Она шла, стараясь держать спину прямо, и чувствовала странное шевеление магии. Поначалу Пайпер решила, что это все тот же гнев, но после почувствовала, что ей стало намного теплее. Третий не мог не знать, что она соврала, но поделился своим теплом вновь.
Третий бежал по пустым коридорам дворца. Каждый шаг эхом раздавался в давящей тишине. Он знал: ничего не закончилось.
Все только начинается.
Часто дыша, Третий пытался справиться с истерикой и прогнать стойкий металлический запах. Его руки были по локоть испачканы в черной крови. Во время сражения кровь брызгала ему на лицо, попадая на губы, и он против воли проглотил так много, что его вывернуло наизнанку не меньше трех раз. Тело оставалось целым благодаря природной силе, развитым рефлексам и магии, бурлившей внутри. Тело – это единственное, что еще не пострадало. Все остальное было разбито на тысячи крохотных кусочков, собрать которые было невозможно.
Черная кровь пропитала одежду, скрыв красные пятна крови сестры Аннабель, когда он добрался до места, наполненного магией и хаосом. Кровь пропитала и роскошное платье королевы Жозефины. Она даже не успела облачиться в доспехи и взять в руки оружие. Ее грудная клетка была разорвана десятками острых когтей.
Горло Третьего сдавили рыдания. Он заставил себя замолчать и обратился к другому источнику силы, оставшемуся в разгромленном тронном зале ребнезарского дворца.
Король Роланд умирал медленнее и мучительнее. Синяя кровь залила лицо, смешавшись с черной, и сочилась из множества рваных ран. За последний час Третий видел слишком много страданий и не понимал, как еще может смотреть на них. Но приходилось: была надежда, что он еще сумеет спасти короля.
Но стоило Третьему сделать всего один шаг, как на него обрушилось другое чувство. Это был все тот же знакомый и ненавистный хаос, но он менялся. Король Роланд не умирал. Он перерождался в темное создание. Теперь Третий заметил потемневшие вены, почувствовал происходившие перемены, но не мог признать правды.
Это ведь тот самый король Роланд. Он не мог покориться темным созданиям. Он должен был бороться. Он…
Он бросился на Третьего, утробно рыча.
Только появившиеся когти короля полоснули по лицу, едва не задев глаза. Сальватор хотел принять все удары, ведь заслужил каждый из них, но был вынужден отбиваться. Поначалу несмело, надеясь, что воля короля окажется сильнее и тот сумеет перебороть хаос внутри себя. Третий уклонялся, не позволяя нападавшему задеть его, спотыкался о трупы и части тел давно убитых, обломки колонн, оружие, расколоченные столы. В конце концов Роланд оттеснил его к семи разрушенным тронам.
Третий знал, что щадить противника нельзя. Ни сейчас, ни после. Даже если противник – его король. Но он просто не мог. Отчаяние душило его, подавляя яростный крик, рвавшийся наружу. Сердце разрывалось от боли за всех, кого он не сумел спасти. За Аннабель, ее братьев и сестер. За великанов, первыми принявших на себя удар. За королеву Жозефину, с которой он даже не успел попрощаться. За короля Роланда, только что пытавшегося его убить.
Третий ничего не говорил, зная, что это бесполезно. На самом деле король Роланд уже мертв, и сейчас на сальватора нападает иное существо, объединившее в себе мощь Роланда и хаос темных созданий. Третий был недостаточно силен, чтобы спасти короля, и уже за это был готов смиренно ждать смерти. Но среди тел, одетых в яркие наряды, испачканные кровью, и бесновавшихся в зале демонов, которые будто нарочно не замечали их, он не увидел Алебастра, Марии, Гвендолин и Гилберта. Возможно, они еще живы.
Третий споткнулся об обломок камня и упал. В свете еще не погасших свечей и потоков магии, которые сальватор отчаянно пытался притянуть к себе, блеснула сталь легендарного Нотунга. Роланд занес меч для удара. Третий откатился в сторону, рывком поднялся и бросился на противника. Он выбил меч из рук короля и повалил его на пол.
– Прости меня, – срывающимся голосом выдавил Третий, кладя ладонь на затылок рычавшего и брыкавшегося Роланда. – Прости меня, прости меня, прости меня…
Магия вспыхнула голубым светом, на мгновение окрасив устроенное в зале побоище. Все время, оставшееся у существа, в которое превратился король Роланд, начало таять. Он заверещал и забился, разрушаемый магией, но Третий крепко держал его. Неожиданно противник дернулся так сильно, что едва не отшвырнул сальватора назад. Поврежденная рука с набухшими черными венами потянулась к лежавшему рядом мечу и даже взяла его, но ничего не успела сделать – голубые глаза с темными склерами погасли навсегда.
Третий втянул отравленный воздух и поднялся, пошатываясь.
Темные создания все еще не замечали его, но он знал, что это ненадолго. Они вот-вот почувствуют, что произошло. Поэтому Третий опустился перед королем Роландом на колени, встретил его пустой взгляд и прошептал:
– Покойтесь с миром, Ваше Величество.
Он вырвал Нотунг из цепкой хватки уже мертвого короля Ребнезара, рукавом очистил от крови и плоти небольшую часть лезвия и увидел свои ярко пылающие глаза. Покрытое пеплом и кровью лицо было мокрым от слез.
Третий коснулся руки мертвого короля и уничтожил его тело. Оно рассыпалось раньше, чем сальватор поднялся на ноги.
Вокруг пировали темные создания. Они пожирали тела погибших с отвратительным чавканьем и рычанием. Если бы Третий мог, он остановил бы их сразу. Он должен был сделать это. Но едва оказавшись здесь, он вновь почувствовал себя простым мальчишкой, который яростно пытался защитить то, что было ему дороже всего. Он был эгоистичным и жалким созданием, решившим, что позаботится о погибших позже. Сначала он должен проститься с королевой Жозефиной.
Магия была так яростна, что уже едва подчинялась Третьему, но все же принесла знакомое ощущение: королева была еще жива. Сальватор не представлял, как темным созданиям удавалось манипулировать хаосом настолько точно, обманывая и убеждая, что все мертвы, поэтому он планировал выяснить это, но позже. Третий бросился обратно к королеве, спотыкаясь на каждом шагу, и упал рядом с ней, вцепившись в промокшую от крови пышную юбку.
Женщина посмотрела на него мутными глазами цвета неба, а побелевшие губы беззвучно зашевелились. Третий не хотел быть жестоким, но знал, что означало это ощущение, принесенное магией, хриплое дыхание королевы, ее почерневшие вены. Он придвинулся ближе, протянул руку к Жозефине, но вдруг застыл, услышав тихий нежный голос:
– Лаэртац.
Несравненный. Драгоценный. Любимый. У этого слова было много значений, но в Ребнезаре так обращались к тем, кого любили и кем дорожили. К близким друзьям, членам семьи, возлюбленным. Для Ребнезара и его двора Третий стал лаэртац. Он был любим королем и королевой, и он же стал их погибелью.
– Мне очень жаль, – едва слышно прошептал Третий и отпустил магию.
Тело королевы Жозефины рассыпалось.
Третий встал, бесконечно прося прощения за то, что сделал, и оглядел тронный зал. Лишь когда он пошел вперед, звеня по каменному полу кончиком меча, темные создания. Они провожали сальватора голодными, дикими взглядами, но напасть решились лишь некоторые.
Ничего. Он убьет каждое темное создание в этом зале и обратит все тела в пыль, из которой не вытянешь даже хаоса.
Все только начинается.
Из тронного зала Третий вышел в крови, осевшем пепле от тел темных созданий и великанов, и собственных слезах. Так он и встретил Алебастра, его невесту Марию и Гвендолин.
Едва зародившаяся надежда разбилась, когда он заметил черные вены и темнеющие глаза. Все трое медленно умирали из-за темных созданий, овладевших их телами.
Ножны Алебастра были пусты. Руки, по локоть разодранные острыми когтями, со свисавшими кусками плоти, безвольно болтались. Мария рыдала, царапая свою голову и вырывая темные волосы, и плакала черными слезами. На ней не было подвески – должно быть, потерялась в этом хаосе. Гвендолин едва держалась на ногах: ее трясло, и кости трещали так громко, что это услышал бы каждый.
– Где Гилберт? – дрожащим от ярости голосом спросил Третий.
Его руку, сжимавшую Нотунг, едва не свело судорогой. Третий прорывался через полчища темных созданий, убивал тех смертных, что уже были захвачены ими, уничтожал их тела, но его собственное тело не могло продолжать борьбу вечно. Не после того, как душу сотню раз вывернули наизнанку и искромсали.
После всего, что он сделал, его не примут на дальнем севере – в обители изо льда и холода, окруженной морями и океанами. Мертвые не простят его преступлений, но Третий не собирался отступать.
Голос надломился, когда он повторил вопрос:
– Где Гилберт?
Третий устал надеяться, но все же продолжал. Он не сумел спасти Аннабель, ее братьев и сестер, короля и королеву Ребнезара, не сумеет спасти Алебастра, Марию и Гвендолин. Но, может быть, сумеет спасти Гилберта. Нужно только выяснить, где он.
Гвендолин попыталась что-то сказать, но ей помешала глубокая рана на горле. Некогда голубые глаза мутнели, склеры стали совсем черными. Кровь заливала изорванное платье. Взгляд был полон ненависти, будто перед ней стоял ее главный враг.
– Где Гилберт?
Ответа не последовало.
– Хорошо, – пробормотал Третий, поднимая Нотунг, хотя ничего хорошего в этом не было. – Пусть будет так.
Им двигала ненависть, но даже не к темным созданиям, а к самому себе. Он был недостаточно силен, умен и быстр, чтобы спасти тех, кто был дорог. Он задержался в пути, восстанавливая пространство, разорванное темными созданиями. Если бы Третий не тратил драгоценные секунды, сумел бы спасти род Лайне. Но погибли бы сотни и тысячи невинных сигридцев. Третий ненавидел себя, потому что хотел, чтобы Время оказалось достаточно мощным и вернуло его в прошлое, и тогда он бы уже не останавливался ради закрытия брешей и открытия Переходов. Он бы пожертвовал всем миром, чтобы спасти Лайне.
Сейчас он убивал их, почти не встречая сопротивления.