Вдруг Гришка увидел в глазах Сергейки торжество. Не успел удивиться, как что-то тяжелое и горячее навалилось на него, стиснуло шею.
Гришка закричал тонко, жалобно, потому что, казалось, пришла его последняя минута.
Филипп налетел, словно коршун, бросил узелок с продуктами, который прихватил из дома, упал на Гришку с разгону, схватил за чуб и ткнул лицом в мокрый песок.
— У-у, гад, на маленьких нападать! Ешь землю, ешь, вот тебе!
Гришка был сильнее Филиппа — быстро выкрутился и сделал попытку подмять его под себя. Но Сергейка потянул его за ногу, а Филипп навалился опять. Гришка понял, что с двумя ему не справиться, и сразу стал канючить:
— Пустите меня, двое на одного, не честно!
— А на маленького — это честно? — Филипп еще раз ткнул его носом в песок. — Ну-ка, просись!
— Простите… я не хотел…
— Так-то… — Филипп отпустил Гришку, тот быстро отскочил в сторону, пригрозил кулаком:
— Я вас, гадов, по одному поймаю! Голытьба проклятая!
— Ах ты ж и свинья! — удивился Филипп.
— Вот дядьке Кириллу скажу, кто красные звезды прячет. Вместе со своим отцом на дубу будете качаться!
Филипп посмотрел на Сергейку, который стоял насупившись, и, вспомнив, что раненый советский ефрейтор подарил мальчику звезды с пилотки, сообразил, что ссориться с Гришкой нельзя.
Махнул рукой, сказал примирительно:
— Когда-то и у тебя такую видели.
— То у меня, а то у вас…
Филипп поднял кусок сухого ила, швырнул в Гришку. Тот отскочил, погрозил кулаком, побежал в село. Вдруг остановился, постоял немного, оглядываясь по сторонам, и пошел, низко пригнувшись к земле, будто что-то искал.
Филипп слышал, как виновато дышит за спиной брат, но ничего не сказал, молча стал подбирать огурцы, высыпавшиеся из узелка.
— Я ему не показывал, — сказал Сергейка. — Он налетел и разжал пальцы.
— К хижине не подходил?
— Что ему там делать? А ведь дали мы ему! — Сергейке явно хотелось перевести разговор на другое. — Больше с нами не будет задираться!
Филипп поднял с травы полбуханки хлеба, строго предупредил младшего:
— Я взял из кладовой, и мать не видела. Если будет спрашивать, молчи.
— Дай, я отнесу, — протянул руку за хлебом Сергейка.
— Звезду спрячь в хижине.
— Наученный уже.
— Спроси, может быть, нужно чего…
Филипп осмотрелся, нет ли кого поблизости, и, сняв незапертый замок, пропустил Сергейку внутрь.
Тетка Анна не отлучалась ни на минуту, и Андрей никак не мог пролезть в кладовую.
Наконец, выглянув в окно, тетка увидела, что свинья подобралась к грядкам, она схватила палку и, громко ругаясь, побежала в огород.
Андрей юркнул в открытые двери кладовки, схватил кусок сала, подпрыгнул, сорвал кольцо копченой колбасы, все засунул за пазуху, осторожно выглянул из дверей и быстро пошел к веранде. Там нос к носу столкнулся с Гришкой.
Гришка возбужденно дышал, — видно, его что-то очень взволновало. Сразу спросил:
— В ночное оба Демчука с тобой ездили?
Андрей сложил руки на груди так, чтобы хоть немного прикрыть свою ношу под рубашкой.
— Ну, оба… А что?
— И ничего не произошло?
У Андрея похолодело внутри. И все же нашел силы ответить равнодушно:
— Ничего. А что?
— Понимаешь… — Гришка придвинулся, горячо задышал в ухо: — Что-то у них не то… Кто-то там в хижине… В их рыбацкой…
Наверно, Андрей побледнел, но, к счастью, Гришка ничего не заметил.
— Откуда знаешь? — как можно равнодушнее спросил Андрей.
Гришка рассказал о своей драке с братьями.
— Иду домой, — продолжал он, — вдруг вижу — хижина на замке. Никогда такого не было. Филипп с собой узелок притащил. Когда швырнул я его, узелок развязался — полхлеба выпало, огурцы рассыпались. Зачем хлеб, спрашивается?
— На обед, как зачем?
— Овва, на обед! Так им мать полхлебины и даст! На прошлой неделе у отца полпуда муки занимали — до урожая, понял?
— Может быть, стащил где? — предположил Андрей. Это было нехорошо — говорить такое о Филиппе, но ничего другое на ум не пришло.
— Где стащишь? Разве что у нас… Да кладовая на замке, ключ у матери.
Андрей чувствовал, как сало прилипает к потному животу.
— А-а… — сказал так, будто только что вспомнил. — Они пса привели, нашли где-то приблудного, наверно, его в хижину и заперли.
— И огурцы для пса?
— Ну-у, если голодный, и огурцы будет жрать. У хромой Текли сучка окурки глотала. Ей-богу, сам видел. Филипп сказал — пес большой. Хвастался: мол, выучу — никто к нам не подступится!
— Пойдем посмотрим!
— Сейчас не могу, надо за травой для коров ехать.
— Слушай… — В голосе Гришки появились льстивые нотки. — Если пес действительно хороший, скажи Филиппу, чтобы продал мне. Я ему две противотанковые гранаты дам. Мне свой пес во как нужен!
— Пес — и гранаты! Может быть, за миномет? — Андрей вспомнил вчерашний разговор.
— А вот это не хочешь? — Гришка скрутил фигу, но сразу же пошел на попятный: — Хотя, если пес действительно большой… Я могу еще сала кусок добавить.
— Завтра я с Филиппом поговорю, — пообещал Андрей.
— Сходи сегодня, когда привезешь траву… — сгорал от нетерпения Гришка.
— Там посмотрим…
Андрей шмыгнул в конюшню, спрятал сало и колбасу под какое-то тряпье в подводе, облегченно вздохнул. И как еще Гришка не почуял дух этой злосчастной колбасы! Андрей взял тряпку и обтер жирный от сала живот.
Только теперь он понял всю серьезность того, что произошло.
Хорошо, что Гришка наскочил на него и поверил в выдуманного пса. Но ведь он может рассказать обо всем случившемся и еще кому-нибудь. У Андрея похолодели руки. Слава богу, Северин Романович с утра поехал посмотреть на покосы и вернется только после обеда. А тетке Анне эти рассказы про хлеб да запертую хижину ни к чему — знает только свою кладовую и магазин.
Андрей вышел из конюшни, постоял, высматривая Гришку. Тревога все больше охватывала его. Вдруг решил: заложил два пальца в рот, свистнул пронзительно. Подождал немного и, не услышав ответа, свистнул еще раз.
— Чего тебе? — раздалось с веранды. Гришка стоял с учебником в руках.
— Поехали со мной за травой.
Тот безнадежно махнул рукой:
— Мать не пустит.
— Ну, сиди над своими задачками! — У Андрея немного отлегло от сердца: тетка Анна задержит Гришку часа на два, за это время можно обернуться.
Андрей быстро запряг Серка, и подвода покатилась дорогой, что вела к озеру. Филиппа увидел еще издали, он возился возле сети. Дорога здесь раздваивалась: одна вела в лес, куда и нужно было Андрею, другая шла вокруг озера. Остановив подводу на развилке, Андрей позвал друга.
— А где Сергейка? — спросил.
— В хижине… с ними…
Андрей достал из-под тряпья колбасу и сало.
— Держи!
— Где это ты?
— Где было, там нет. Что тут с Гришкой у вас приключилось?
— На Сергея наскочил. Ну, я ему и дал!
— “Дал, дал”… — передразнил Андрей. — Растяпа, узелок бросил, а Гришка хлеб увидел, полбуханки. Замок на хижине заметил. “Откуда и для чего?” — спрашивает.
— Что же будет? — испугался Филипп.
— Я ему про пса наврал. Мол, вы собаку приблудную в хижине держите. Хочет ее у вас купить.
— Плохо. Надо лейтенанта предупредить.
— Зачем? Пусть пока отдыхают спокойно. — Андрей вскочил на подводу. — В селе ведь бандеровцев нет. Если Гришка и скажет кому-нибудь, пока Коршуну сообщат…
— Страшно мне!
— А мне не страшно? — рассердился Андрей. — Жди меня. Я за травой еду. Должен вернуться, пока Гришка задачки решает.
Он отпустил вожжи, и Серко с места взял рысью.
Андрей вернулся перед самым обедом. Гришка только что закончил свой урок и, отложив тетрадь, скучал на веранде.
Увидел Андрея, обрадовался и побежал следом за подводой в коровник.
У Северина Романовича было пять коров, теперь осталось три — двух пришлось отдать немцам, и Жмудь целую неделю ругал их последними словами — что это за власть, которая берет даже у своих! — но быстро успокоился. Что коровы? Тьфу! Дай бог, чтобы все утряслось и красных остановили, тогда и о скотине можно будет подумать.
Андрей навалил полные ясли клевера. Чернявка потянулась к траве толстыми губами. Андрей ткнул ее коленом в бок — не любил эту корову за ненасытность, из-за нее тетка Анна часто отчитывала его и обзывала бездельником.
— Свинья, а не корова! — выругался он, а уголком глаза следил за Гришкой: зачем притащился в коровник?
— Видел Демчуков? — спросил Гришка нетерпеливо.
— Это ты про пса? Тонка кишка у тебя. Они за него хотят два кило сала.
Знал, что даже Гришка не сможет сразу достать столько сала, а ему нужна была отсрочка только до ночи.
— Два кило сала за них обоих не дадут! Вишь, чего захотели! — выкрикнул Гришка.
— Вот и я говорю — слишком много. Пробовал сторговаться за одно кило — не хотят. Говорят — овчарка…
— Что-что? — не поверил Гришка. — Овчарка?
Андрей знал, на какой крючок подцепить Гришку, — тот давно просил дядьку Кирилла достать ему где-нибудь овчарку, но овчарки были только у эсэсовцев, и раздобыть такого пса не мог даже Коршун.
— Наверно, от немцев как-то отбилась. Тощая, говорят, все ребра видны, и злая — не подступишься!
— Мне бы хоть глазком посмотреть на нее. Сбегаем вместе?
— А конюшню кто будет чистить?
— Так я сбегаю сам…
— Сердятся Демчуки на тебя, — предостерег Андрей. — Филипп грозился, что уши тебе оборвет.
— Ну! Неизвестно, кто кому! Когда освободишься, сбегаем?
Андрей неопределенно кивнул и, захватив вилы, пошел к конюшне. Не успел еще прибрать навоз из-под коней, как в дверях появилось возбужденное лицо Григория.
— Быстрее, — заторопил он. — Отец едет, а мать в кладовой. Скажи ей, отец зовет…
— А потом все шишки на мою голову!
Андрей знал, что Гришка не отцепится, но не хотел ему помогать. Пусть сам рискует. Если даже Гришке и удастся стащить сало, можно будет еще что-нибудь придумать. Главное — дотянуть до вечера.