расспрашивала своего сожителя, Алиса же, не столь ненавязчиво, старалась расколоть Подебрада. Бартон ждал, когда выдаст себя Струбвелл.
Через несколько дней после возобновления плавания Иоанн решил, что пора пополнить команду. Во время полуденной трапезы «Рекс» остановился, и король сошел на берег объявить, что проводит набор рекрутов.
Бартон, или сержант Гвалхгвинн, наравне с другими должен был высматривать в толпе возможных злоумышленников. Однако он позабыл на время свои обязанности, увидев явного представителя раннего палеолита, приземистого, ширококостного, похожего на монгола той эпохи, когда эта раса еще не смешалась с другими. Нгангчунгдинг не отказался вкратце преподать Бартону азы своего языка, с которым тот еще не сталкивался. Потом Бартон, уже на эсперанто, стал уговаривать своего собеседника записаться на «Рекс». Тот мог бы стать ценным приобретением для отряда десантников, а заодно Бартон выучил бы его язык. Нгангчунгдинг отказался, сказав, что он нихиренит, приверженец буддистского учения, которое исповедовало не менее рьяный пацифизм, чем его главный конкурент, Церковь Второго Шанса. Бартон, хотя и был разочарован, дал первобытному пацифисту сигарету в знак того, что не обиделся, и вернулся к столу короля Иоанна.
Иоанн расспрашивал кавказца, которого от Бартона загораживал высокий, тонконогий, длиннорукий и широкоплечий негр. Бартон прошел мимо них, чтобы занять место позади Иоанна, и услышал, как белый говорит: — Меня зовут Питер Джейрус Фрайгейт. Бартон резко обернулся, бросился на Фрайгейта и повалил его на землю, схватив его за горло и крича:
— Убью!
В этот момент кто-то треснул Бартона по затылку.
Придя в себя, он увидел, что негр и еще четверо, стоявших около, сцепились с охраной Иоанна. Сам король вскочил на стол и выкрикивал приказания, багровея от натуги. Свалка продолжалась с минуту, потом все улеглось. Фрайгейт, кашляя, поднялся на ноги, встал и Бартон, чувствуя боль в затылке. Его, как видно, съездили дубинкой, которую чернокожий носил на ремне у пояса — теперь она валялась на траве.
Бартон, хотя не совсем еще обрел ясность мысли, понял, что ошибся. Этот человек действительно очень походил на того Фрайгейта, которого знал Бартон, и голос был похож. Однако это был все-таки не тот Фрайгейт, к тому же ниже того ростом. И все же… одно и то же имя?
— Прошу прощения, синьоро Фрайгейт, — сказал Бартон. — Я принял вас за человека, к которому питаю вполне заслуженную неприязнь. Он причинил мне огромный вред… впрочем, неважно. Я искренне сожалею, и если могу чем-то возместить…
«Да какого черта? — подумал он. — Или, точнее. Кой черт?» Бартон, хотя это был не его Фрайгейт, невольно оглянулся, ища глазами Моната.
— Вы меня чертовски напугали, — сказал Фрайгейт. — Ну да ничего, все в порядке. Притом вы сполна расплатились за свою ошибку. У Умслопогааса рука тяжелая.
— Я его совсем легко ударил, — сказал негр.
— Да уж. — И Бартон засмеялся, хотя от этого голова заболела еще больше.
— Счастье твое и твоих друзей, что вас не убили на месте! — проревел Иоанн, снова усаживаясь за стол. — Ну, в чем же дело?
Бартон стал объяснять, радуясь про себя, что Фрайгейт оказался не тот и, значит, не сможет назвать Иоанну настоящее имя Бартона. Иоанн, получив от Фрайгейта и его четверых спутников заверения, что они не держат на Бартона зла, велел своим людям отпустить их. Перед тем как продолжить допрос, король потребовал у Бартона рассказать, почему тот напал на Фрайгейта. Бартон тут же на месте сочинил какую-то историю, которой король, кажется, остался доволен.
— Как ты объяснишь это поразительное сходство? — спросил Иоанн Фрайгейта.
— Никак, — пожал плечами тот. — Со мной и раньше такое случалось. Покуда на меня, правда, никто не бросался, но я встречал людей, которым казалось, что они меня знают — хотя лицо у меня не такое уж заурядное. Я еще мог бы это объясните, будь мой отец коммивояжером — однако он был инженером-строителем, электротехником и почти не выезжал из Пеории.
Фрайгейт, похоже, не обладал никакими особыми качествами для зачисления в команду. Он был ростом шесть футов и мускулист, но и только. Он заявил, что хорошо стреляет из лука, но таких лучников были сотни и тысячи. Иоанн отказал бы Фрайгейту, если бы тот не упомянул, что поднимался на сто миль по Реке на воздушном шаре. И что он видел огромный дирижабль. Иоанн понял, что это был «Парсеваль», и воздушным шаром тоже заинтересовался.
Фрайгейт сказал, что они с товарищами плыли по Реке, желая добраться до истока. Устав от медленного продвижения на своей парусной лодке, они, попав в местность, где имелся металл, уговорили тамошнего правителя построить им полужесткий дирижабль.
— Ага, — сказал Иоанн. — И как же этого правителя звали?
— Это был чех, Ладислав Подебрад, — недоуменно ответил Фрайгейт.
Ответ насмешил Иоанна до слез.
— Хорошее дело. Он теперь служит у меня механиком.
— Да, — сказал один из спутников Фрайгейта. — У нас с ним имеются кое-какие счеты. — Этот человек был ростом пять футов десять дюймов, стройный, мускулистый, темноглазый и темноволосый, с сильным, красивым и запоминающимся лицом. На нем была ковбойская десятигаллоновая шляпа и сапоги на высоких каблуках, всю же остальную одежду заменял белый кильт. — Том Микс, к услугам вашего величества, — представился он, по-техасски растягивая слова. И, затянувшись сигаретой, добавил: — Специалист по лассо и бумерангу. В свое время я был кинозвездой, сир, если вам известно, что это такое.
— Ты слышал о нем? — спросил король у Струбвелла.
— Читал, — ответил тот. — Он жил задолго до меня, но был действительно очень знаменит в двадцатые и тридцатые годы. Снимался в фильмах, которые назывались вестерны.
«Интересно, может ли агент это знать?» — подумал Бартон.
— Мы на «Рексе» тоже снимаем кино, — улыбнулся Иоанн. — Только вот лошадей у нас нет
— Что ж поделаешь.
Король стал расспрашивать Фрайгейта об их путешествии. Американец рассказал, что они, заметив большой дирижабль, одновременно обнаружили течь в подогревателе водорода. Пытаясь залепить течь быстросохнущим клеем, они спустили немного газа из оболочки, чтобы быстро снизиться в более густые и теплые слои воздуха и открыть там окошки гондолы.
Течь они залатали, но ветер стал относить их назад, а батареи, поставлявшие свежий водород, отказали. Решено было идти на посадку. Услышав, что Иоанн присылал катер с объявлением о наборе рекрутов, путешественники сели на парусник и поспешно поплыли вниз.
— На Земле чем занимался?
— Разными вещами, как и большинство людей. В середине жизни и под старость лет писал фантастику и детективы. Нельзя сказать, чтобы я был совсем неизвестен, но такой славой, как он, никогда не пользовался. Фрайгейт кивнул на невысокого, но крепкого человека с кудрявыми волосами и красивым лицом ирландского типа: — Это Джек Лондон, великий писатель начала двадцатого века.
— Я не слишком-то жалую писателей, — сказал Иоанн. — У меня их уже есть несколько на корабле, и от них, как правило, одни неприятности. А вот что это за негр, который стукнул моего сержанта по голове без моего на то разрешения.
— Это Умслопогаас, свази, он уроженец Южной Африки из девятнадцатого века. Он великий воин и особенно ловко орудует своим топором, который называет «Дятел». Знаменит еще и тем, что послужил прототипом известного героя-зулуса, из романа Райдера Хаггарда.
— А этот? — Иоанн показал на смуглого, черноволосого и большеносого человека. Он стоял чуть поодаль, и на голове у него была большая зеленая чалма.
— Нурэддин эль-Музафир, иберийский мавр и славный путешественник. Он современник вашего величества и исповедует учение суфи. Ваше величество могли видеть его при своем дворе в Лондоне.
— Что? — Иоанн встал. Внимательно посмотрев на маленького мавра, он закрыл глаза и, открыв их вновь, сказал: — Да, я хорошо его помню! — Король обошел вокруг стола, раскрыв, объятия, улыбаясь и быстро говоря что-то на английском языке своего времени.
Все изумились, глядя, как он обнял мавра и расцеловал его в обе щеки.
— Француз, да и только! — ухмыльнулся Микс… Поговорив с мавром некоторое время, Иоанн сказал:
— Мне ясно одно: Нур эль-Музафир совершил с вами долгое путешествие и по-прежнему считает вас своими друзьями. Струбвелл, запиши их и введи в курс дела. Сержант Гвалхгвинн, размести их по каютам. С тобой, мой добрый друг и наставник, мы поговорим после, когда я закончу опрос.
Направляясь по коридору в каюты, они наткнулись на Логу. Она побледнела, потом покраснела и с криком: «Питер, сволочь ты этакая!» кинулась на Фрайгейта. Тот упал, а она вцепилась ему в горло. Негр и Микс со смехом оттащили ее.
— Ты сегодня определенно имеешь успех, — сказал Микс Фрайгейту.
— Вас опять не за того приняли. — И Бартон объяснил Логу, в чем дело.
Фрайгейт, кашляя и ощупывая расцарапанную шею, сказал:
— Не знаю, кто тот другой Фрайгейт, но человек он явно неприятный.
Логу неохотно извинилась, все еще не совсем уверенная в том, что этот Фрайгейт — не ее прежний любовник.
— Меня она могла бы хватать, когда ей угодно, — пробормотал Микс. — Только не за шею. Логу, услышав, ответила:
— Если инструмент у тебя такой же большой, как шляпа, могу ухватиться за него.
Микс покраснел до ушей, а когда она удалилась, покачивая бедрами, сказал:
— Чересчур большая нахалка, на мой вкус.
Два дня спустя они с Логу стали жить вместе.
Бартону не верилось в то, что сходство обоих Фрайгейтов — всего лишь совпадение. При каждом удобном случае он вступал с американцем в разговор, стараясь копнуть поглубже. И был поражен, узнав, что этот Фрайгейт, как и тот, изучал его, Бартона, жизнь.
Фрайгейт, в свою очередь, наблюдал за Бартоном, но скрытно. Бартон то и дело ловил на себе его взгляд. Однажды вечером, в салоне, убедившись, что их никто не слышит, Фрайгейт перешел прямо к делу. Говорил он по-английски.