Пайпер действительно ни разу не покидала пределов дворца, а он почему-то даже не предложил этого, потому что… Третий не понимал, почему не сделал этого, он чувствовал, что Арне готов объяснить, но не хотел, чтобы сакри вмешивался.
– Ты ведь понимаешь, что, если мы будем вдвоем, тебя точно узнают? – осторожно уточнил он.
Пайпер кивнула, но будто машинально. Через мгновение она осознала его вопрос и задумалась над ним. И только спустя минуту, если не больше, посмотрела на Третьего и ответила:
– Но ведь ты не позволишь ничему произойти, да?
– Никто бы не посмел тебя тронуть, даже если бы рядом не было меня, – торопливо сказал Третий. – Но если рядом я, то на тебя будут смотреть. Долго и без остановки. Оценивать, обсуждать. Тебя ведь никто, кроме дворцовых и Охотников, не видел.
– Пусть смотрят, – легко ответила Пайпер, будто забыла, как хорошо он ощущает ее страх и растерянность. – Мое лицо – эталон. Пусть смотрят и завидуют.
Глава 15Так беспомощно грудь холодела
Казалось странным покидать территорию дворца просто потому, что Пайпер хотелось прогуляться по городу. Неужели она не могла заняться чем-то полезным?
Но теперь, стоя перед воротами, вслушиваясь в гул людных улиц и крики торговцев, чувствуя щиплющий кожу холодный воздух и запахи, которых раньше не могла разобрать, Пайпер понимала, что поступила правильно. Она не могла постоянно сидеть во дворце – громадные залы и путаные коридоры пугали ее гораздо сильнее, чем она показывала. Незнакомый город в другом мире – не лучше, но рядом были хотя бы Третий и Магнус, и Пайпер могла надеяться, что все будет не так плохо.
Магнус уверял, что в Омаге в это время намного теплее, чем на дальнем севере, но они, вероятнее всего, по-разному понимали, что такое тепло. На рыцаре были его черно-серебряные кожаные доспехи со вставками темного металла, в которых он чувствовал себя прекрасно – без остановки улыбался, шутил и даже не ежился, когда налетал холодный ветер. Третий надел один из своих самых простых камзолов и легкий темный плащ. Пайпер же всю прогулку прятала ладони в широких рукавах плаща, ходила с поднятым воротом и даже натянула капюшон. Она была уверена, что ее обманули, сказав о хорошей погоде, и надеялась, что ближе к Тоноаку станет по-настоящему тепло.
– Мы должны выпить, – объявил Магнус.
– Даже не думай, – осадил Третий.
– Но мы должны выпить! Уверен, хороший эль ее согреет.
Пайпер выдавила кислую улыбку. Продемонстрировать доброжелательность было трудно: едва они прошли через ворота, как все обратили на них внимание.
Пайпер пыталась осмотреть огромную площадь перед восточными воротами, уверенная, что площадь перед главными воротами еще больше, но не могла сосредоточиться. Людей оказалось чересчур много: прибывающие к празднествам гости, послы, рыцари, охотники, обычные граждане, шедшие во дворец с различными просьбами, торговцы, рискнувшие проделать путь до Омаги, и те, кто всю жизнь торговал здесь. Множество людей, голосов, лиц, взглядов, каждый из которых казался ей страннее предыдущего. Пайпер смотрела на полуразрушенные древние статуи, расположенные с двух сторон площади, на тонкие, скрюченные и склоненные в разные стороны деревья с жесткой листвой, на четырехъярусный фонтан из белого камня. Смотрела и не могла сосредоточиться, потому что чувствовала на себе чужие взгляды и слышала слова, которые понимала только благодаря чарам. Она не знала, на кого люди смотрят больше – на нее или на Третьего, – и не хотела узнавать.
Возможно, людей интересовало ее лицо – с синяками, царапинами и золотыми глазами. Возможно, они не понимали, почему на поясе Третьего висел меч. Пайпер, кстати, тоже не понимала. Он сказал, что это самая обычная прогулка, однако она все равно нервничала. Наверное, даже сильнее, чем от мысли, что снова предстоит сесть в седло.
Пайпер быстро теряла уверенность. Магнус увлеченно рассказывал об истории Омаги, периодически напоминая, что Третий знает ее куда лучше, но при этом не позволяя тому даже слова вставить. Рыцарь указывал на высокие здания с башнями, стеклянными и белыми крышами самых разнообразных форм, на небольшие мосты, разделявшие каналы с бурлящей водой, на площади с фонтанами, статуями, священными деревьями и храмами, усеянными сигилами. Пайпер слушала, почти не обращая внимания на восхищенные описания различных таверн, где подают лучший эль и вино, и старалась избегать взглядов горожан. Люди не выглядели ужасно, напуганно или бедно – они были вполне счастливыми, особенно когда кто-нибудь очень громко напоминал о предстоявших гуляниях или когда визжавшие дети проносились мимо с яркими лентами в руках.
– Сегодня прибудут феи, – сказал Третий, едва только Магнус сделал небольшую паузу. – Они зайдут с южных ворот и пройдут по главной улице.
– Это он к тому, – торопливо вставил рыцарь, – что так много людей вовсе не из-за вас. Кому вы нужны? Это все из-за фей.
– Спасибо, – скрипнул зубами Третий.
– Пожалуйста. Так вот, кто-нибудь из них наверняка даст представление на одной из площадей. Можем посмотреть.
– Ты просто хочешь пофлиртовать с какой-нибудь феей.
– Неправда! – горячо возразил Магнус. – Или, – тут же добавил он, задумавшись, – правда. Какая, к раксу, разница? Нужно брать от жизни все, что она предлагает, а она всегда предлагает мне приятную компанию и хорошее вино.
– Ты вообще помнишь, что являешься моим рыцарем?
– Какой идиот решил, что сальватору нужен рыцарь?
– Ты. Ты решил, что мне нужен рыцарь, и стал им, – ответил Третий, и Пайпер вдруг заметила, что совсем не удивлена этой необычной подробности.
– О, – выдал Магнус, мгновенно изменившись в лице. – Что ж, я действительно гениален… А, смотри, Золотце, это же алтарь для драу!
Он ускорил шаг и потянул Пайпер за собой. Алтарь для драу был небольшим – три каменные таблички с вытесанными на них письменами, прислоненные к тису, росшему в центре улицы. Длинные тонкие ветви дерева тянулись во все стороны, укрытые слоем снега, а к ним были привязаны разноцветные ленты, листы бумаги, пожелтевшие от времени и мокрые от снега, увядшие цветы и венки из маленьких скрюченных веточек. Возле самого алтаря стояла хрустальная чаша с чистой водой и несколько зажженных палочек благовоний.
– Драу любят, когда им оставляют подношения, – с умным видом пояснил Магнус, постучав пальцем по краю одной из табличек. – Вот здесь их клятва быть нашими соседями, друзьями и защитниками. В обмен на то, что мы будем беречь их, провожать в путь и баловать подношениями, разумеется.
Пайпер принюхалась:
– Можжевельник они тоже любят?
– Запахи должны помочь им в лесу Мерулы, – ответил Третий.
Пайпер вздрогнула. У сигридцев лес Мерулы – это то же, что мир мертвых у землян. Некое особое пространство, куда они попадают после смерти и где, в зависимости от деяний при жизни, могут либо заблудиться, либо отыскать путь к упокоению. В одной из книг Джинна Пайпер читала, что на неугодных Мерула спускала своих черных волков. Тех, кто оказывался в ее царстве без сопровождения из мира живых, волки сначала тщательно изучали, а уже после богиня решала, что с ними делать. Пайпер не смогла найти информации о том, что это за сопровождение такое должно быть.
– Можжевельник всегда означал ясный ум и избавление от страхов, – торопливо пояснил Магнус. – Драу, которые раньше брали подношения отсюда, а сейчас бродят по лесу Мерулы, должны ясно мыслить и быть смелыми, чтобы богиня была к ним милосердной. Так мы пытаемся помочь им.
– Используя запахи?
– Именно. Запахи должны напоминать ушедшим, что когда-то они были живыми, и тогда Мерула не даст им заблудиться в лесу. Она поймет, что они заслуживают упокоения.
Пайпер молча кивнула. Алтарь и сам тис не выглядели запущенными, не напоминали о смерти и о тех, кого уже не было в живых. Девушка вспомнила портлендское кладбище: ровные ряды могильных плит из светлого камня – одинаковые, простые, серые. Пайпер не верила ни в Бога, ни в богов, а загробная жизнь или перерождение для нее были лишь попытками людей придумать оправдания своим действиям, или успокоить себя тем, что они еще увидят ушедших на том свете или в каком-то ином мире.
Сейчас ей стало немного страшно. Она не знала точно, какова продолжительность жизни драу и могут ли они вернуться в своем прошлом обличье или переродиться в новом. Эта мысль засела в голове так же крепко, как и сотни остальных: после того, как она увидела своими глазами и ощутила то, что раньше считала сказкой, отрицать существование богов и загробной жизни больше не получалось. Почему-то становилось неуютно, когда она думала об этом. Словно чувствовала, как немилосердные боги, не отвечавшие на молитвы сигридцев, наблюдают за их жизнью из какого-нибудь уютного местечка, где им уже нет дела до бед смертных. Может быть, пьют свое божественное вино и веселятся, а сигридцы для них – словно маленькие игрушки в кукольном домике. Или боги играют в бридж и совсем не следят, как развиваются события.
– Не унывай, Золотце, – Магнус легонько пихнул ее локтем, широко улыбаясь. – Драу этого не любят. Им нравится, когда мы веселы.
Возле алтаря драу слова рыцаря показались очень странными.
– На самом деле это не только алтарь для погибших, – словно прочитав ее мысли, добавил он. – Драу живут иначе, чем мы, так что… Ну, они не так серьезны в этом вопросе, как ты можешь подумать. А вот ирау – другое дело. Им подавай помпезные алтари, посвящай баллады и все прочее. Если когда-нибудь встретишься с ирау – не делай глупостей. Убьют без колебаний.
Пайпер не смогла заставить себя кивнуть. Она думала целую вечность, сомневалась, мысленно ругалась, но все же произнесла:
– Я не встречала ирау лично, но видела, что она сделала.
Третий, стоявший все это время так тихо, что Пайпер успела забыть о нем, вдруг хмыкнул.
– Надеюсь, это было не что-то ужасное, – пробормотал Магнус.
– Это было что-то ужасное. Потребовалась моя кровь, чтобы появился хотя бы шанс на спасение.