— Может, в нее надо постучать? — фыркнула Мэг.
Кэльвин осмотрел дверь.
— Ничего нет — ни ручки, ни кнопки, ни защелки. Может, поищем другой вход?
— Давайте постучим, — сказал Чарльз Уоллес. Он поднял руку, но не успел дотронуться до двери, как она разъехалась на три части.
Замершие дети увидели огромный зал со стенами из тусклого зеленоватого мрамора. Вдоль трех стен стояли мраморные скамьи. На них, как статуи, восседали люди. От зеленоватого освещения лица казались злобными. Сидевшие, как по команде, оглядели вошедших и замерли в прежних позах.
— Пошли, — сказал Чарльз Уоллес, и они вошли в зал, держась за руки.
Как только они переступили порог, дверь за ними бесшумно сомкнулась. Мэг глянула на мальчиков — они стали такими же тошнотворно-зелеными, как все ожидавшие.
Дети подошли к пустой четвертой стене. Казалось, она сделана из чего-то воздушного и через нее легко пройти. Чарльз дотронулся.
— Твердая и ледяная, — сообщил он. Кэльвин тоже дотронулся.
— Бррр, — только и сказал он.
Мэг стояла посередине, и ей совсем не хотелось отпускать руки мальчиков и трогать стенку.
— Давайте кого-нибудь поспрашиваем. — И Чарльз подошел к одной из скамей. — Подскажите, пожалуйста, куда здесь можно обратиться? — спросил он одного из ожидавших.
Все мужчины были одеты в неприметные строгие рабочие костюмы, и хотя они, как и люди на Земле, отличались друг от друга, что-то делало их невероятно похожими.
“Как в метро, — подумала Мэг. — Только в метро нет-нет да кто-нибудь и выделится, а здесь все одинаковые”.
Спрошенный человек неохотно ответил:
— А зачем вам обращаться?
— Ну, если нам надо поговорить? — спросил Чарльз.
— Представьте документы машине “А”! Это знает каждый, — свирепо заключил он.
— А где машина “А”? — спросил Кэльвин. Мужчина указал на пустую стену.
— Но здесь нет никакой двери. Как нам туда войти? — удивился Чарльз.
— Опустите листы с грифом “С” в отверстие “Б”, — сказал человек. — Но почему вы задаете такие глупые вопросы? Может быть, вы меня испытываете? Бросьте играть здесь в игрушки, не то придется вам пройти снова через процедурную машину, а этого и врагу не пожелаешь.
— Мы не здешние, — сказал Кэльвин. — Вот мы ничего и не знаем. Пожалуйста, сэр, объясните нам, кто вы и чем здесь занимаетесь?
— Я управляю лингвомашиной номер один второго уровня.
— А что вы здесь делаете?
— Я здесь, чтобы доложить о том, что одна из букв плывет и, пока ее не смажет в достаточной степени смазчик уровня “Ф”, существует опасность, что расплывутся мысли.
— Брассом или кролем? — тихо вставил Чарльз Уоллес.
Кэльвин посмотрел на Чарльза и укоризненно покачал головой. Мэг многозначительно сжала ему руку. Она-то знала, что Чарльз не нарочно сказал это, просто он храбрился.
Человек подозрительно осмотрел Чарльза.
— Считаю своим долгом доложить о вас. Хотя по роду службы я обожаю детей и не желаю им зла, но мне совсем не хочется пройти перепроцедуру. Я обязан доложить о вас.
— Может, так будет и лучше, — сказал Чарльз. — А кого вы доложите?
— Не кого, а кому, — поправил человек.
— Ну, кому? Я ведь учусь еще в подготовительном классе.
“Лучше бы он говорил не так уверенно”, — волновалась про себя Мэг, поглядывая на Чарльза, и сжала ему руку так сильно, что он принялся выдергивать ее. Вот от чего его предостерегала миссис Что — не зазнаваться.
“Перестань, перестань, — принялась она мысленно внушать Чарльзу Уоллесу. — Интересно, видит ли Кэльвин, что Чарли не воображает, а храбрится?”
Мужчина встал и механической походкой, словно отсидел ноги, подвел детей к пустой стене.
— Надеюсь, он не очень-то вас… — бормотал он. — Я ведь сам прошел перепроцедуру. На всю жизнь запомню. А уж к Самому мне совсем не хочется попасть. Там я еще ни разу не был и не могу рисковать.
“Сам”. Что это такое?
Мужчина вынул из кармана папку с разноцветными листками, внимательно просмотрел их и выбрал один.
— Я уже несколько раз за последнее время докладывал. Придется попросить еще карточек с грифом “А-21”.
Он взял бумагу и приложил ее к стене. Бумага мгновенно исчезла, словно ее кто-то всосал изнутри.
— Вас могут на несколько дней задержать, — сказал человек, — но я уверен, что они не будут вас сильно прорабатывать. Вы же все-таки дети. Главное, расслабьтесь и не сопротивляйтесь, тогда вам будет легче.
Он вернулся на свою скамью, а дети остались перед стеной.
Внезапно стена исчезла, и перед ними открылся гигантский зал с машинами. Они совсем не были похожи на компьютеры, с. которыми работал их папа, Мэг видела их на фотографиях в книжках. Некоторые, казалось, совсем не работали, в других загорались и гасли лампочки. Одна машина заглатывала ленту, в другой на перфокарте пробивались точки и тире. Несколько служителей двигались вдоль машин, нажимая кнопки и рычаги. Они не подали вида, что заметили детей.
Кэльвин что-то пробормотал.
— Что? — переспросила Мэг.
— Нет ничего хуже страха, — сказал Кэльвин. — Я цитирую миссис Кто. Мне, Мэг, до чертиков страшно.
— И мне. — Мэг покрепче сжала его руку. — Идем.
Они вошли в машинный зал. Он казался нескончаемо длинным. Ряды машин вдоль стен сливались в перспективе. Дети шли прямо, стараясь держаться подальше от машин.
— По-моему, они совсем не радиоактивные, — сказал Чарльз Уоллес. — И наброситься на нас не могут.
Им казалось, что они очень долго шли, когда показался конец зала с каким-то возвышением.
Вдруг Чарльз Уоллес с ужасом заговорил:
— Держи меня за руку! Крепче! Меня что-то пытается втянуть.
— Что?! — закричала Мэг.
— Не знаю, но что-то притягивает меня к себе! Я чувствую!
— Пошли назад! — Кэльвин хотел повернуть.
— Нет, — остановил его Чарльз Уоллес. — Надо идти только вперед. Надо принять решение, а это невозможно, если боишься. — Его голос звучал по-стариковски слабо, как чужой.
Мэг, сжимая руку брата, чувствовала, что его то и дело прошибает пот.
Приближаясь к возвышению в конце зала, дети замедлили шаг. На возвышении на стуле сидел человек.
Он излучал весь тот холод и ужас, которые они чувствовали, прорываясь сквозь Область Мрака по пути к этой планете.
— Я ждал вас, дорогие мои, — сказал человек. У него был бархатный, добрый голос, совсем не стальной и не холодный, как думала Мэг.
Через минуту она поняла, что человек разговаривал с ними, не раскрывая рта, не размыкая губ, — слова сразу звучали у них в голове.
— Но почему вас трое? — спросил он.
— А Кэльвин решил с нами прокатиться, — смело заговорил Чарльз Уоллес охрипшим голосом, но Мэг чувствовала, как дрожит его рука.
— Решил? Неужели?! — Голос зазвучал резко, потом вновь спокойно. — Надеюсь, пока для него путешествие было приятным?
— Очень познавательным, — отозвался Чарльз Уоллес.
— Пусть Кэльвин говорит за себя сам, — приказал человек.
Кэльвин откашлялся, поджал губы и ответил:
— Мне нечего сказать.
Мэг завороженно глядела на жуткого человека. У него были сверкающие красные глаза. Над головой горел огонек, мерцающий одновременно с глазами, пульсируя дробным и мерным ритмом.
Чарльз Уоллес изо всех сил зажмурился.
— Закройте глаза, — приказал он Мэг и Кэльвину. — Не смотрите на огонек. Не смотрите ему в глаза. Он гипнотизирует.
— Догадался, да? Конечно, лучше было бы, чтобы вы смотрели, — журчал голос, — но есть много других способов, мой милый, совершенно других…
— Если ты их попробуешь, я тебе как дам в поддых! — сказал Чарльз Уоллес.
Мэг впервые слышала от него грубость.
— Да что ты! — Голос забавлялся.
Появились четыре человека в черных халатах и встали рядом с детьми..
— Ну, мои милые, — продолжал голос, — я не хочу использовать силу, но ведь лучше, чтобы вам не было больно, поэтому я разобъясняю, что нет никакого смысла оказывать мне сопротивление. Вы скоро сами поймете, что этого не надо делать. Не только не надо, но вам даже и не захочется. Зачем сопротивляться тому, кто хочет вас избавить от бед и несчастий? Ради вас, как и ради всех счастливых и полезных людей этой планеты, я взял на себя всю ее боль, ответственность и размышления и сам принимаю все решения.
— Нет уж, спасибо, мы сами будем принимать решения, — отозвался Чарльз Уоллес.
— Разумеется. Просто наши решения совпадут. Твое станет моим. И ваша жизнь намного станет легче. Я вам покажу это на примере. Возьмем таблицу умножения и проговорим ее вместе.
— Нет, — отрезал Чарльз Уоллес.
— Одиножды один будет один. Одиножды два — два… — забормотал голос.
— “У Мэри жил барашек, — закричал Чарльз Уоллес, — веселенький он был…”
— Одиножды четыре… — продолжал голос.
— “Куда бы Мэри ни пошла, везде за ней ходил!..”
— Одиножды семь — семь…
— “Тетя Трот и кошка сели у окошка!..”
Цифры заполнили мозг Мэг. Казалось, ничего не осталось, кроме цифр.
— Дважды два — четыре, дважды три — шесть…
Злой голос Кэльвина перекрыл поток цифр:
— Семь лет назад наши отцы вынесли на этот континент новую нацию…
— Дважды пять — десять, дважды шесть — двенадцать…
— Папа! — закричала Мэг. — Папа! — И собственный крик вывел ее мозг из глухого оцепенения.
Голос разразился смехом:
— Чудесно! Чудесно! Вы прошли предварительный тест на “отлично”.
— А ты думал, мы легко сдадимся? — возмутился Чарльз Уоллес.
— Конечно, нет. Я просто надеялся, что нет. Но ведь вы еще дети, и очень впечатлительные. А по мне, чем моложе, тем лучше! Чем моложе, тем лучше!
Мэг глянула на огненные глаза, на пульсирующий огонек над головой человека и перевела взгляд на рот. Если бы ей пришлось, то она не смогла бы описать, какое у человека лицо — старое, молодое, злое или доброе.
— Пожалуйста, — сказал она, стараясь говорить смело, — мы сюда пришли только из-за папы. Можете вы нам подсказать, где он?