Долгое время причину отсутствия писателя на фантастическом манеже публично не называли, предпочитая глухие отговорки типа «различные обстоятельства, никак не связанные с литературой» (как без затей сказано в известном биобиблиографическом справочнике «Писатели-фантасты XX века»). Но затем в ряде изданий — назову, к примеру, фундаментальную Энциклопедию под редакцией Джона Клюта и Питера Николлса — все было названо своими именами. А после того, как автору этих строк посчастливилось лично пообщаться с Барри Лонгиером на одной из «локальных» конвенций в Чикаго в 1990 году (где мы оба участвовали в одной дискуссии) и он сам рассказал обо всем прямо и откровенно, то дальше скрывать причину его кратковременного «выпадения» уже не имеет смысла.
Все оказалось прозаичнее некуда: на протяжении трех с лишним лет, начиная с 1981 года, Барри Лонгиер лечился от хронического алкоголизма и наркомании. О чем впоследствии написал честный и жестокий роман «Сент-Мэри Блю» — совсем не фантастический, а напротив, посвященный своему горькому и, увы, до предела реальному опыту.
К счастью, курс лечения прошел успешно. И в 1987 году сорвавшийся с трапеции акробат под одобряющие аплодисменты зала вновь взобрался под купол цирка. И начал вытворять такое, чего от него никак не ждали!
Смена амплуа — испытание нешуточное, публика редко прощает такое. Пойти на подобный риск могут позволить себе только сильные личности. Новые романы, выходившие отныне из-под пера Лонгиера, ничем не напоминали его ранние вещи — яркие, человечные, но, если честно, все-таки не обремененные какими-либо оригинальными философскими и социальными идеями. Теперь же писатель обращался к темам предельно серьезным и решал их умно, жестко, не заигрывая с читателем, а постоянно ставя его перед больными и неприятными вопросами.
Так, в романе «Море стекла» (1987) рассказ ведется от лица маленького Тома Уиндома, с рождения носящего на себе печать «деклассированного ребенка», поскольку родители произвели его на свет незаконно. Всеми демографическими процессами в перенаселенном мире, куда пришел Том, управляет Центральный электронный мозг (MAC III). Во всех отношениях бездушная машина решает свою задачу: «минимизировать» количество людей на планете, — не останавливаясь и перед таким радикальным и хорошо испытанным в истории человечества способом, как война. Однако неразумные люди никак не могут понять высшего замысла «электронного управляющего» — направленного на их же благо! — и в своем неприятии и упрямстве доходят до откровенного саботажа. С саботажниками и криминальными типами (к которым относятся и родители Тома) в этой мрачной демографической антиутопии обходятся сурово: преступников публично — и главное, медленно — поджаривают на электрическом стуле, а их «деклассированных» детей отправляют в концлагеря.
В другом романе Лонгиера, «Нагим пришел робот» (1988), писан мир недалекого будущего, в котором прекратились все войны — даже «холодная». Единственным полем брани стала транснациональная экономика, в которой боевые действия от имени своих конфликтующих корпораций-монополий ведут между собой опять-таки роботы и андроиды. Забавно? Да как сказать: воюющие силы в запале битвы не пожалеют и людей, попавшихся им под горячую руку…
Далеки от безудержного оптимизма и два романа по мотивам популярного телесериала «Чужой народ» (Alien Nation) — «Изменение» и «Такой же шлак, как я» (оба вышли в 1994 году). И даже юмористический роман «Возвращение домой» (1989) открывается незабываемой сценой, от которой становится не по себе: на орбите спутника Земли появляется инопланетный корабль с экипажем, состоящим из разумных… динозавров. Отдаленные потомки тех, кто, вопреки данным науки, вовсе не вымерли в доисторическом прошлом (точнее, вымерли, да не все), теперь требуют ни много ни мало — вернуть им «их» планету!..
И наконец, совсем непохоже — по идеям, настроениям, общему колориту — на «Врага моего» произведение, действие которого развертывается в том же пространстве-времени. Роман «Заповедь завтрашнего дня» (1983), названный популярным журналом Science Fiction Chronicle «лучшим произведением писателя, убедительной и логичной историей, полной сюжетных поворотов, повествовательных планов, экзотической инопланетной философии, лихо закрученного действия и хорошо выписанных образов героев, — словом, книгой на любой вкус».
Война в нем — все та же, между землянами и инопланетными чудищами-«дракошками». Только теперь главный персонаж, носящий форму земных космических сил, — женщина-военнопленный. Ей, как и ее предшественнику[2], тоже предстоит понять и принять иную культуру, только на сей раз контакт происходит в еще более деликатной сфере — религии. Что касается последней, то верования «дракошек» выписаны Лонгиером с глубиной и блеском, позволившими критику Дарреллу Швейцеру назвать роман «одной из самых успешных попыток исследовать инопланетные религию и психологию».
Впрочем, читатель сам, надеюсь, оценит последнее утверждение, познакомившись с переводом романа.
Я же закончу этот беглый портрет «фантастического циркача» точной репликой уже неоднократно цитированного Швейцера, в которой явно сквозит надежда на новые увлекательные — и самое главное, неожиданные цирковые номера нашего героя: «В целом Лонгиер проделал необычную эволюцию. Его явно переоценивали в начале карьеры — и до обидного недооценивают сейчас, когда появились его действительно серьезные работы. Он уже продемонстрировал способность создавать действительно серьезные вещи, но одновременно и тенденцию к соскальзыванию в фривольность. Однако у него еще все впереди, и, вспоминая его резкий и неожиданный для всех литературный дебют, можно предположить, что этот писатель еще всех нас удивит».
Что ж, хорошо, если так оно и будет. Пока же поаплодируем актеру на арене — он честно отработал наши ожидания.
Вл. Гаков
МИР-ЦИРК
Репетиция
The Tryouts
рассказ, 1978 год
Перевод на русский: И. Клигман
У огня, на обочине дороги, ведущей в город Тарзак, собираются уставшие путники. Особый интерес у всех вызывает Мастер-новостник Бустит, путешествующий со своим учеником. Бустит предлагает рассказать великолепную новость, и договорившись о цене со слушателями, начинает свое повествование…
Огонь, бьющий из недр планеты Момус, освещал небольшую лощину у дороги в Тарзак. Возле кратера сидел, скрестив ноги, человек в низко надвинутом черном капюшоне и пристально смотрел на огонь. Лица его не было видно; только танцующие языки пламени отражались в немигающих глазах. Из пустыни налетел ветерок, и лощину наполнил тяжелый запах серы. Огонь осветил появившегося из-за скал полного человека в серой мантии и переднике. Незнакомец жестом указал на место у огня.
— За огонь не платят, — промолвил человек в капюшоне.
Толстяк присел на корточки, вытащил из мешка комок теста и положил на камень поближе к огню. Спустя несколько мгновений благоухание кобитового хлеба вытеснило из лощины запах серы.
— Хочешь кобита, незнакомец?
— Два мовилла за половину. Не больше.
— Два? Да это все равно что отдать хлеб даром!
— В таком случае я охотно взял бы все.
— Три.
— Два.
Толстяк разломил кобит и отдал половину незнакомцу; взамен тот дал ему две медные бусины. Торговались они не всерьез, только чтобы соблюсти обычай.
Доев кобит первым, человек в сером ткнул себя в грудь.
— Я Аарел, каменщик. Есть новости? — Он позвенел кошельком. Человек в черном покачал головой. — Ты же носишь черное, как новостник.
— Верно, Аарел, но я лишь ученик. Скоро придет мой учитель.
— Какая удача! Мастер-новостник у огня! Он известен?
— Нет.
Аарел пожал плечами:
— Не люблю расхолаживать юношей. Это его первая новость?
— Не первая, однако до сих пор были только мелкие. Он рассчитывает сегодня вечером сыграть эту новость в Тарзаке. Аарел вскинул бровь:
— В Тарзаке? Надеюсь, его энтузиазм обусловлен опытом, а не отсутствием оного.
— Так оно и есть.
Они молча любовались пламенем, пока в свете огня не появились два купца в коричневых мантиях.
— Эй, Аарел! — окликнул тот, что повыше.
— Парак! — отозвался каменщик, потом кивнул второму: — Джум.
Парак указал на огонь.
— Присоединяйтесь, — предложил Аарел.
Оба купца присели на корточки у костра и положили на камни по комку кобитового теста. Дружески поторговавшись, четверо путников съели кобит. Парак достал флягу с вином; поторговались еще, затем фляга пошла по рукам, а Парак убрал в карман мовиллы.
— Дорога из Дальнеземья была утомительной. — Кивнув на человека в черном, он спросил Аарела: — Есть у него новости?
— У его учителя, который скоро будет здесь, есть новость, которую он рассчитывает сыграть в Тарзаке.
— Ого! — Парак в предвкушении потер руки. — А ученик что-нибудь рассказал?
— Нет.
В тот же миг еще один человек в черном капюшоне подошел к костру и указал на пламя.
— Никаких медяков за огонь, новостник, — улыбнулся Парак. — Ты учитель этого ученика?
— Да. Я Бустит из новостников Фарранцетти. — Бустит уселся у огня и приготовил кобит, который нетерпеливые путники, быстренько поторговавшись, поспешно проглотили.
Мастер-новостник доел кобит и стряхнул крошки с одежды. Потом поинтересовался:
— Какие новости вы бы желали услышать?
Аарел, зажмурившись, подбросил кошелек в воздух и поймал.
— За хорошую новость я могу заплатить хорошую цену, Бустит. Но, признаться, твое имя мне незнакомо.
— Верно, — кивнул Парак. — Может, расскажешь немного об этой новости, чтобы мы могли судить, насколько справедлива назначенная тобой цена?
Бустит поднял руку и покачал головой:
— Фарранцетти ничего не рассказывают заранее.
— Почему? — спросил Джум.
— Мы считаем, что беглый обзор лишен изящества логической конструкции целого.