– А тебе не больно от того, что ты отвернулся от своих предков? – спросила девушка, внимательно разглядывая лицо Уалтара. Впервые увидев мужчину, она решила, что ему не больше двадцати лет, но после узнала, что на момент их встречи Уалтару было уже сорок шесть лет. Никогда бы род Лайне не назначил на роль мага-защитника кого-то, кто был еще слишком молод.
– Я не отворачивался от них. Я уверен, что они ждут меня за льдами, морями и океанами.
– После всего, что ты сделал?
– Что я сделал?
– Достаточно, чтобы я убила тебя.
– Хватит ли у тебя на это сил? Ты вымотала себя, использовав обычное копье вместо Бердара. Как бы не пожалеть об этом.
Джокаста демонстративно расправила плечи. Пусть внутри у нее все бушевало от мысли о том, что Уалтар жив и сражается на стороне темных созданий. Она не позволит никому даже заподозрить себя в слабости.
– Ты пришел еще и для того, чтобы посмеяться надо мной?
– О, нет, что ты… С некоторых пор мне нравится смотреть, как слабые люди скулят от боли и страха, но это не касается тебя, правда! Ты мне очень даже нравишься, Джокаста. Ты сильная, смелая и величественная. О таких воительницах читал мой принц, когда был совсем юн и мечтателен.
Джокаста промолчала. Ее не волновало, чем в юности увлекался принц Фортинбрас и какие книги читал.
– Я хотел посмотреть, что бывает перед тем, как ветра меняют свое направление.
Джокаста не обратила внимания на ноктисов, сильнее оскаливших пасти. Не посмотрела на кусочки чужой плоти, застрявшие между острыми зубами.
– Ты знаешь, когда небо озаряется умирающей звездой?
Девушка промолчала.
– Что ж, ты оказалась куда скучнее, чем я представлял… Неужели ты даже не знаешь, до каких пор нужно быть вратами?
Джокаста вздернутой бровью показала, что вопрос ее не заинтересовал, но Уалтар сам ответил на него.
– Нужно быть вратами, пока последний синий орел не падет. Пока кровь не убьет кровь.
Эльфийка сглотнула. Она читала о случаях, когда живой человек становился вратами для тварей, но не думала, что когда-нибудь столкнется с этим. И последний синий орел… Им не мог быть Киллиан, ведь он никогда не был представителем рода Лайне.
– Как думаешь, – с широкой улыбкой, из-за которой на щеках Уалтара появились ямочки, продолжил он, – мой принц будет достаточно смел, чтобы оборвать все нити до того, как они задушат его? Он приползет и станет молить о пощаде?
Джокаста знала ответ, но промолчала.
– Передай принцу Фортинбрасу мое послание.
Ноктисы двинулись на нее. Девушка не дрогнула, знала, что успеет разрубить их на куски до того, как схлестнется с Уалтаром. Но с каждым шагом он растворялся, рассыпаясь на клубы дыма так быстро и легко, что у Джокасты не осталось никаких сомнений: Уалтар полностью стал темным созданием.
– Скажи ему, – тихо произнес мужчина, остановившись в полуметре от нее, – что Башня поглотит всех.
Джокаста не успела коснуться его даже кончиком меча, зато смогла пронзить голову одного из ноктисов, прыгнувшего на нее. Второй впился в плечо и попытался вырвать кусок мяса, но стрела пронзила голову твари, и челюсти разжались, оставив след из крови и слюней. Джокаста прижала ладонь к ране, стискивая зубы, и оглянулась. Генти, один из ее советников, с поднятым луком стоял на стене и уже целился в другую тварь, несшуюся на девушку.
Она пробиралась к воротам под градом стрел, сыпавшихся на еще шевелившихся тварей, без остановки стирала пот с лица. Должно быть, ее темная кожа стала совсем серой, болезненной, а в светло-серых глазах появился нездоровый блеск.
– Не двигайся, – прозвучал над ней высокий властный голос Алиты. – Не двигайся!
Джокаста увидела вихрь рыжих волос, взметнувшихся перед глазами, услышала топот множества ног и лай собак, скрежет закрываемых ворот. Торопливые шаги совсем рядом принадлежали Генти – он всегда был первым, кто оказывался рядом с ней после особенно скверной встречи. Исключая целительницу Алиту, разумеется.
– Нужно отправить письмо, – выдохнула Джокаста, с трудом убирая руку с раненого плеча. Алита уже склонилась над ним и оценивала повреждение. Вокруг бегали люди, звучали голоса, но единственное, что слышала эльфийка – это тишина в груди Уалтара. – Фортинбрасу. Нужно сообщить ему, что Уалтар выжил.
– Фортинбрасу? – недоверчиво уточнил Генти.
Ах да, как она могла забыть? До Фортинбраса невозможно достучаться, даже Киллиан не знает, где он.
– Тогда отправь послания в Омагу и Тоноак. Пусть знают, что Уалтар выжил и стал темным созданием.
Первым тревожным сигналом стало то, что Эйкен сразу же вернул тени на свое тело. Обычно мальчик всегда выслушивал их с умным видом и любил показать, насколько хорошо он с ними управляется. Это было его небольшой игрой, представлением – единственным, что мальчишка мог себе позволить в силу своей стеснительности. Возвращая тени на место, Эйкен все равно узнавал все, что узнавали и они. Но Клаудии не нравилось, когда он пропускал свои небольшие представления.
Второй тревожный сигнал едва не оповестил всю лесную живность о том, где они остановились. В своей привычной рыцарской манере Третий поручил Пайпер самое простое, что только могло быть, – привязать Басона к дереву, чтобы он не сбежал. Но жеребец громко заржал, зафыркал, замотав головой, и едва не ударил Пайпер. Она поспешно отбежала, уступив место Третьему, и растерянно уставилась на Магнуса, привязывавшего Лепесточка. Тот лишь пожал плечами, но его взгляд выдавал беспокойство.
Третьего тревожного сигнала не потребовалось. Все случилось быстрее, чем кто-либо успел среагировать.
Стелла поймала двух упитанных кроликов, хотя на одиннадцать человек этого было мало (Третий всегда отказывался от еды). Клаудия едва притронулась к своей порции и решила отдать ее Эйкену. Он хорошо постарался сегодня, отправив тени на разведку, когда они услышали ройаксена, и доставив послание в крепость Риноры, поэтому ему нужны были силы. Эйкен как раз закончил со своей порцией и делал вид, будто наелся, когда Стелла принюхалась, испуганно вздохнула и спросила у Пайпер:
– Почему у тебя идет кровь из носа?
Пайпер недоуменно уставилась на нее. Третий, медленно вышагивавший по периметру их лагеря, огражденного защитными барьерами, вдруг обенулся.
Эйкен закашлялся.
– Эй, – обеспокоенно произнесла Амалер, наклонившись к нему, – что…
Пайпер и Эйкен почти одновременно упали на землю, дрожа, кашляя кровью и плача от боли.
Мертвые, которых слышала Клаудия за спиной Эйкена, стали похожи на несвязный хор переполошенных голосов. Она не могла разобрать ни слова, но точно знала, что они кричат о боли, разрывающей тело на куски. Клаудия едва не физически ощутила эту боль, вместе с Амалер приподняв трясущегося и хрипящего Эйкена. Из его носа и рта текла кровь, глаза закатились настолько, что были видны одни белки, а кожа стала совсем белой и холодной. Клаудия быстро взглянула на Пайпер, уже поднятую Третьим, и увидела то же самое, но у девушки еще слабо подсвечивались вены на руках, словно Сила боролась с неизвестным источником боли.
– Они странно пахнут, – пискнула Стелла, водя носом.
– Я знаю! – рявкнул Третий, кладя ладонь на запястье Пайпер. Она пыталась вдохнуть поглубже, пока кровь продолжала фонтаном вырываться изо рта, и с каждой секундой дрожала все сильнее. – Я ничего не могу понять… Что-то препятствует магии. Амалер?
– Не знаю, – растерянно пробормотала фея, держа ладонь на лбу Эйкена. – Что-то сжигает их изнутри, и я не…
– Каромера, – прошелестело где-то в стороне.
Клаудия оглянулась по сторонам. Все феи, за исключением Мелины, заняли позиции и обнажили оружие, готовые к атаке из темноты. Лошади беспокойно забили копытами по земле и громко заржали, распугав птиц. Клаудия не могла понять, откуда прозвучал мертвый голос, но повторила:
– Каромера.
Третий испуганно впился в нее посветлевшими глазами, и его руки будто инстинктивно прижали Пайпер еще ближе.
– Каромера? – почти шепотом переспросил Магнус. – Откуда…
– Фляга с водой, – догадалась Стелла, закрыв лицо руками. – Они же пили из одной фляги днем во время привала!
Пайпер вновь судорожно закашлялась кровью, брызнувшей на одежду Третьего, и затихла. Эйкен еще слабо дрожал, его глаза под веками ходили из стороны в сторону.
– Нет-нет-нет… – протараторил Третий, кладя ладонь на щеку Пайпер. – Открой глаза! Немедленно открой глаза!
– Амалер, готовь противоядие! – гаркнула Мелина, подняв женщину на ноги. Клаудия приняла Эйкена, уложила его голову на своих коленях и приложила пальцы к шее. Пульс стал слабее.
– У нас нет нужных трав, – ровным голосом возразила Амалер. Клаудия могла бы восхититься ее выдержкой, если бы не чувствовала, как сердце замирает от страха.
Каромера убивала за день, и неправильно взвешенные ингредиенты для противоядия могли лишь ускорить действие, сократив день до нескольких часов. Одними из основных ингредиентов были порошок из мустры и сок чистотела, смешанный с чистой водой в пропорции, которую Клаудия не знала. Зато знала, что даже если у Амалер найдется порошок из мустры, у нее нет сока чистотела и уж тем более чистой воды. До Серебряной реки, где можно было пополнить запасы, они добрались бы только к полудню следующего дня.
– Эйкен выпил явно меньше, поэтому протянет дольше, – принялась рассуждать Амалер, кусая ноготь на большом пальце. – Но каромера, возможно, будет подпитываться хаосом его проклятия… Сколько выпила Пайпер?
– Больше, чем Эйкен, – буркнула Клаудия, вспомнив, что Первая хоть и пила редко, делала большие глотки.
– Откуда в ее фляге каромера? – пугающе тихо спросил Третий. Клаудия держала пальцы на шее Эйкена, следя за пульсом, но видела, как Третий продолжает дрожащими пальцами утирать кровь с лица Пайпер и вливать магию, все еще неспособную противостоять яду. В отраву определенно добавили что-то еще, раз яд распространился так быстро и не поддавался чужой магии.