– Я принесу тонометр. Всем оставаться на местах, – приказал Михаил Леонович перед уходом. – А ты не вздумай запрокидывать голову, Саша.
Эля услышала шорох и с ужасом увидела, как заметно побледневшая Софья привалилась плечом к стене палаты и отвернулась.
– Что с вами?
– Я плохо переношу вид крови, – последовал тихий ответ.
Эля, заставив себя сдвинуться с места, принесла ей стул, а затем онемевшие ноги сами принесли ее к кровати Саши. Страх внутри боролся со стыдом, отчего ее голос тоже опустился до шепота.
– Прости меня, пожалуйста. Я не знала, что так получится.
Он покачал головой, кое-как зажимая нос.
– Ты не в-виновата.
Ее зрение помутнело, и Эля машинально вытерла выступившие слезы, чувствуя комок в горле. Все было так хорошо, но, разумеется, рано или поздно она должна была все испортить. Именно это, как ей часто говорили в детстве, у нее получалось лучше всего. Почему с ее родственной душой должно было быть иначе? Хотя голос, требовавший вернуться к Саше, был очень настойчивым, Эля не шевелилась, боясь, что может сделать хуже.
«Ты должна быть рядом с родственной душой. Ты должна быть рядом с родственной душой.Ты должна…»
Она закрыла лицо руками и вздрогнула, когда по телу прокатилась еще одна ледяная волна.
– Эля, – позвал Саша, не отводя от нее глаз. Его тревога за нее была очевидна. Слышал ли он сейчас то же, что она? А может, тот голос вообще покинул пределы ее одеревеневшего тела? Из-за шума в ее ушах он доносился как будто издалека. – П-подойди сюда.
Он потянулся к ней, удерживая взгляд, пока наконец она не шагнула навстречу и взяла его руку в свои. Как и в первое утро после пробуждения связи, эффект был поразительным. Ее сердце, споткнувшись на мгновение, начало замедляться, и оба одновременно сделали глубокий вдох. Затем еще один. Саша ослабил хватку, лишь когда ее пальцы согрелись и перестали дрожать.
– Не надо, – тихо попросил он, когда она высвободила руку и в очередной раз вытерла влажную щеку. – Не б-бойся. Дыши, как я.
Эля кивнула, чувствуя, что паника начала отступать. Когда вернулся Михаил Леонович, неся в руках механический тонометр, она нашла в себе силы поднять с пола телефон и снова отойти в сторону, удерживая взгляд Саши.
– Соня?
– Я в порядке, – отмахнулась она. – Лучше скажи, что с Сашей.
– Не шевелись, – скомандовал он племяннику, застегивая манжету вокруг его руки и сжимая резиновую грушу. Спустя несколько секунд, которые показались Эле вечностью, он цокнул языком и выпрямился.
– Вот вам и «Дракула». Как скакнуло за считаные минуты. – Он обернулся к Эле, снимая с руки Саши манжету. – Что же вы тут наделали?
Она растерянно заморгала.
– Мы, – он кивнул в сторону Саши, – из-за вас сильно переволновались. И воздух в палате сухой…
– О чем ты? – перебила его Софья.
– У Саши поднялось давление, поэтому пошла кровь. Такое бывает, когда связь еще хрупкая. Чаще у подростков, реже у взрослых. Волнение, эмоции… В романтических фильмах любят упоминать об этом.
– Я думала, это выдумки сценаристов, – призналась Эля.
– Как видите, не всегда. Будьте добры, попросите медсестру принести компресс. Нам нужен холод.
Когда Эля выбежала в коридор, Саша сурово посмотрел на дядю.
– Она ра-расстроилась. Из-за твоих ш-шуток.
– Брось, я же объяснил, в чем дело, – возразил Михаил Леонович.
– Ра-ра-расстроилась, – повторил он, сминая простыню в кулаке и от негодования начиная заикаться чаще. – Она не в-виновата.
– И правда, Миша, – вставила Софья. – Не все могут понять, когда ты говоришь серьезно, а когда нет.
– Ну, если не могут, тогда объясню прямо. – Мужчина пожал плечами, заставив Сашу закатить глаза.
Эля вернулась спустя несколько секунд, неся в руках салфетки.
– Медсестра занята в другой палате. Я все сделала. Намочила холодной водой и сложила…
Она замолчала и смущенно отвела глаза в сторону. Михаил Леонович заработал от племянника еще один колючий взгляд.
– Ангелина, – мягко сказал мужчина, забирая у нее салфетки и кладя их на переносицу Саши, – надеюсь, вы правильно меня поняли. Я не обвиняю вас в том, что случилось. Реакции родственных душ друг на друга редко поддаются контролю.
– Но все началось с моей музыки? – несчастно уточнила она.
– Нет. Все устроено несколько сложнее.
– Теперь вы назначите новые обследования?
– Если есть какие-то жалобы на самочувствие. – И Михаил Леонович обернулся посмотреть на Сашу.
– Нет, – буркнул тот.
– Хорошо. Но, боюсь, сейчас визит все же придется закончить. Завтра сможете вернуться.
Элю будто окатили ледяной водой после нескольких часов, проведенных на солнце. Саша сделал попытку приподняться с кровати, но тут же упал обратно и зашипел себе под нос.
– П-почему?
– Потому что еще недавно ты был в коме, – напомнил Михаил Леонович. – И тебе нельзя так сильно волноваться, если не хочешь завтра вернуться в реанимацию.
Эля и Саша обменялись беспомощными взглядами. Изо всех сил стараясь не заплакать, она сцепила руки в замок.
– Я смогу прикасаться к нему?
– Сможете. Но лучше не так, как вы делали только что.
В его устах это прозвучало двусмысленно. Саша густо покраснел.
– У-увидимся завтра, – сказал он, когда Эля снова приблизилась. Над его верхней губой остался едва заметный след высохшей крови.
– Я должна приходить к тебе каждый день, пока связь хрупкая, – напомнила она, не чувствуя прежней радости. Она бы ни за что не простила себя, если бы Саше стало хуже. – Ты правда не злишься?
Вместо ответа он осторожно взял ее за руку. Затем снова поднял взгляд к лицу, будто желая убедиться, что она была не против.
– Нет. А ты б-боишься крови?
– Твоей – да, – ответила она. – Я не хочу навредить тебе.
Неуверенность на его лице сменилась решимостью, сразу ослабившей давление в ее груди.
– Я б-буду в порядке.
Он опустил взгляд на их соединенные руки и нахмурился, подбирая слова. Потом усмехнулся.
– В-видишь? Вот как я люблю «Д-дракулу».
Эля тихо фыркнула. Если бы Саша действительно чувствовал себя плохо, то вряд ли смог бы шутить. Когда она отошла, на стул рядом с кроватью села справившаяся с собой Софья.
– Я звонила твоему папе. Он передавал привет и пожелания скорейшего выздоровления.
– Спасибо, – ответил Саша. – Х-хорошо.
Он говорил ровно, даже осторожно, будто с незнакомцем, и Эле стало очень жаль и его, и Софью.
Михаил Леонович приклеил к изножью кровати Саши слетевший на пол лист бумаги с его именем и датой поступления и поманил ее к выходу из палаты.
– Я полностью понимаю ваши опасения, – сказал он, едва прикрыв за собой дверь. – И чувство вины. Как-то раз у меня был пациент, который начинал плакать всякий раз, когда к нему приходила родственная душа. Он был уже пожилым человеком и не ждал, что его поиск завершится. Когда это случилось в третий раз, его посетитель был так напуган, что ему даже потребовалось успокоительное. И встреча с нашим психологом.
– Это ужасно, – прошептала Эля.
– Я хочу убедиться, что вы понимаете все правильно. Ваше появление вместе с нашим лечением способствовало восстановлению нарушенных связей между отделами мозга. Благодаря этому Саша начал лучше разговаривать и его движения стали более уверенными. Всего неделю назад он сжимал мне руку, только услышав просьбу, а сейчас самостоятельно делает это с вами. В каком-то смысле его сознанию помогает врожденный инстинкт удержать хрупкую связь между родственными душами. Для него очень важны спокойная обстановка и возможность отдыхать и спать как можно больше. Это естественно, и мы стараемся ему не мешать. Его мозгу нужно время, но его душа все сильнее стремится к вашей, и в итоге с высокой вероятностью между ними начнется конфликт. Собственно, сегодня вы его и видели.
– Если я правильно вас поняла, – подумав, медленно произнесла она, – у него повысилось давление, потому что он не был готов к тому, что почувствует, услышав мою музыку?
– Скорее осознав, какой подарок вы подготовили, – улыбнулся Михаил Леонович. – Это было трогательно и необычно. Саша хоть и компьютерный гений, но музыкального слуха лишен, и ваш талант его поразил. Добавим к этому естественную радость от вашего присутствия. Он очень чувствительный, но старается это скрыть. Я также допускаю, что он старался побороть усталость, чтобы вы могли задержаться подольше. Сложим все вместе и получим то, что получили. Понимаете? Душой Саша хочет укрепления связи, но в то же время его тело получает от мозга противоположные сигналы. Простите, я слишком устал за эти два дня, чтобы углубляться в термины.
– Кажется, понимаю.
– Теперь услышьте главное: вы не виноваты ни в том, что сейчас случилось, ни в том, что находитесь в более устойчивом психическом состоянии, чем он. Так сложились обстоятельства, с которыми, к сожалению, мы все вынуждены как-то уживаться.
Михаил Леонович казался абсолютно искренним, и Эля почувствовала, как овладевшее телом напряжение начало понемногу спадать.
– Спасибо. Я тоже плакала, – призналась она. – В воскресенье, когда рассказывала о нем друзьям.
– Такое тоже не редкость.
– И еще раньше, – добавила Эля, не в силах больше держать это в себе, – я боялась, что, пока меня нет, может случиться что-то плохое и он опять впадет в кому.
– Естественный страх, – сказал Михаил Леонович. – Неофициально носит название «страха после больницы». Но, уверяю вас, прогнозы Саши очень благоприятные. Он идет на поправку, однако с завтрашнего дня нам придется ограничить время посещения. В законе есть соответствующее исключение для родственных душ пациентов с высокой степенью волнения. Попозже время встреч можно будет увеличить. Саша и сам будет чувствовать себя увереннее, когда наберется сил.
– Насколько нужно ограничить встречи сейчас?
– Из получаса оставим пять минут, максимум десять. Вполне достаточно, чтобы избежать симптомов сепарации. Правило едино для всех.