И реками и озерами Господь одарил Россию с необычайной щедростью. Только судоходных рек было более ста, в том числе такие великие, как Волга, Ока, Кама, Лена, Обь, Енисей, Днепр, озера Ладожское, Онежское, Чудское, сказочный Байкал. Да еще Студеное и теплые моря. Рыбы в них добывалось столько, что, если бы современный человек каким-то чудесным образом увидел тогдашние уловы, он бы глазам своим не поверил. И какой рыбы: от крошечных чудских и белоозерских снетков и редкостной невской миноги до огромных белуг, осетров, стерляди, семги, лосося, тайменя, омуля. В Астрахани, Нижнем Новгороде, Архангельске, сибирских рыбных местах даже на рубеже девятнадцатого и двадцатого столетий воблу, тарань, синца, сушеных, мороженых и свежих щук, судаков и треску продавали в основном возами или полупудовыми снисками. И красную рыбу в основном пудами, и белорыбицу, и черную и красную икру. Какая-то рыба постоянно бывала даже в самых бедных домах, можно даже сказать, что это один из основных наших русских продуктов.
К концу пятнадцатого века на Руси добывалось и производилось более двадцати различных материалов — железо, сталь, медь, бронза, керамика, стекло, эмаль, чернь, цементирующие растворы, квасцы, соль выварочная, смола, искусственные краски, клей, порох, селитра, деготь, мыло и тому подобное. А с освоением Урала и Сибири страна стала богатейшей и по многим другим ископаемым и материалам: по серебру, золоту, драгоценным камням.
Селились русские многие века в основном по берегам рек. Потому что река — это лучшая дорога и любые суда — лучший вид транспорта при наших великих расстояниях. Деревни по берегам рек ставили, большинство малых и крупных городов, включая Москву, Киев, Новгород, Смоленск, Санкт-Петербург. На лодочке можно куда поблизости быстро дойти, а на барках, ладьях, расшивах и дощанниках и на тысячи верст, и любые грузы куда угодно довезти, а огромными плотами и сколько угодно леса сплавить. И зимние санные пути непременно торили по гладким ледяным речным панцирям.
Причем ставились деревни и города, как правило, на высоких берегах, даже на самых высоких — на взгорьях, холмах, крутоярах, Объяснение сему наипростейшее: чем дальше и шире можешь обозреть окрестности, тем раньше заметишь врага — ведь в старину почти все селения, а тем более города (слово от слова городьба) непременно огораживались, превращались в крепости и крепостишки. И отражать нападения с высот намного удобней. Таких крепостей и крепостишек на Руси тысячи — каждый их видел сам. И одна из самых замечательных, конечно, кремль Нижнего Новгорода, который венчает высоченные Дятловы горы у самого слияния Оки с Волгой. Снизу глянешь — прямо парит кремль над 10 великим водным разливом. А сверху глянешь — вообще немеешь: простор невероятный, непостижимый, километров, наверное, на тридцать-сорок все окрест открывается. Есть крылья — разбегайся и лети, лети, захлебываясь от восторга: широченная Волга вся в двигающихся судах и суденышках, на противоположном берегу целый городок разлегся, за ним луга, поля, деревни, леса начинаются, одна гряда зелено-синяя, вторая — совсем синяя, третья уже голубовато-прозрачная — сколько до нее? По длиннющему мосту через Волгу ползут составы, крошечные машинки бегут по серым ниткам-дорогам, дымы плывут из труб тоньше спичек вдали. Будто частицу всей нашей планеты вдруг узрел с плывущими чуть ли не ниже тебя облаками и темненькой тучкой вдали, из которой хорошо видно, как серенькой кисеей свисает дождик. Сколько до нее-то отсюда?!
И вот что любопытно: утро ли сейчас раннее, или день, или вечер, пусть самый поздний — тут, на площадке у стен Нижегородского кремля и на набережной по-над Волгой, всегда полным-полно народу, даже в непогоду есть народ, и большинство, если и походит, подвигается сколько-то, потом обязательно встанет, замрет, глядя в эти немыслимые дали, и не шелохнется, испытывая совершенно неизъяснимую радость и счастье и какую-то силу и гордость, что у нас такая необъятная, такая потрясающе красивая, могучая и величавая земля. Такая просторная!
Самое же замечательное, что точно такие же чувства испытываешь и в Жигулях, поднявшись на Молодецкий курган, на котором, по преданиям, любил сиживать Степан Разин. Наверное, ему тоже казалось, что он видит оттуда разом чуть ли не всю Русь, и ее могучие силы тоже вливались в него.
И на северной Пинеге, на высочайшем крутояре напротив знаменитого Веркольского монастыря испытываешь то же самое.
И в пушкинском Михайловском, когда выходишь на веранду его дома по-над подернутой утренним туманом Соротью, за которой идут поля и перелески к керновскому Тригорскому.
Таких мест у нас тоже тысячи, и не только в городах, но и в селах и деревнях у нас есть обычай выходить в свободные вечера на крутояры и посидеть на специально для этого устроенных там лавочках и полюбоваться на свои просторы, свое раздолье, подышать своими ветрами, вновь и вновь впитывая в себя их широту, силу и величие.
А какая задумчивая колдовская красота и поэзия прячется в наших глухих лесных озерках с темнющей водой, затянутой ярко-зеленой ряской с желтыми неподвижными кувшинками.
Как потрясающе цветет лен — словно голубое шелково-нежное море колышется волнами. И ведь цветет-то лен только до обеда, после полудня — никогда.
А сколько всегда сияющего света в наших сквозных чистейших березняках хоть при солнце, хоть без него, когда понимаешь, что свет этот сияющий льют сами березы, не позволяя нам в их окружении не то что темных мыслей, но даже и плохого настроения: «Порадуйтесь, посветитесь вместе с нами! Посветитесь!» Зовут и зовут.
А когда на поблескивающие белоснежные просторы тихо и медленно падает и падает крупный пушистый снег, что творится тогда в наших душах, какая удивительная музыка звучит в них!..
Красота земли нашей неярка, затаенна, но так бесконечно поэтична, что не любить ее глубоко и беззаветно невозможно, невыносимо. Потому-то большинство русских на чужбинах всегда так тоскуют по родине, что иноземцы даже считают ностальгию нашей сугубо национальной болезнью.
Поэтому же большинство из нас по душе лирики, поэты и у нас так любят и чтут поэтов и поэзию.
А необычайная широта, размах и мощь нашей земли родили в русских и такую же широту чувств, понятий и помыслов. А ее великие богатства — и великую, вполне законную гордость за нее.
Вот вам еще несколько характернейших черт национального характера.
В древности и в средние века частые войны, захваты чужих земель и людей были, как известно, нормой. Некоторые народы и народцы только этим и кормились, богатели, размножались и крепли. И все-таки столько желающих, сколько стремилось покормиться Русью, не знала больше ни одна страна. Половцы, хазары, Батыевы орды, литва, немецкие ордена, шведы, татары казанские и крымские, поляки, заволжские степняки — им не было числа. Битва за битвой, реки крови, горы трупов, грабеж за грабежом, разорение за разорением, пожарище за пожарищем и вереницы связанных одной веревкой полоненных, превращенных в рабов, в живой и очень выгодный тогда товар.
Что было делать русскому крестьянину, да и ремесленнику-горожанину? Только браться вместо орала или молотка за мечи и копья и защищаться. Князья ведь держали в своих боевых дружинах от силы пятьсот, тысячу воинов, которые, конечно, никак не могли отражать большие нашествия, многие века это делали лишь общенародные ополчения. А в 1612 году и воистину великое, когда под знамена Минина и Пожарского на Волгу к Ярославлю сошлись с оружием практически люди всех сословий и званий со всех тогдашних русских земель, в том числе мордва, черемисы, татары, вотяки, чуваши. И против Наполеона воевал, как известно, вместе с героической армией, по существу, весь народ.
Мало иноземцы — русские князья тоже не один век разоряли и истязали родную землю и народ, зачастую самые ближайшие, кровные родственники нападали друг на друга: дети на отцов и дедов, братья на братьев, дядья на племянников и наоборот. Речь, понятно, об удельных князьях и их междоусобицах, их распрях с князьями великими. Ведь даже первые наши святые страстотерпцы Борис и Глеб и те из междоусобья. А у первого настоящего собирателя Руси в единое государство великого князя Ивана Третьего отец был Василий Второй Темный: потому Темный, что его родственник князь Шемяка, возжелавший владеть и его землями, городами и людьми, напал на Василия, победил, взял в плен и приказал выколоть глаза. Киевская Русь, княжества западные, республиканский Новгород, Русь Литовская, Ростово-Суздальские княжества, Великое Тверское княжество, Великое Рязанское, Смоленское, Нижегородское, Московское, вольный Псков, княжества удельные, совсем крошечные, вроде Верейского, Пронского, Мценского. Так продолжалось не менее шести веков, аж до начала семнадцатого с его жутким лихолетьем и опустошением Руси поляками. Бились и бились.
И основные тяготы всего этого нес на себе опять же простой народ, все те же крестьяне и ремесленники.
Возникает закономерный вопрос: почему же Русь все-таки выстояла, и не только все одолела, но и собралась воедино и выросла в государство, равных которому нет на планете? Русские научились воевать лучше других? Да, наверное, было и это. Но главное все же в том, что человек, не мыслящий своей жизни без породившей его земли и народа, и не может быть побежден. Не может ни отстоять ее, ни предать, ни изменить ей, даже если за это приходится платить жизнью. И вере своей православной, которая укрепляла и вела его всегда только к свету, добру, разуму и справедливости, никогда не изменял и не мог изменить. И языку русскому, столь же раздольному, могучему и богатому, как родная земля. И всему тому духовному миру, который создал за века его народ и которым жили поколения и поколения.
И величайшей в мире и самой многонациональной Россия стала еще потому, что испокон века проводила политику, какой, кажется, на планете тоже больше никто не проводил. По ветхозаветной Библии мы знаем, что в глубочайшей древности завоеватели нередко уничтожали, вырезали целые племена и народы поголовно, до последнего младенца. То же самое творили Чингисхан и Тамерлан, никого не оставляли и очень любили сооружать себе памятники в виде холмов из черепов побежденных. И цивилизованные, кичащиеся своей просвещенностью англичане много позже ставили себе точно такие же памятники из черепов в завоеванной Индии, на Среднем Востоке. Не многим лучше вели себя и «передовые» по тем временам голландцы, испанцы, владевшие гигантскими колониями во всех частях света. А что творилось на Американском континенте с индейцами и чернокожими рабами еще сто, полтораста лет назад…