Если «горизонтальная» структура пекторали обнаруживает различие содержания правой и левой частей только при внимательном анализе, то «вертикальное» ее строение являет совершенно иную картину: принципиальная неоднотипность мотивов, представленных в разных поясах композиции, сразу бросается в глаза. Средний фриз с побегами аканфа по преимуществу орнаментален. Верхний и нижний пояса, заполненные изображениями групп людей и животных, объединенных разнообразными действиями, имеют в известном смысле сюжетный характер.
Два последних фриза существенно разнятся и между собой. Прежде всего показательно само именование одного из них верхним, а другого – нижним, продиктованное не только положением пекторали в личном уборе ее носителя, но и художественным решением представленных на ней изображений. Сама по себе многоярусность композиции еще не предопределяет подобного восприятия: так, на известных браслетах из Куль-обы изображение также членится на два пояса, но фигуры животных обращены ногами друг к другу [Артамонов 1966: табл. 236 – 238], что не позволяет говорить о верхнем и нижнем фризах. На пекторали же персонажи, представленные в обоих «сюжетных» регистрах, одинаково ориентированы на плоскости по оси «верх – низ», и это определяет отношения между регистрами как отношения верхнего и нижнего фризов. В то же время, если рассматривать саму пектораль как круг, то нижний регистр оказывается внешним по отношению к верхнему. Таким образом, пространственные отношения между этими фризами представляют одновременную реализацию двух оппозиций: верх – низ и внутреннее – внешнее (resp. центр – периферия).
Значительны различия между рассматриваемыми регистрами и по содержанию изображений. Так, люди присутствуют лишь в верхнем фризе. Здесь же бесспорно преобладают домашние животные (кроме замыкающих композицию с обеих сторон птиц – утки и какого-то пернатого хищника [214]). Внизу же представлены преимущественно дикие животные, чуждые хозяйственной деятельности человека: львы, олень, кабан, заяц, кузнечики (исключение составляют терзаемые лошади и преследующие зайцев собаки). Показательно и то, что в верхнем фризе мы видим лишь сугубо реальных животных, с которыми человек сталкивается в повседневности, тогда как в нижнюю композицию включены и мифические грифоны, а также львы, которые, как отмечалось выше, видимо, воспринимались в Скифии в значительной мере как существа фантастические. Наконец, наиболее существенным с точки зрения содержания противопоставлением нижнего и верхнего фризов является то, что в первом отчетливо преобладают мотивы, связанные с идеей смерти – шире всего здесь представлены сцены терзания, к которым по смыслу примыкает мотив преследования зайца собакой, – во втором же большинство животных изображено кормящими детенышей, с чем семантически может быть сближена и сцена доения овцы, в известном отношении синонимичная мотиву кормления, т. е. здесь явно подчеркнут мотив рождения, продолжения жизни. На это различие верхнего и нижнего фризов обращали внимание все без исключения исследователи, касавшиеся семантики пекторали; мы видим, однако, что оно не единственное, а вписывается в стройную систему противопоставлений этих регистров по целому ряду аспектов и что изображение на пекторали может рассматриваться как реализация следующих оппозиций:
1. Верх – низ
2. Внутреннее – внешнее (resp. центр – периферия)
3. Человеческое – чуждое человеку
4. Домашнее – дикое (resp. освоенное – неосвоенное)
5. Реальное – фантастическое
6. Жизнь (рождение) – смерть
Эти противопоставления составляют, по существу, две группы: одна касается различий между регистрами по содержанию представ ленных в них мотивов (случаи 3 – 6), вторая – по их взаиморасположению в пространстве (случаи 1 и 2): в совокупности же все они могут рассматриваться как согласованное описание различными средствами картины мира, строящееся по бинарному принципу и отражающее неоднократно отмечавшееся выше противопоставление «этого мира» и «мира иного».
С точки зрения содержания «этот» мир характеризуется на пекторали как зона обитания людей и вполне реальных, знакомых человеку по повседневности существ, тогда как «тот» мир чужд человеку, населен фантастическими существами; «этот» мир – мир живых, мир рождения, размножения, тогда как «тот» – область смерти. Противопоставление мира людей иному миру включает также осмысление первого как упорядоченного, организованного и освоенного, в то время как его противочлен – зона хаоса, лежащая вне сферы деятельности людей, неосвоенное пространство. В конечном счете эти оппозиции выражают ключевое для архаического понимания космического и социального порядка противопоставление «при-рода – культура».
Вполне согласуется с таким космологическим толкованием и вторая группа оппозиций, позволяющая рассматривать пектораль как наиболее выразительный в искусстве Скифии пример топографического противопоставления двух названных миров, причем искусное композиционное ее решение обеспечивает максимально наглядное выражение охарактеризованного выше способа согласования горизонтальной и вертикальной подсистем космической модели, когда низ отождествляется с периферией и соответствует хтонической зоне мироздания, а верх – с центром, символизируя мир людей [215].
Итак, как содержание обоих рассмотренных фризов, так и композиционная структура пекторали позволяют видеть в этом памятнике космограмму, основанную на параллельном использовании образных и пространственных кодов. Интересной особенностью этой космограммы является то, что, хотя морфологически пектораль откровенно трехчленна и хотя скифская космическая модель также по преимуществу воплощается в тернарных структурах, о чем неоднократно шла речь выше, в данном случае космологическая идея выражается посредством противопоставления двух фризов; средний регистр не соотносится конкретно с каким-либо из трех «миров» (о его семантике и роли в композиции пекторали см. ниже). Подобная тенденция к дихотомичному толкованию космоса, когда мир людей противопоставляется потустороннему миру в целом, без четкой дифференциации последнего на «верхний» и «нижний», уже отмечалась выше и для памятников звериного стиля, и для изделий греко-скифского искусства. В то же время показательно, что на пекторали мотив смерти, будучи помещен в нижнем регистре (resp. в нижнем мире), представлен одновременно обоими существами, символизирующими в скифском искусстве смертоносное начало, – грифоном и кошачьим хищником, что допускает и дифференцированное соотнесение этого мотива с верхним и нижним мирами. При этом вряд ли случайно, что сцены терзания копытного грифоном, т. е. существом, кодирующим космический верх, размещены в средней части композиции, а терзание кошачьим, связанным с низом, – ближе к ее краям. Здесь выявляется еще один аспект использования в анализируемом памятнике топографического кода: центр соответствует верху, а периферия низу не только в соотношении фризов между собой, но и в горизонтальной структуре каждого из них [216].
Заслуживает внимания тот факт, что на пекторали грифоны терзают именно лошадей. Связь этого мотива в скифской традиции с космическим верхом подтверждается и восходящими к фольклору источниками. Так, в схолиях Сервия Гонората (IV в. н. э.) к «Буколикам» Вергилия (VIII, 27) сообщается, что грипы (грифы) – род животных (львы с орлиной головой и крыльями), которые водятся в Гиперборейских горах и «очень враждебны коням». Сравним этот пассаж с сохраненной античной традицией (Herod. I, 116, IV, 13, 27, и др.) скифской мифологемой о борьбе обитающих на крайнем севе-ре (т. е. «наверху») грифов с народом аримаспов. Несомненное наличие в последнем этнониме иранского корня aspa ‘лошадь’ позволяет считать обе версии восходящими к одному и тому же скифскому мотиву. Любопытно, что описание грифов у Сервия Гонората точно соответствует образу, который ранее привился в греко-скифском искусстве и представлен, в частности, на пекторали.
Обращаясь к более подробному анализу содержания двух «сюжетных» фризов, следует прежде всего подчеркнуть, что уже отмеченное отчетливое композиционное противопоставление и в то же время как бы взаимная обусловленность в них темы смерти (терзания) и рождения позволяют видеть в пекторали наиболее выразительное подтверждение предложенного выше толкования мотива терзания в искусстве Скифии как метафорического обозначения смерти во имя рождения, как своего рода изобразительного эквивалента жертвоприношения ради поддержания установленного миропорядка: животные, терзаемые в нижнем регистре, погибают для того, чтобы произошел акт рождения, воплощенный в образах верхнего регистра [217].
Прямое подтверждение такой интерпретации находим мы и в археологических материалах кургана, в котором найдена пектораль. По данным В. И. Бибиковой [1973: 64], во рву Толстой Могилы «обнаружены остатки трех видов животных: домашней лошади, дикой свиньи и благородного оленя», т. е. именно тех, и только тех животных, которые представлены в качестве объектов терзания в нижнем фризе пекторали. Учитывая, что во рву кургана содержались кости животных, съеденных в ходе тризны, а тризна есть жертвенный ритуал, тесно связанный с идеей жизни, существующей вопреки смерти и благодаря смерти [Петрухин 1975: 13 – 14], мы получаем доказательство того, что существа, представленные терзаемыми на пекторали, составляли для коллектива, оставившего погребение в Толстой Могиле, традиционный набор животных, приносимых в жертву во имя жизни, и соответственно подтверждение предлагаемого толкования семантики изображений на пекторали.
В этой же связи нельзя не остановиться на гипотезе В. Н. Топорова [1979: 12 сл.], что ритуалу тризны в индоевропейском мире изначально была присуща троичная структура, отразившаяся и в его славянском наименовании, т. е. что он включал жертвоприношение «трех животных одного или разных видов». На пекторали мы видим запечатленными оба варианта такой троичности: с одной стороны, терзанию подвергаются три вида животных – лошадь, олень и кабан, с другой – терзание лошади представлено троекратно. По В. Н. Топорову, такая троичность жертвы обусловлена ее соотнесенностью с тернарным строением космоса, «это соотнесение предполагает, что три мира (или трехчастный мир) отвечают трем жертвам (или расчленению жертвы на три части)» [Топоров 1979: 14]. В свете такого осмысления особенно интересно воплощение на пекторали троекратного терзания именно лошади, поскольку оно в таком случае может рассматриваться как прямое подтверждение существования в скифском мире представления о соотнесенности этого животного с каждой из трех зон мироздания, реконструированного в гл. II главным образом на основе аналогий из других областей индоиранского мира.