елал шаг назад. Пайпер почувствовала, что в комнате не так тепло, как казалось до этого.
– Это правда? – хрипло выдавил Третий, нахмурившись. – Гилберт там, в твоем мире, и ты… ты молчала об этом? Все это время?
Пайпер сжала зубы. Она могла сказать все так, как есть, и это, возможно, даже оправдало бы ее молчание, если бы изначально реакция Третьего оказалась совершенно другой. Если бы он не показал, что взволнован, напуган и растерян, если бы только дал знать, что может спокойно принять новость о том, что Гилберт жив. Так было бы намного легче сказать ему, что Гилберт ненавидит Третьего и даже слышать о нем не желает.
– Пайпер.
Ей казалось, что во время мнимой казни Катона он был очень зол и что во время прогулки она вывела его из себя достаточно, чтобы увидеть, насколько Третий может быть разъярен. Но это не могло сравниться с тем, как он смотрел на нее сейчас.
– Пайпер, – требовательно повторил Третий.
– Я не…
Она запнулась, увидев, как он энергично кивнул, будто давая разрешение продолжить. Слова встали комом в горле, дрожь охватила пальцы.
– Почему ты молчала?
– А почему ты молчишь о том, как тебя зовут и какому роду ты принадлежал? – выпалила Пайпер первое, за что уцепились ее мечущиеся в хаосе мысли.
– Это никак не касается того, что ты скрыла правду о Гилберте.
– Я не скрывала. Мы договорились, что я скажу, кто помогал мне, если ты скажешь про свое имя и род.
– Мы так и не договорились.
– Давай договоримся сейчас.
Третий сделал небольшой шаг назад.
– Все это время Гилберт был жив, – выдавил он. – Все эти двести лет он был в твоем мире, и он помог тебе. Ты знала, что Гилберт не погиб во время Вторжения, и знала, как я ненавижу себя за убийство Лайне, но молчала.
«Ты не хочешь мне хоть как-нибудь помочь? – обратилась девушка к Лерайе, сжав кулаки. Слышать дрожащий голос Третьего и видеть, как он из последних сил сдерживает магию, было очень больно. – Нет? Совсем? Даже чуточку?»
– Я не знала, можно ли тебе доверять, – наконец ответила Пайпер, тщательно подбирая слова. – Я просто не говорила о том, о чем не должна говорить.
– Что?
Наверное, такой она и выглядела в крепости Икаса: злой, взвинченной, потерянной. Пайпер была уверена, что тогда Третий чувствовал себя так же, как она сейчас: преданной.
– Я не думаю, что имела право говорить об этом, – пробормотала Пайпер, из последних сил уговаривая себя не отводить глаз. – Гилберт… довольно грубо реагировал на мои попытки спросить о тебе.
Третий сделал еще один шаг назад.
– Почему?
– Он ненавидит тебя.
Магия приготовилась к удару, но его не последовало. Третий смотрел на нее долго, изучающе, будто хотел проверить наличие и расположение каждого мелкого увечья на лице, пока вдруг не рассмеялся так громко, что Пайпер подскочила на месте.
Третий смеялся, запрокинув голову, и выглядел неожиданно счастливым, словно Пайпер сообщила ему самую прекрасную новость на свете. Это продолжалось несколько минут, в течение которых Третий периодически лениво взмахивал рукой, а Пайпер стояла, не зная, что делать.
– Ты не… ты не знаешь Гилберта, – наконец выдавил Третий, все еще посмеиваясь. – Поверь мне, он бы ни за что не стал ненавидеть меня. Он всегда любил меня так же, как я люблю его.
Он бы не…
Девушка резко вытянула руку и сказала:
– Проверь.
В этом не было смысла. Магия всегда с точностью определяла, когда они лгали. Прямо сейчас она должна была говорить Третьему, что Пайпер не обманывает, но он почему-то отрицал это.
– Проверь, – повторила девушка, подойдя еще ближе. – Если ты так хочешь, прочитай меня. Ты же можешь как-то увидеть Гилберта таким, каким его видела я, да? Смотри, читай и чувствуй. Я тебе не лгу.
– Нет, – покачал головой Третий с широкой улыбкой, аккуратно отводя ее протянутую руку в сторону. – Ты не понимаешь, о чем говоришь. Гилберт никогда бы…
– Он ненавидит тебя, – резче повторила Пайпер. – Он боится тебя.
Пальцы Третьего замерли в миллиметре от ее запястья.
– А я не боюсь, – продолжила Пайпер. – И не лгу.
– Ты не понимаешь. Гилберт души во мне не чаял. Мы всегда были вместе, он просто не мог…
– Мне правда жаль, но это правда, Третий.
Всего на секунду, но Пайпер поверила, что у нее получилось достучаться до него. Третий посмотрел на нее, аккуратно, почти невесомо коснулся запястья и вдруг отпрянул, широко распахнув глаза.
Если до этого внутри Третьего еще оставалось что-то целое, то Пайпер собственноручно нанесла первую трещину.
– Нет, – покачал головой он и отступил назад, хватая себя за волосы и ошарашенным взглядом шаря по комнате словно загнанный зверь. – Это не Гил, он бы никогда не… Он не мог… Как же он?.. Нет…
– Третий…
– Не подходи ко мне.
Пайпер напряженно сглотнула, опустив уже поднятые руки. Третий тяжело дышал, тянул себя за волосы, жмурился и бормотал что-то бессвязное, никак не пытаясь успокоить свою магию, почти осязаемо касавшуюся Пайпер.
Вдруг, громко, яростно зарычав, Третий пнул сначала стул, на котором сидел раньше, затем – сундук с вещами, стоявший чуть дальше. Они отлетели в стену с таким грохотом, что Пайпер подскочила на месте, прижав руки к груди.
– Это. Не. Гилберт. – Третий делал паузу после каждого слова, глубоко дыша между ними, и быстро обернулся к ней. Он был в ярости. – Это. Не. Гилберт!
Пайпер закивала, соглашаясь с каждым его словом. Он говорил что-то еще, едва не шипя ей в лицо, и Пайпер без остановки кивала, зная, что лучше согласиться, чем продолжать спорить. И только спустя еще несколько яростных слов, Третий вдруг замолчал и уставился на нее. Пайпер видела горящие магией глаза, мокрые дорожки на щеках и растерянность со страхом, которые никак не сочетались с гневом, еще недавно обуявшим сальватора.
Пайпер сделала шаг и поняла – все это время она пятилась назад, а Третий наступал, пока девушка не оказалась возле стены.
Она пятилась от него.
Они молчали до тех пор, пока великан не отступил. Пайпер показалось, будто и так хрупкое доверие между ними надломилось.
Затем она расслышала что-то, напоминавшее плач, и испуганно вскинула голову. Третий и впрямь плакал, глядя на нее.
Пайпер шагнула вперед – поначалу несмело, давая ему возможность понять, что собирается сделать, и остановить, если это нужно. Третий смотрел, беззвучно плача, и только спустя вечность, полную неконтролируемой магии, сделал шаг вперед и крепко обнял ее. Пайпер уткнулась лицом в его грудь и тихо всхлипнула.
– Прости меня, – шепнул Третий ей в макушку, медленно ведя ладонью по спине. – Прости, прости, прости…
Благодаря Силе Пайпер знала: Третий отрицает то, каким стал Гилберт. Что бы он ни увидел, что бы ни почувствовал, он этому не верит, но она не стала осуждать его за это.
– Прости меня, – совсем тихо повторил Третий. – Прости…
Пайпер могла бы вечность слушать его извинения, потому что, как бы эгоистично и низко это не было, ей нравилось, что Третий осознавал, насколько напугал ее, но вместо этого едва слышно спросила:
– Гилберт так важен для тебя?
– Я нуждаюсь в нем, – ни на мгновение не задумавшись, ответил Третий. – Сильнее, чем в Киллиане.
– Почему?
– Это священная связь. Без имени и принадлежности к роду она не так сильна, но она… Она – все, что мне нужно.
– Это кецериз? – спросила Пайпер, вспомнив, сколько раз во дворце Омаги она слышала это слово.
– Кертцзериз, – исправил Третий. – И нет, это не она.
– Тогда что?
– Нечто такое же важное.
Больше он ничего не сказал. Просто стоял, держа ее в своих объятиях, и непрерывно гладил рукой по спине так аккуратно и медленно, что это постепенно успокаивало.
– Имя, – вдруг прошептал Третий.
– Что?
– Мое имя, – повторил он, почти коснувшись губами ее макушки. – Я… я не помню его.
Пайпер отпрянула, как от удара. На щеках Третьего блестели дорожки от слез, но он уже не плакал. Просто смотрел, как она пытается найти слова, как неверяще качает головой. Наконец сальватор закатал правый рукав рубашки и показал цепь из незнакомых символов на белом запястье.
– Это помогает вспоминать, но лишь на мгновения. Если кто-то скажет мое имя, если обратится по нему, я не смогу этого понять. Я просто не осознаю, что это мое имя. Но Клаудия, Магнус и остальные знают его, и когда они произносят его и просят проверить эти чары, я проверяю и вспоминаю. Всего на мгновение.
– Ты не можешь вспомнить имя без чужой помощи?
Третий сокрушенно покачал головой, невесело усмехнувшись.
– Сколько чар я испробовал, пытаясь найти способ… Ни одно из них не может побороть проклятие. Пока оно есть, я никогда не вспомню свое имя самостоятельно, никогда не запомню, даже если его кто-то произнесет.
– Кто мог наложить такое ужасное проклятие?
– Тот, кто знает, насколько мне важно собственное имя, особенно сейчас.
Это было за гранью ее понимания, но Пайпер кивнула.
– Ты ведь пытался убить демона, который сделал это?
– Пытался и один раз почти убил его, но… Инагрос был выжжен дотла, а он сбежал, поджав хвост. С тех пор я не сталкивался с ним лицом к лицу.
Если Третий сжег земли Инагроса после того, как на него наложили это проклятие, значит… это было время, когда он находился в плену в Башне.
Третий был достаточно силен, чтобы выжечь Инагрос, стерпеть множество проклятий и ее ложь. И ему нужен был Гилберт так же сильно, как Гилберту нужно было забыть Третьего. Пайпер следовало бы учесть это, на случай, если она наберется храбрости и попытается объяснить ненависть Гилберта, чтобы не дать Третьему напрасных надежд, но теперь не только ее магия тянулась к Третьему. Все существо Пайпер тянулось к нему, и она не могла этому помешать.
– Я… – начал было Третий, но замолчал, моргнул, оглядев комнату так, будто впервые увидел ее, и кашлянул, прочищая горло. – Я думаю, Дане нужно осмотреть тебя. Я позову ее. И тебе следует поесть и отдохнуть.