– Интересно, – повторил мужчина, оглядев ее с головы до ног.
Он сделал совсем легкий взмах рукой, ни к кому конкретно не обращаясь, и другой мужчина, до этого говоривший с ним, мгновенно оказался рядом, с какой-то тканью в руках.
– Держи, – улыбаясь, произнес Катон. – Надень, иначе совсем замерзнешь.
Стелла покорно надела плащ.
– Ты не голодна? – непринужденно продолжил мужчина, помогая ей поплотнее запахнуть плащ. – Мы как раз заметили очень крупного оленя. На ужин – самое то. Что скажешь?
Стелла не знала, что сказать. Она, укутавшись в теплый плащ до самого носа, смотрела на мужчину перед собой и не понимала, что делать. Позади было что-то, что могло напугать ее, с медным запахом, который приносил ветер. Впереди – размытые за туманом пейзажи просевших, полуразрушенных домов и поваленных деревьев, а также люди, которые внимательно следили за ней. Их лошади, состоявшие из подрагивающих теней, нетерпеливо взрывали землю копытами, громко отфыркивались и мотали головами.
Ей следовало отказаться. Сказать, что как-нибудь справится сама. Но она смотрела Катону в глаза, видела его широкую, расслабленную улыбку, откуда-то знала, что он не навредит ей, и потому кротко кивнула, соглашаясь на предложение.
Катон протянул руку, и девочка взяла ее, очень тихо сказав:
– Меня зовут Стелла.
– Приятно познакомиться, Стелла, – бодро произнес он, за руку ведя ее к одному из коней. – Добро пожаловать в Дикую Охоту.
Первое время она действительно думала, что боги послали Охоту ей на помощь.
В мире, в котором они жили, творился настоящий хаос. Чудовища выползали из-под земли и нападали на всех, кто не мог оказать достойное сопротивление. Крылатые твари заслоняли собой небеса и отрывали от земли тех, кто не был достаточно быстрым, чтобы убежать. Откуда-то появившиеся города, деревни и храмы рушились и возвращались к своему первоначальному состоянию, сгорали в огне и хоронили под собой многих несчастных, не успевших выбраться. Ветер приносил стенания раненых и умирающих, язык тварей, который Стелла не понимала, звук дождя из крови, окроплявшей поля, треск погребальных костров и заверения в том, что этот мир сдастся так же, как сдались остальные.
Но Стелла почти не обращала на это внимания. Центром ее искаженного мира стала Дикая Охота, которая странствовала по всем землям – видимым и невидимым – и могла оказаться там, куда другим путь был закрыт. Холодный ночной ветер трепал ее шерсть, когда Катон, Иан и другие Охотники учили волчицу выслеживать и загонять дичь, мышцы крепли, пока она преодолевала многие лиги вслед за тенями Охоты, а окружающий мир рушился и создавался заново.
Один раз, когда они оказались на выжженных чьим-то жестоким огнем земле, полной серого песка и пепла, Катон спросил у нее:
– Ты знаешь, почему все было именно так?
Большую часть времени вне лагерей, которые они устраивали в различных точках мира, Стелла проводила в обличье волчицы и потому просто помотала головой из стороны в сторону.
– Здесь была Башня, – продолжил Катон, раскинув руки, будто хотел разом охватить всю мертвую землю, простиравшуюся на многие лиги вокруг. – Очень сильная Башня, которая несколько месяцев удерживала Третьего. Ты ведь знаешь, кто такой Третий?
Мужчина впервые заговорил о нем, но Стелла откуда-то знала о Третьем сальваторе и раньше, и потому кивнула, подойдя ближе и коснувшись хвостом ноги Охотника.
– Башня пыталась забрать у Третьего его магию, – продолжил Катон, потрепав ее по голове. – Долго и отчаянно, но он отказывался так просто расставаться со Временем. Он боролся столь отчаянно, что из-за этого само время этого мира исказилось. Ты знаешь, сколько прошло с той минуты, как мы все оказались здесь, до той, когда мы нашли тебя?
Стелла действительно не знала и продолжала благодарить богов за то, что они уберегли ее от этого знания. Шестое чувство подсказывало, что она просто не выдержала бы этого.
– Несколько месяцев, – жестко произнес Катон, убрав руку с ее головы. – Третий был захвачен Башней сразу же после того, как оказался здесь, и он несколько месяцев боролся с ней так, что это отразилось на всем мире. Тебе, возможно, показалось, что прошло всего пару часов, может, даже минут, но на деле прошли месяцы. Время исказилось настолько, что почти никто этого не понял.
Стелла и представить не могла, что все настолько серьезно. Она и впрямь думала, что прошло не больше пары часов, и не понимала, как можно было не заметить подобного изменения. Разве способна существовать столь мощная магия, меняющая абсолютно все?
Исключением был Катон, но Стелла уже давно не относила его к простым смертным. Дикая Охота была легендой, ранее странствовавшей под разными небесами, но ныне застрявшая здесь, как и все, кого Герцог-Карстар сумел проклясть с помощью хаоса. Об этом девушке рассказал Катон, когда обучал ее устройству миров.
Мужчина учил ее истории, которая была известна ему, культурам других народов, обращениям к различным людям; лишь языки совсем не давались ей. Стеллу это расстраивало, ведь Катон был очень умным и умел найти подход к любому человеку на любом языке. Чаще он, конечно, находил конфликты и драки, но Стелла ни за что на свете не стала бы осуждать его за это. Он был вождем Дикой Охоты, существом, лишь внешне напоминавшим человека, и ему было дозволено то, что для простых людей было бы безумством и преступлением. Катон был одновременно всем и одним-единственным, кто имел право на многое, в том числе на то, чтобы говорить о Третьем сальваторе, не боясь его.
До Стеллы доходили слухи, что Омага – столица страны великанов – активно восстанавливается. Несколько раз Катон навещал ее, но никогда не брал с собой волчицу. В это время она обычно оставалась в лагере, скрытом от глаз непрошеных гостей магией Катона, охотилась в ближайших лесах вместе с остальными или просто коротала время, надоедая Иану своим существованием.
Охотники относились к ней с подозрением, но принимали исключительно из-за приказа Катона. Стелла не понимала, в чем ее вина. То ли Охотникам просто не нравилось, что среди них есть девушка, то ли они считали, что она каким-то образом обманула Катона и заставила принять ее в Охоту.
Но она ни за что не смогла бы даже подумать о том, чтобы обмануть Катона. Он спас девочку от тварей, которые, как оказалось, рыскали возле того селения и не напали на нее лишь из-за того, что Охотники оказалась рядом. Он воспитал ее как часть Дикой Охоты, научил всему, что знал сам, исключая магию и меч, говоря, что нужно уметь защищаться исключительно своими силами. Всегда был рядом и слушал ее жалобы, если Стелле приснился плохой сон, если кто-то спугивал оленя, на которого она охотилась, если у нее опять не получалось прочитать отдельные буквы, не говоря уже о словах.
Пока Катон находился рядом и заботился о ней, Стелле было все равно, что думают другие Охотники.
Ведь не просто так боги направили Дикую Охоту к ней.
– Она красивая, – вдруг сказала Стелла, бездумно крутя в руке один из кинжалов Катона.
Девушка сидела на полу его шатра, помогая чистить оружие, но делала это почти не задумываясь. Все ее мысли до сих пор оставались в Тоноаке – прекрасном ярком городе, которым управляла не менее прекрасная фея по имени Эйлау.
– Она? – перепросил Катон, отшвырнув очередное послание в сторону. Он сидел возле низкого стола, на котором высились свернутые послания – какие-то еще запечатанные или перевязанные лентами, какие-то давно старательно изученные – и периодически заменял бумагу в руках бутылкой вина.
– Эйлау, – уточнила Стелла, поднимая на него глаза. – Она очень красивая…
Эйлау была божественно красивой, но об этом Стелла боялась сказать вслух. В сравнении с феей она была лишь блеклой тенью, которую кто-то выпустил в свет. Волосы Стеллы никогда не отрастали ниже плеч, были сухими, ломкими, напоминали солому, и ей это очень не нравилось. Как, впрочем, практически все в себе: у нее были мышцы, но увидев Стеллу в первый раз, об этом нельзя было даже подумать, как и о том, что у нее вообще может быть такая же прекрасная фигура, как у леди Эйлау.
– Не привязывайся к ней слишком сильно, – бросил Катон и вернулся к посланиям, которые Охотники отправляли ему с разных уголков мира. – Мы не часто будем ее навещать.
– Я бы умерла от стыда, если бы мы ее часто навещали…
– Что?
Стелла прикусила кончик языка, поняв, что сильно сглупила, сказав об этом вслух. Но странное чувство, сплетенное из обиды, разочарования и боли, не давало покоя. Девушка не знала точно, сколько ей лет, сколько она уже с Дикой Охотой и сколько еще впереди, но сильно волновалась, изредка слушая песни странствующих (и очень смелых) бардов о прекрасных леди и рыцарях.
Она не была прекрасной леди, но отчего-то хотела, чтобы это изменилось. Стелла бы ни за что не рассталась со своим волчьим обличьем, но ей хотелось хоть на мгновение стать такой же красивой и желанной, как леди Эйлау.
– Стелла, повтори, что ты сейчас сказала.
Она сжалась, услышав его тон. Когда Катон требует – нужно исполнять, каким бы ужасным ни был приказ. Он – вождь Дикой Охоты, и имеет право на все, о чем только скажет. Перечить ему было бы самоубийством.
– Я бы умерла от стыда, если бы мы ее часто навещали, – тихо пробормотала Стелла.
– Что это значит?
– Она очень красивая…
– Это я уже понял, – перебил Катон, и по его слегка изменившейся интонации Стелла поняла, что он начинает злиться.
– Я явно не из породы фей, – еще тише проговорила девушка, пытаясь всем своим видом показать, что чистить оружие ей намного интереснее. – Они такие красивые, утонченные, сильные… И я не из вашей породы: я же человек, а вы не люди…
– И что же ты хочешь этим сказать?
«Я глупая», – едва не сорвалось с языка, но, к счастью, Стелла сумела вовремя остановить себя. Она уже не маленькая девочка, которой Катон в зависимости от настроения мог простить различные капризы. Если он сказал ей заняться его оружием, значит, она точно уже где-то провинилась. Незачем ухудшать ситуацию неосторожными высказываниями.