– Я не хотела, чтобы музыка становилась моей профессией. Мне нравилось играть то, что я хочу, а не что хотят слушать другие.
Изменился и ее тон – ровный и спокойный, однако лишенный прежней легкости. Саша, никогда не считавший себя чутким человеком, был удивлен, что заметил подобные детали, – а затем встревожился. Голос в душе требовал поддержать ее, пусть он и понятия не имел, в чем заключалась проблема. Разум советовал оставить все как есть и не лезть не в свое дело.
– Но ты играла для меня, – заметил он, не скрывая вопросительной интонации. Эля быстро покачала головой, и ей на лицо упало несколько прядей. Усилием воли Саша заставил себя не обращать на них внимание – и не думать о том, как однажды хотел прикоснуться к ее густым блестящим локонам.
– Я говорила о посторонних людях. Ты же не посторонний.
Его сердце пропустило удар, почувствовав болезненный укол от ее слов. Сейчас было самое время открыть ей правду и исправить ситуацию, в которой они оба оказались из-за его семьи. Он открыл было рот, надеясь, что найдет нужные слова, но Эля его опередила.
– Я всегда буду рада поиграть для тебя вживую. После выписки.
Она коротко побарабанила пальцами по тыльной стороне его ладони, и Саша пожалел, что на нем была лишь футболка: на коже выступили мурашки. Ученые называли это естественной реакцией. Он – еще одним актом предательства со стороны собственного тела, помимо проблем с правой рукой и заикания. Все эти трудности он предпочитал считать временными.
– Я не уверен, к-когда это случится, – предупредил он, сделав крохотный шаг в направлении своего плана.
– Скорее всего, в ближайшие пару недель?
– Я не хочу причинять тебе неуд-добство.
Эля подняла брови.
– О чем ты? Я же сама предложила.
– Ну… – Он поспешно старался подобрать слова, чтобы не выглядеть еще большим дураком. – Я не очень люблю принимать гостей. И редко хожу к к-кому-то.
– Я тоже. Но если бы ты знал, сколько раз я представляла тебя у себя дома, то очень бы удивился.
Она тут же опустила глаза, будто сама не ожидала от себя подобного признания. При взгляде на ее покрасневшие щеки лицо Саши тоже запылало. От его решимости сохранять хладнокровие не осталось и следа. Она говорила о… Или нет? Или все же да? Ответ интересовал его гораздо больше, чем он был готов признать. Неожиданно Саша снова вспомнил того молодого человека, который мечтал о покупке украшений и встречах с родственной душой каждый день, но вместо стыда ощутил лишь сожаление.
– Ну, ты же понимаешь… Влияние поиска, желание узнать, видел ли ты мое лицо или вещи и домашних животных, – тихо уточнила Эля.
– Ага.
Просто чудо, что его голос звучал абсолютно нормально, хотя голова шла кругом. Он подавил желание дотронуться до фильтрума, чтобы проверить, не пошла ли снова кровь.
– И ожидание п-первой встречи?
– Именно! – в ее голосе звучало явное облегчение. – А каналы с описаниями видений? Ты не представляешь, как охотно я наконец из них вышла.
Она подняла голову и неуверенно улыбнулась, будто боялась увидеть на его лице презрение. Но Саша никогда бы не смог испытывать к ней ничего подобного. Отчего-то он уже был в этом уверен.
– П-представляю.
Его голос прозвучал неожиданно мягко. Эля просияла, крепче сжав его руку, а в его голове была всего одна беспомощная мысль.
«Я не знаю, что делать».
Глава 6
В первые недели после пробуждения связи важно избегать конфликтов и разногласий. Родственные души переживают ссоры значительно хуже, чем обычные пары. К эмоциональной подавленности добавляется физическая усталость и недомогания вроде приступов мигрени, тошноты и бессонницы. Обсудите все, что вас беспокоит, и обязательно найдете решение.
Из рубрики «Психология родственных душ» газеты «Медицинский вестник»
– И что потом? – спросили ее хором Зоя и Сеня. На их лицах на экране телефона застыло одинаковое взволнованное выражение.
Эля села на кровати поудобнее и прижала к груди плюшевую подушку-корги. После ужина она, не находя себе места от беспокойства после неожиданного признания, предложила друзьям созвониться. Через несколько минут от Зои пришло приглашение присоединиться к видеозвонку.
– Потом вернулась Софья, и мы ушли. Она сказала, что Саше нужно будет заниматься дома и посещать реабилитационный центр после выписки. А выпишут его где-то через неделю.
– И ты будешь каждый вечер играть для него, – расплылась в улыбке Зоя.
– Если он согласится ко мне прийти. О чем я только думала, признаваясь, что часто представляла его у себя дома? – снова спросила Эля, чувствуя, что опять краснеет. Она не любила терять над собой контроль. – И что он должен был обо мне подумать?
– Добро пожаловать в клуб хрупкой связи. Тут редко думаешь, прежде чем говоришь, зато всегда хочешь держаться за руки.
– И у нас есть пицца, – добавил Сеня. – Брось, многие это делают.
– И это ни капли не неприлично. Дома можно много чем заниматься. В том числе играть на пианино.
Эля покачала головой, услышав смех подруги.
– Зоя, остановись.
– Я про то, что можно вместе смотреть сериалы, пока он восстанавливается! А ты о чем подумала, Сурикова? Андрей, я права?
– Как всегда, малышка, – раздался спокойный голос.
На несколько секунд в кадре рядом с Зоей возник жених и, махнув остальным, чмокнул ее в макушку. Укола белой зависти, которого Эля всегда стыдилась, на этот раз не последовало.
– Эля, все будет в порядке, не переживай, – добавил он, прежде чем отступить в сторону.
– Как только он увидит твою кухню, захочет приходить каждый день, – со смехом поддержал Сеня.
Разговор перешел на ремонт, который он собирался делать летом, и аналогичные планы Зои и Андрея после свадьбы. Проговорив с друзьями почти полчаса, около десяти Эля наконец отложила телефон и подошла к шкафу, чтобы выбрать и погладить одежду на завтра. Эта привычка сохранилась у нее еще со школы.
Взяв в руки белую футболку, она сразу подумала о Саше и его сегодняшнем споре с Софьей. Когда пришло время уходить и та вернулась в палату, то сделала все так, как он описал, – вела себя как ни в чем не бывало и пожелала Саше скорейшего выздоровления. Вмешиваться в их семейные дела Эля не хотела, но не могла избавиться от какого-то мрачного, неприятного чувства, слушая рассказ Софьи о реабилитационном центре на пути к выходу. Оно исчезло, лишь когда Эля оставила ее черный «Ауди» выбираться с парковки, отправившись к ближайшей станции метро пешком. Ей все равно нужно было ехать в другую сторону, поэтому отказ на приглашение подвезти выглядел логичным. Софья, которую она видела сегодня, с холодными глазами и жестким голосом, так отличалась от женщины, рассказывавшей ей о детстве Саши, и Эля не была уверена, какая из них настоящая. В его присутствии она будто снова возвращалась в день их последней ссоры; будто пыталась наказать его за что-то. Ее противоречивое поведение до того напомнило тетю Нику, что Эле пришлось потрясти головой, чтобы прогнать появившийся из глубины памяти образ.
В глазах соседей и учителей для тети она всегда была «малышкой» и «дорогой племянницей». Но дома, через несколько лет после того, как тетя официально стала ее опекуном, Эля начала слышать другое слово – «пиявка». Поначалу она была растеряна, не понимая, что сделала не так: дома всегда было чисто и тихо, и все счета благодаря пройденному курсу финансовой грамотности для школьников оплачивались вовремя. Но тетя постоянно выглядела недовольной и отказывалась объяснять, что имела в виду. Затем так же неожиданно ее настроение поменялось, и Эля несколько раз удостоилась поцелуя в щеку перед уходом в школу – только чтобы вернуться домой однажды вечером и снова стать пиявкой, от которой было невозможно избавиться. В отчаянии она спросила совета у Зои, мама которой работала в роддоме и, по ее мнению, должна была разбираться в отношениях родителей и детей. Подруга, сочинив историю о девочке из параллельного класса, на следующий день вернулась с ответом.
Оставив рюкзаки в кабинете физики перед началом урока, девочки сели на банкетку в коридоре, подальше от любопытных одноклассников. К Эле и без того было приковано особое внимание из-за того, что она единственная в классе была сиротой. Нервничая, она теребила нитку, выбившуюся из шва на боку старых темно-синих джинсов; школьной формы у них не было, но учителя требовали соблюдать дресс-код. На банкетке хватило бы места и троим, но Зоя в знак поддержки сидела вплотную к подруге.
– Мне пришлось сказать, что у той девочки возникла проблема с матерью, а не с тетей, чтобы моя мама точно ни о чем не догадалась, – невесело начала она. – Но, выслушав ее, я решила, что это неважно.
К сожалению, говорила мама Зои с высоты своего опыта, не все люди, воспитывающие детей, могут быть хорошими родителями. Это требует много сил и времени, даже в какой-то степени жертвенности, ведь с момента появления ребенка именно его потребности становятся на первый план и привычный ритм жизни меняется. Всегда появляются определенные трудности, начиная с распорядка дня и заканчивая планами на отпуск, с которыми кто-то справляется лучше, а кто-то хуже. Хотя одни люди считают, что без ребенка были бы несчастнее, другие могут решить, что упустили слишком много возможностей, которые уже не вернуть. Со временем ими завладевает бессилие, а затем оно перерастает в злость, объектом которой может стать даже идеальный ребенок. Винить его в том, что он появился на свет, не только неправильно, но и глупо, но, к сожалению, не всех это останавливает.
И эта девочка, закончила Зоя, положив руку на плечо Эли, ни в коем случае не должна винить себя. Нет ничего плохого в том, чтобы желать поддержки и заботы. Но что ей тогда делать? К сожалению, на этот вопрос ее мама не ответила. Поэтому Эля просто старалась лишний раз не попадаться на глаза тете, выражая свои переживания в дневниках.