– Ты уверен? – прищурила голубые глаза Ева.
Одам молча разломил картофелину пополам и откусил от своей половины. Ева опасливо протянула ладошку. Зола тут же испачкала ей пальцы.
– Ну вот! – расстроилась девочка.
Мальчик сорвал с дерева лист, завернул картофелину в его попонку, другим листом терпеливо вытер Евины пальцы. Подсунул углеподобный овощ ей под нос. И сказал грозно:
– А ну‑ка, ешь!
Девочка заранее сморщилась, но послушно откусила кусочек.
Из‑за ствола выскользнула змеиная голова, легла ей на плечо.
– Гадоссть, правда? – довольно облизываясь, осведомился аспид.
Адам напряжённо следил за Евой. Впрочем, это не помешало ему украдкой показать рептилии кулак. Змий тут же изобразил ответный жест, хитро свернув хвост.
Девчушка смешно шевелила губами, избавляясь от подгоревшей корочки. Но критическое выражение её глаз постепенно истаивало, уступая место восхищению.
– А это, правда, вкусно! – задумчиво произнесла она, дожёвывая. – Только шкурка сгорела! Надо что‑то придумать…
– А вот с яблоком такого бы не ссслучилось! – Змий переложил голову на её другое плечо. – Да и сслащщще они… яблоки!
Евино задумчивое лицо озарилось.
– Нам нужен Отец! – воскликнула она. – Или Сын! Я хочу, чтобы они придумали что‑то такое, в чём корочка у твоих угольков не подгорала бы, Адам!
Она вскочила, схватив его за руку.
– Найдём их!
– Но там ещё…
Не слушая возражений, девочка потащила мальчика за собой. Идея захватила её целиком – от розовых пяток до светлой макушки.
– Женщщины! – шикнул Змий ей в спину и переместился ближе к догорающему костру. – Вешшно до консса не додумают! Эй! Это нассывается посссуда!.. Как дети, ей‑богу!
Зачерпнул пастью золу вместе с оставшимися в ней картофелинами и ещё тлеющими угольками, пожевал с удовольствием, выпуская через брылы облачка дыма. Невольно покосился на одиноко висящий над головой крутобокий плод. Струи тёплого воздуха едва заметно шевелили нежно‑зелёные листочки на черенке, вызывая забег золотых искр на прожилках.
– Не грусссти, моё сладкое! – прошипел Змий и улёгся кольцом вкруг костра, сонно смежив веки. – Не печальссся, моя прелесть! Придёт твоё время! Клюв даю!
Песнь четырнадцатая: Утро великого дня
Будильник пуделем заскакал по тумбочке, затявкал, споткнулся и, упав на бок, принялся валяться, приглушённо поскуливая. Утро великого дня началось звонко, но закончилось пфуком.
Разбуженный гамом черноволосый мужчина приоткрыл веки, прихлопнул нарушителя спокойствия широкой ладонью, перевернулся на бок и засопел снова.
Сонно гагакнуло в ответ из нутра голубого купола, накрывшего райские кущи.
– А‑а‑ах! – ало зевнул головной конец зелёного бревна, овившегося вкруг Древа. – С добрым утром, мой ласссковый и нешшный мир!
Спящая в объятиях узловатых корней девочка проснулась и подняла голову. В светлых волосах золотинками поблёскивали частички песка, отчертившего землю под деревом. Тонкий яблочный аромат полз по его ветвям, шевелил неспешным сквозняком малахитовые листья, щекотал не менее малахитовые ноздри Змея.
– Жаль, что Отец ещё не придумал ссавтрак! – приоткрыв один глаз, заметил тот. – Сейчас бы ссырников со сссметаной… или мяссса с кровью! А где, ксстати, Сын?
– Они с Адамом пакуют Антарктиду.
Змий поперхнулся обильной слюной.
– Шшто делают?
– Прячут. Деда сказал – до поры.
– Шшадина! – пробормотал аспид. – Нешшто и драконов ужже сокрыли?
– Сокрыли, – грустно кивнула Ева, – а они были такие красивые!
Змий горделиво раздул тулово.
– Мои ссородичи, мешшду прошим! Порошшдение геенны огненной и небесссного эфира! Хранители ссстарого мира!
– Это слова, Троян! – пожала плечами Ева и принялась пальцами расчёсывать спутавшиеся волосы. – С ними не поиграешь, их не съешь!
– Хочешшь есть? – оживился Змий.
– Хочу! – надулась девочка. – А Деда спит ещё!
– Дык сама возьми! – злорадно заметил Троян. – Или он сказал не есть ни от какого дерева в раю? Или ты есть таки не хочешь? Или сама не знаешь, чего хочешь, ибо есмь душа безгрешшная?
– Я – человек! – Ева упрямо вскинула голову. – И это звучит гордо!
– Это ссвучит громко! – Змий присвистнул. – Что‑то сегодня заспались все, вон и Агнец дремлет на опушке… Правда, жевать не перестает! Райская трава – сладкая!
– Уууу… – надулась Ева. – Я траву не ем!
Шаловливый ветерок налетел, взметнул с таким трудом расчёсанные белокурые локоны девочки, потряс дерево, вытянул из алого плода, рубином сиявшего в зелёной кроне, новые нотки сладкого запаха.
– Да мне не слошшно его доссстать, – усмехнулся Змий, проследив за голодным взглядом ребёнка, ведомым волшебным ароматом.
Ева многозначительно шмыгнула носом.
– Зассчитано! – обрадовался Змий.
Концом хвоста обвил нежный плод, потянул тулово на себя. Яблоко висело как приклеенное. Окружающие листья переползли ближе к черенку, и вцепились в него жилистыми пальцами, не желая терять единственное дитя.
С полчаса Змий пыхтел, шипел, кряхтел и икал, пытаясь отодрать упрямый плод безгрешной любви и грешного знания. Ева наблюдала за ним не без интереса, кажется, забыв о голоде. Когда раздосадованный захватчик расцепил свои тридцать три кольца, чтобы передохнуть, и свесил алый язык проветриться, девочка глубокомысленно заметила:
– Ты забыл сказать волшебное слово!
Троян подавился языком.
– Что?
– Волшебное слово. Чтобы что‑то получить, надо сказать волшебное слово, которое Деда придумал. Он говорит, «просите и обрящите»!
Змий с ненавистью посмотрел на плод и сморщился, словно у него заболели зубы.
– Пшшшалсстааа, – неохотно вышипел он.
Листья сдвинулись на миг, словно совещались, и… расползлись в сторону. Ева протянула ладошку. Алый плод упал в неё шпинельной искрой, кометой в лохматом хвосте аромата, каплей крови из сердца невинной голубки…
– Бинго! – вскричал Змий и сдавил ствол с такой силой, что ветви затрещали, как остеопорозные рёбра.
Он немного успокоился и заметил, наблюдая, как Ева любуется искорками, вспыхивающими под тонкой кожицей яблока:
– Я ффпервые совершшил благое дело, дитя, накормил голодного! Да ты кушшай… КУШШАЙ!
Позабыв обо всём, девочка любовалась невиданным фруктом, который держала на ладони. Косые лучи солнца падали сквозь него, порождая внутри туманные образы незнакомой реальности.
Песнь пятнадцатая: У аромата сладкие пальцы
У аромата были сладкие пальцы. Они гладили ноздри и губы белокурой девочки, и их прикосновения рождали в её душе непонятные сожаления – то ли о потерянном времени, то ли о чём‑то, не обретённом или не обретаемом, а то ли о себе самой…
Змий тяжело вздохнул.
– Ну ссколько мошшно шшдать? Ушше съешшь его!
– Да! – Ева встрепенулась. Вспомнила, что хотела есть, покрутила яблоко, прикидывая с какого бочка куснуть, как вдруг…
…Внизу, у самой алой попки плода, не видимое сразу, обнаружилось отверстие. Тоннель уводил вглубь, и темнота в нём, казалось, высасывала действительность из окружающего мира.
– Не понял! – лязгнул пирсингом в языке об клыки Троян. – Што за наххх?
Ева, подняв белёсые бровки разглядывала изъян.
– Оно же червивое! – обиженно протянула она.
Чернота зашевелилась. Вспухла булавочной головкой червя, показавшегося изнутри. Его маленькие глазки горели рубиновым пламенем и резво обегали взглядом окружающих, оценивая обстановку.
– Ой! – сказал Змий. – Я тут не при чём!
Жующий неподалёку оливиновую траву Агнец внезапно насторожился и поднял голову.
– Чего уставились? – недружелюбно пропищал вновь прибывший.
Ева пискнула и бросила яблоко. Но до земли оно не долетело – было перехвачено Трояновым хвостом и поднесено к Трояновым, наливающимся огнём, глазам.
– Всссегда сснал, что Отесс мухлюет! – задумчиво прошипел тот, вертя плод то так, то эдак. – Сснание с иссъяном – экая идиома! Ты што за ссолитёр, мелкий?
– А ты, бычий цепень, кто таков? – ещё чуть вытянувшись из дырки, вопросил гость. – Знать тебя не знаю, ведать не ведаю. Вали отседова, пока хвоста не лишился!
– Ой, боюссь, боюссь, боюсссь… – восхитился Змий.
Червяк между тем повернулся к испуганной Еве и грозно вопросил:
– Местная? Сообщай мне численность населения!
Агнец сделал несколько шагов в их сторону.
– За… зачем? – спросила девочка и, на всякий случай, юркнула внутрь Трояновых, небрежно брошенных на прикорневой песок колец.
– Уничтожать буду! – деловито кивнул червяк. – Призвание моё такое – уничтожать миры!
– Ссовссем? – искренне удивился Змий. – А ссмысл?
– А нет смысла! – пожал отсутствующими плечами червяк. – Нравится мне уничтожать! Каприз у меня такой!
– Оффигеть! – пробормотал Троян. – А когда вссё уничтожишшь, чем займёшшься?
– Буду уничтожать пустоту! – важно покивал червяк. – Пока я жив, всегда найдётся кто‑нибудь или что‑нибудь, что можно уничтожить. Вот здесь, например, я начну с тебя. А потом доберусь до неё. А потом до того пыльного существа!
При последних словах пришельца Агнец угрожающе наклонил голову к земле, выставив рога.
– Лангольер ты хренов! – заметил Змий. – Да я тебя в порошшок ссотру!
Червяк визгливо захохотал.
– Недалёк ты для этого, мой чешуйчатый друг, глуп и необразован! Сути мирового Знания не пробовал, как я. И кто ты против меня? Тварь пресмыкающаяся, убогая, примат Бога, крошка от булочки Вечности!
– Ну вссё! – возмутился Змий и, кинув яблоко на землю, хвостом поднял Еву на нижние ветви Древа. – Поссиди‑ка тут, дитя! А я муссор вынессу!..
Песок вокруг яблока неожиданно закипел. Знание из разрушенной клетки мироздания попёрло наружу, неуловимо меняя окружающий мир.
Червяк потянул нижнюю часть тела на край отверстия. Его челюсти постепенно увеличивались, становясь похожими на бульдозерные ковши.