в друга мы с твоим папенькой не договаривались. Так что сэкономить на нас ему не удастся, наши денежки ему придется выложить сполна… — С этими словами он ловко обнял растерявшегося Виктора сзади за талию, вытащил из-за его ремня кольт и сунул его себе в карман. Потом легонько подтолкнул Виктора вперед: — А теперь все в порядке. — Голос его стал насмешливым: — Извини, сынок, это на всякий случай.
Виктор в отчаянии обернулся к нему. Теперь он уже ничем не сможет им помешать. Этот профессиональный и хладнокровный убийца словно догадался, что собирался