– Ты не умрешь. Я буду рядом всю ночь и весь завтрашний день. Я всегда буду рядом.
– Но Клаудия говорила о пире, – не отступала принцесса. – Ты должен быть там? Вместе с Пайпер?
– Желательно. Но если ты хочешь…
– Я потерплю. Очень важному и сильному Третьему сальватору нужно показаться на людях, а не сидеть со мной взаперти.
Третий рассмеялся, и Розалия была готова забрать свои слова назад, встать в дверях и никуда его не выпускать, чтобы он все свое время проводил с ней. Но она знала, что ему лучше появиться на этом пиру, организованном леди Эйлау, и лучше появиться с Пайпер, Первым сальватором, чем с юной принцессой Ребнезара, восставшей из мертвых.
Так странно. Розалия любила танцевать и петь. На пирах и балах она могла только этим и заниматься, но сейчас…
Она ждала, пока Третий, вышедший, чтобы дать ей переодеться, перестанет притворяться, что у него не болит голова, и делала вид, что на самом деле ее это не волнует. Он никогда не признавался в своих слабостях и вряд ли признается сейчас, разве что в своей привычной манере – с широкой улыбкой и смехом – скажет, что Розалия – его главная слабость.
Она ждала, пока он заботливо подоткнет одеяло и убедится, что ей удобно, пока придвинет кресло достаточно близко, чтобы хорошо различать ее лицо в полутьме, и пока выберет, о чем бы рассказать. Розалия обожала его истории, всегда почерпнутые из книг, рассказов Киллиана или других гостей ребнезарского двора.
На этот раз он рассказал ей о Гилберте.
Мысли принцессы путались, и почти к самому концу, когда Третий едва не придыханием повторил, что Гилберт выжил, она уже не могла противостоять усталости и сонливости. Она точно знала, что улыбалась, когда Третий поцеловал ее в лоб, как он всегда это делал, укладывая ее спать, но не знала, как отнеслась к новости о том, что Гилберт выжил. В голове стояла звенящая пустота, даже спутанные мысли куда-то исчезли. Это, однако, не помешало Розалии, прежде чем провалиться в сон, заметить две странности.
Первая: ей показалось, будто возле стен, в самых темных уголках, шевелились черные тени.
Вторая: уже после того, как Третий прикрыл дверь спальни, чтобы свет из другой комнаты ей не мешал, она почувствовала запах его крови.
Глава 24И дни мои – томленье
Весь следующий день Розалия убеждала Третьего, что в состоянии пару часов побыть в одиночестве и под присмотром Клаудии одновременно. Розалия хотела признаться, прежде чем он ушел, что быть рядом с Клаудией – это то же самое, что быть одной, но быстро отбросила эти слова и убедила сальватора, что все в порядке и он может ни о чем не беспокоиться.
Третий все же немного беспокоился и из-за этого опоздал. Однако все равно явился на пир раньше леди Эйлау и почти час был вынужден общаться с не интересными ему гостями. Когда фея все же явилась, как и всегда, облаченная в серое и белое, Третий из последних сил удерживал на лице вежливую улыбку, обращенную к двум довольно сильным магам, пытавшимся не лишиться его внимания.
– Какая красота! – прощебетала леди Эйлау, бережно беря его под локоть и уводя магов, не сумевших скрыть своего разочарования. – Ты все-таки соизволил обратиться к Фламер?
– Розалия уговорила.
– Прелестное дитя. Рада, что хотя бы она знает, как важно уметь преподнести себя в красивой обертке.
– Я – не подарок, чтобы у меня должна была быть обертка.
– Да и по характеру ты тоже не подарок, дражайший.
Третий знал, что леди Эйлау не оставит его в покое, но не жалел о том, что сдался под натиском Розалии. Пока он всю ночь и весь день искал ответ, несмотря на головные боли, столь редко нападавшие на него, Розалия щебетала о том, что он должен выглядеть как настоящий принц. Третий стоически держался три часа, но вновь навестившая их Клаудия подтвердила, что сальватор должен выглядеть соответствующе. Тогда он и приказал привести Фламер – фею из числа немногочисленных протеже Даяна, которая в отсутствие портного в Тоноаке удовлетворяла все капризы леди Эйлау по части роскошных нарядов. В прошлый визит Фламер сказала, что один из его малочисленных костюмов почти готов, но тогда Третий не стал дожидаться наряда, считая, что леди Эйлау зря пытается угодить ему красивыми подарками. Розалия же увидела в этом божественное благословение.
– Это прекрасно! – не переставала восторгаться она, когда Фламер с присущим ей равнодушием объясняла, какие детали добавила на свое усмотрение. Третий кивал, не вникая в суть, но принцесса не останавливалась: – Выглядит превосходно! Он как настоящий принц!
Фламер ее не слушала. Даже на ворчание Третьего, считавшего, что это пустая трата времени и ресурсов, не реагировала. Фее приказали подготовить сальватору одежду, в которой Розалии будет не стыдно отпустить его (она так и сказала, но Фламер опять ее проигнорировала), и фея сделала это, в точности воплотив свою задумку. Или же задумку леди Эйлау. Третий был уверен – этот вырез, который на самом деле не нужен, был идеей королевы.
– Твоя идея? – все же спросил сальватор, позволив леди Эйлау беспорядочно блуждать по огромному залу со сверкающими люстрами и зеркалами.
– Не понимаю, о чем ты, – невинно хлопая глазами, отозвалась фея.
– Такой вырез – преступление.
– Преступление – прятать себя, когда ты хорош.
– Даже если бы я поверил в это… Мех? Чей он? Лисы? Соболя?
– Я лишь пыталась подчеркнуть твою естественную красоту, и не нужно меня в этом обвинять.
Третий совершенно не понимал, как между собой связаны вырез на рубашке до середины груди, украшенный рунической вышивкой, и подчеркивание естественной красоты. Хотя была вероятность, что Фламер вдохновлялась рассказами Даяна, который точно знал, в какую одежду облачался Третий на приемах Лайне. На сальваторе была белая, цвета только что выпавшего снега, рубашка и короткий плащ, украшенный черным мехом. Тонкую сеть шрамов на руках и родовое кольцо скрывали белые кожаные перчатки. Его полностью скрывал белый цвет, за исключением черных металлических ремешков на сапогах, голубых глаз и серьги-кристалла. И от этого глупый вырез казался лишь еще более глупым. Клаудия, увидевшая его, сказала то же самое, но с издевкой.
Третий остановился вслед за леди Эйлау, взявшей хрустальную чашу с фейским вином с подноса, предоставленного слугой.
– Почему ты избегаешь Розалии?
Леди Эйлау посмотрела на него с легким удивлением – или же лишь притворилась, что испытывает это чувство.
– Девочка многое пережила, – вновь взяв его под руку, фея пошла дальше, отвечая на поклоны разномастной и пестрой толпы гостей едва уловимыми кивками головы. – Болезнь, смерть, хаос… Я лишь хочу, чтобы она осознала все это в спокойной обстановке, а не среди буйствующих фей… К тому же, прятать вино от ребенка было бы несколько проблематично. Предпочитаю не портить милых и прелестных деток раньше срока.
– Я приму этот ответ за честный, если тебе так хочется.
– Очень. Появление Розалии нарушило мой привычный ритм жизни, да и ты задержался…
– Были причины, – уклончиво ответил Третий.
– Жаль, что вы припозднились. Я так хотела познакомиться с Первой… Где она, кстати? Уже появилась?
Третий оторопело моргнул.
Где Пайпер?..
Он не видел ее со вчерашнего дня, когда они прибыли в Тоноак и Клаудия забрала ее. Третий целиком и полностью посвятил себя Розалии, и лишь слабое ощущение магии, тянувшейся к магии Пайпер, убеждало, что она в порядке. Только поздней ночью произошел какой-то сильный всплеск, но в тот момент боль раскалывала ему голову, и все силы Третий бросил на то, чтобы усмирить ее. Сегодня Клаудия рассказала, что Пайпер ворчала, возмущалась и грозилась сбежать, но все же согласилась появиться на празднестве.
То, что было в храме, произошло несколько дней или целую вечность назад? Он действительно чувствовал себя так спокойно и умиротворенно, и даже мог бы посчитать это приятным сном, если бы не знал, что приятные сны к нему давно не приходят.
– И куда же ты собрался? – проворковала леди Эйлау, когда он попытался осторожно убрать ее руку со своего локтя.
– Я должен найти Первую.
– Ты должен быть здесь и показывать, что все хорошо. Ты сальватор, дражайший, а не слуга, который бегает за леди и напоминает о том, что она куда-то опаздывает.
– Тебе никогда не понять сути этой связи.
– Я знаю о сальваторах достаточно для той, кем являюсь. Аннабель охотно рассказывала о своей связи с Ренольдом, когда мы встречались во дворце Ариадны.
Третьего словно под дых ударили.
Аннабель, милая, жизнерадостная Аннабель, почти не видевшая мира, вместе с братьями и сестрами была задрана темными созданиями, словно домашний скот. Связь оборвалась быстро, болезненно, всего за две секунды, но этих двух секунд хватило, чтобы уничтожить братьев и сестер Аннабель с изощренной жестокостью.
– Я должен найти Пайпер.
– Разве? Мне кажется, она сама нашлась.
Третий не сразу заметил общий интерес гостей, заставивший едва ли не всех повернуть головы в одну сторону. Он не понимал, что может привлечь фей в этом огромном, безвкусно (исключительно на его взгляд) украшенном зале. Вокруг были только зеркала, отражающие гостей и свет, колонны, портьеры с засохшими цветами, сохранившими свою красоту, и сюжеты, изображенные на стенах одним только серебром. Но все присутствующие почему-то обратили взгляды на мраморную лестницу.
– Фламер превзошла саму себя, – с восторженным вздохом произнесла леди Эйлау, сжав его локоть. – Ты не согласен?
Пайпер медленно, будто никого и ничего не замечая, шла к лестнице, лениво разглядывая убранство коридоров и игнорируя простершийся внизу зал, и выглядела так, словно все в этом дворце принадлежало ей. И это определенно не было заслугой Фламер.
Девушка, еще раз окинув зал ленивым взглядом, одернула юбку платья и ступила на лестницу.
О боги. Пайпер надела платье.
И не просто платье. Она надела одно из самых роскошных, созданных Фламер по эскизам Даяна – тех самых, которые Третий привез в прошлый раз в качестве дара леди Эйлау от Киллиана.