м много времени и сил, чтобы что-то досталось и ее семье. Но о семье прежде никто никогда не говорил.
Если он был прав, то Софья пыталась внушить ему мысль о свидании в своих целях. И он точно не станет делать так, как она хочет.
Саша нажал на иконку почты, в уголке которой угрожающе горела красным четырехзначная цифра. Одного взгляда на список непрочитанных писем и пропущенных приглашений на встречи было достаточно, чтобы у него заболела голова, словно протестуя против дополнительной работы. Зайти в мессенджер, где они с коллегами также обсуждали текущие проекты, он даже не попытался. Никто, кроме Эли, врача и матери не знает, что он снова на связи, и пока что Саша хотел, чтобы так и оставалось.
У него ушло несколько минут, чтобы синхронизировать колонку с телефоном – к счастью, инструкцию он отлично помнил. Наконец раздался знакомый мелодичный голос.
– Добрый день, Александр. Как я могу помочь?
– Эсм… – Он запнулся и сразу поправил себя: – Альда, зайди в п-подписки и включи музыку.
– Уточните, что бы вы хотели послушать. Или назовите плейлист.
– Без п-плейлистов. Найди что-нибудь из ф-форт… Черт, пианино.
– Нашла подборку классической фортепианной музыки, – довольная собой, объявила она.
– Молодец, – пробормотал Саша, закрывая глаза и устраиваясь поудобнее. – И сделай потише, я лежу рядом.
Кто бы ни исполнял сейчас Мориса Равеля – Альда сразу назвала имя композитора по его просьбе, – Саша был уверен, что Эля сыграет его куда лучше.
Теперь, когда у него был ее номер, он мог написать ей или позвонить. И на какой-то миг его действительно охватило сильное желание связаться с ней и сделать сюрприз, не дожидаясь вечера. Но это была лишь мимолетная мысль. Саше еще предстояло разобраться, не исчезли ли какие-то воспоминания после аварии, однако усвоенное в детстве правило он помнил и соблюдал до сих пор. Нельзя отвлекать людей от работы, если только речь не идет о жизни и смерти; все остальное могло подождать до вечера. Сейчас стараниями врачей его жизни ничего не угрожало. Поэтому, даже если бы у него не было никаких сомнений насчет их будущего, телефон так и остался бы лежать на тумбочке.
Равеля сменил Дебюсси, и Саша, сам того не замечая, погрузился в сон.
Разбудила его пожилая медсестра, которая развозила ужин по палатам на узкой металлической тележке. Для всех вроде него, кто не мог сам дойти до кафетерия на минус первом этаже и купить себе еды, здешнее питание было полностью диетическим: без соли, сахара и соусов. Врач, когда он спрашивал о необходимости диеты, доходчиво объяснила, почему ему необходимо соблюдать ее хотя бы несколько дней после реанимации и пощадить желудок. Глядя на тарелку с пюре странного бежевого цвета, Саша невольно подумал, не попросить ли вернуться к питанию внутривенно. Сколько же дней до аварии он потерял, питаясь кое-как, когда вместо этого мог заказывать себе любую еду и в любых количествах? Сейчас даже устрицы не казались такими уж отвратительными.
Заставив себя поесть, он встал с кровати и сделал несколько шагов по палате, проверяя, не кружится ли голова. Мышцы протестующе взвыли, но он не остановился, пока три раза не прошел от окна до дверного проема туда и обратно. В программу реабилитации входила и гимнастика, но он не мог дождаться, когда сможет вернуться в спортзал. Саша заметно похудел за последние недели и злился на себя за то, что не чувствовал прежней силы. Не замечал ее, пока не потерял, – все, как у еще одного классика… Удивительно, как после аварии из глубины памяти стали появляться когда-то прочитанные строчки. Но его куда больше интересовало, помнит ли он что-то действительно важное. Например, синтаксис языка, с помощью которого создал Эсмеральду.
Осторожно сев на диван, чтобы не заныли ребра, он закрыл глаза, и перед веками побежали знакомые строчки функций. Появились классы, затем стали добавляться новые параметры. Наследование… Блок комментария… Подобно тому как Эля отстукивала пальцами ритм музыки, он осознал, что стучал пальцами по коленям, словно это была клавиатура. Двигаясь по знакомому направлению мысли, он не сдержал довольной улыбки. Он не забыл. Это простое осознание было сродни возвращению домой.
– Саша?
Совсем рядом послышались знакомые быстрые шаги.
– У тебя своя музыка? – в ее голосе явно слышалась улыбка.
«Я просто задумался», – вот что хотел сказать Саша, открыв глаза и увидев Элю. Возможно, даже поделился бы с ней своей радостью.
Вместо этого, словно по команде, вместе с написанными им строчками из головы разом исчезли все прочие мысли. Освободившееся место заняло видение, посетившее его шесть лет и два месяца назад. Он и не подозревал, что все еще помнил его в таких деталях; возможно, потому что с тех пор ни разу не видел ничего подобного. Саша запретил себе даже думать в этом направлении, но, похоже, кто-то наверху решил в очередной раз подшутить над ним.
– Я тебя отвлекла? Что ты делал? – спрашивала ничего не подозревающая Эля.
– Я… Т-тренировал память.
Три слова. Все, на что он оказался способен. И надо бы поменьше использовать слова на букву «т», о которую он часто спотыкался.
– Наверняка на чем-то очень интересном из мира высоких технологий, что я не смогу понять, – насмешливо, но без тени игривости заметила она. – Рада, что тебе лучше. Ты сейчас без Альды? Я думала, она как-то может тебе помочь.
Он кивнул, глядя, как она садится на диван рядом с ним и расправляет складки на ткани темно-синего платья. Того самого, будто усыпанного мелкими блестками, которые сейчас слабо мерцали в свете над его кроватью. Вместе с уже знакомыми ему маленькими жемчужными пуговицами. Он не оставил никаких заметок о том вечере, так что надеть его специально она не могла. Это было обычное совпадение, которое и ввело Софью в заблуждение.
Опомнившись, Саша поднял взгляд к ее лицу.
– Не холодно? – спросил он, на всякий случай желая оправдаться. С виду ткань была тонкой.
– Нет. У меня теплый пуховик.
– Д-должен сказать тебе большое спасибо за нее. – Он указал на колонку. – Как удалось убедить мою мать?
– Я спросила, что сказал врач насчет реабилитации, а затем – нельзя ли пересмотреть правило насчет колонки, – просто ответила Эля. – Вряд ли ты любитель телевизора, и полное безделье не идет никому на пользу. У других пациентов здесь хотя бы есть компания.
– Не в-всегда хорошая, – заметил Саша. При мысли, что пришлось бы терпеть попытки завязать разговор или присутствие другого человека, его едва не передернуло. – Мне хватает и Альды.
Следом за ним Эля покосилась на прикроватную тумбочку.
– А с твоим телефоном все в порядке?
– Да.
Она свела брови вместе, совсем как когда была подростком, словно пытаясь принять какое-то непростое решение. Наконец ее взгляд снова остановился на нем, решительный и в то же время мягкий.
– Ты можешь звонить и писать мне когда захочешь, Саша. Я обязательно отвечу.
В ее тоне не было ни недовольства, ни обиды. Она как будто уже знала истинную причину его молчания и просила сделать исключение из правил. Этого Саша тоже пока обещать не мог.
– Я не х-хотел отвлекать тебя, – честно сказал он.
– Ты не можешь меня отвлечь. Не беспокойся. Я не стала бы никому пересылать что-то личное. Даже твоей маме, – добавила Эля, будто прочитав его мысли. – Я понимаю, каково это, когда посторонним людям неожиданно становятся известны какие-то важные детали твоей жизни. Еще и вопреки твоему желанию.
– Да? – сорвалось у него с языка. Эля кивнула.
– Видишь ли, в восьмом классе я начала работать в магазине в соседнем районе, и в школе об этом узнали. Учителя не стеснялись обсуждать, как это будет сказываться на моей успеваемости и что это говорит о моей семье. Да, у нас было мало денег, и я с трудом успевала делать уроки, но это их совершенно не касалось. Потом некоторые одноклассники стали сомневаться, что я получаю хорошие оценки честно. Думали, меня опять жалеют.
Саша понял, что только что получил ответ на вопрос, почему родители не помогали ей во время учебы в университете. Это не объясняло, почему сейчас в списке ее близких людей были только Зоя и Сеня, однако он не был уверен, хотела ли она продолжать эту тему.
– Они идиоты.
Эля тихо фыркнула.
– Да, все, кроме Зои. Ты уже успел что-то послушать из любимых книг?
Саша покачал головой, втайне чувствуя облегчение, что после вчерашней неловкости она не смущалась в его присутствии.
– Лишь Р-равеля.
– Хороший выбор. Хотя мне больше нравится Бетховен.
Уводя разговор еще дальше, он с нарочитой серьезностью спросил:
– А собака при чем?
– Я уже выяснила, что ты знаешь, что их было двое, так что не смешно, – отрезала Эля, хотя в ее глазах мелькнуло веселье. Саша ухмыльнулся.
– Альда, найди шутки про Бетховена.
– Нет!
– Вот что я нашла…
– Нет, нет, нет! Стоп, назад, удали, диспетчер задач! – Эля, замахав рукам, бросилась к тумбочке. – Никаких шуток. Это плохая примета. Будь умницей, Альда, и найди для своего папы сонату Бетховена для фортепиано номер тридцать.
Папы? У Саши, впервые за последние месяцы, вырвался смех, и он прикрыл рот рукой. Так его еще никогда не называли. И она действительно думала, что Альде нужно говорить «удали»? «Диспетчер задач»!? Если бы Саша услышал подобное от какого-нибудь стажера, тот вылетел бы из офиса в мгновение ока, но в устах Эли это звучало почти мило.
– Да, я суеверная, – тоже засмеявшись, заявила девушка. Она не отводила глаз от колонки, пока оттуда не послышались первые звуки музыки, и только тогда вернулась на место.
– Музыканты никогда не шутят над композиторами, которых исполняют, – сообщила она Саше.
– Я не м-музыкант.
– Зато я – да, а мы родственные души. И потом, вдруг однажды ты захочешь попробовать. Тогда Бетховен у тебя мог бы не получиться.
– И? Он не один умел писать сонаты, – фыркнул он.