– Привет, – выдохнул Саша, автоматически сжимая телефон крепче. – Ты уже знаешь про ужин?
– Да. Я сказала Софье, что пойду.
Саша кивнул сам себе, чувствуя одновременно и облегчение, и тревогу.
– Это не помешало твоим планам?
– Нет. А твоим?
– Тоже нет.
– Хорошо.
На несколько секунд в трубке повисла тишина, а затем до него донесся шум улицы и стук каблуков. Похоже, Эля тоже направлялась домой.
«Скажи что-нибудь, раз позвонил ей сам. Не молчи, как полный идиот. Это твоя родственная душа!» – настаивал голос, неожиданно набравший силу впервые за долгие недели.
В памяти сразу же вспыли тексты многочисленных сообщений, которые Саша писал ей и не отправлял, стирая букву за буквой, а затем и целые слова, которые больше никому не говорил. Но сейчас было не время думать о них.
– Наверное, у тебя есть вопросы? – осторожно предположил он.
– Саша, я очень волнуюсь, – без промедления призналась Эля, – хотя и не сказала об этом твоей маме. Я не специалист по семейным ужинам с начальством. Как они у вас обычно проходят? Каких тем мне лучше избегать? Что рассказать о себе?
Саша откинулся в кресле, сжимая и разжимая пальцы правой руки, как советовал врач.
Раньше они устраивали семейные ужины только по особым поводам – в честь дня рождения матери или дяди или приезда Геннадия в Москву по делам. Закончив обсуждать политику и придя к выводу, что в каждой стране хватает проблем, кто-то вспоминал новость, связанную с «Иниго» или начальником Саши в частности. Ему приходилось игнорировать намеки, что пора сменить место работы, или не игнорировать и вступать в очередной спор на повышенных тонах. Когда стало ясно, что после подобных встреч ему требуется несколько часов в одиночестве и тишине, чтобы прийти в себя, он перестал участвовать в них. Встреча с матерью перед Новым годом должна была стать первой за много месяцев.
– Мать и дядя говорят о работе, но на всякий случай лучше не упоминать при них Альду. Отец о новой семье рассказывает мало, и мы о ней почти не спрашиваем. О себе ты можешь сообщить то, что считаешь нужным.
– Значит, говорить о работе за семейным ужином – нормально. Поняла, – пробормотала Эля. – А какие еще темы вы обычно обсуждаете?
– Зависит от ситуации. Общие знакомые, новости, еда. – Даже в собственных ушах его голос начал звучать более сдержанно. – Все как обычно.
– Как обычно, – без тени насмешки, растерянно повторила она. – Знать бы еще, что это значит.
– Ты не должна так переживать, – проворчал Саша. В последний раз его убеждали, что Альда превращает детей в зомби.
– Это твоя семья! Как я могу не переживать?!
Саша открыл рот, но не смог произнести ни звука. Будь это кто-то другой, он бы решил, что дело было лишь в статусе его матери. Неужели Эля боялась разочаровать его?.. Даже после всех этих месяцев? Он не знал, что делать с этим предположением. В офисе и вне его никому не было дела до его чувств, у него не было опыта серьезных отношений, а отец был не самым лучшим учителем по части связи родственных душ. Он всегда говорил, что однажды Саша должен будет понять все сам. Звучало не очень ободряюще.
Прежде чем Саша мог что-то ответить, Эля попрощалась, пояснив, что спускается в метро. Она не поинтересовалась, свободен ли он сегодня вечером, и он не решился спрашивать о том же. Он положил трубку, игнорируя внутренний протест и не чувствуя и тени того облегчения, которое ощущал всего несколько минут назад.
Выйдя из такси следующим вечером, Саша сделал несколько шагов и остановился перед верандой ресторана на Цветном бульваре. Стояла ясная и теплая погода, и свободных столиков почти не осталось. Высокого мужчину в углу, скрытом от вечернего солнца под навесом, он узнал сразу. Отец сидел лицом к проезжей части и что-то печатал на телефоне, по привычке наморщив лоб. За месяцы, прошедшие с их последней встречи, его кожа сильнее загорела под стамбульским солнцем, а седина в густых светлых волосах стала заметнее.
После того как отец не приехал в марте, как обещал Софье, Саша задумывался о том, чтобы заблокировать его номер. Он был по горло сыт обещаниями, которые не выполнялись в девяти случаях из десяти, и не собирался звонить и устраивать скандал, который не привел бы ни к какому результату. Вся жизнь его отца теперь была в Турции. Затем Софья сообщила истинную причину: одна из сводных сестер Саши, Дениз, заболела пневмонией, и, пока Эсин была с ней в больнице, его отец остался дома, чтобы присматривать за двумя другими дочерьми. Тот факт, что он все же обладал способностью заботиться о других людях, немного смягчил Сашу, хотя и вызывал вопрос, почему нельзя было сказать об этом напрямую. Саша никогда не оскорблял его новую семью, смирившись с тем, что теперь общение с отцом станет еще более редким.
Поэтому, когда Геннадий наконец-то позвонил Саше после выписки, первой реакцией того было удивление: что такого могло случиться? Случилось чудо: он не только горячо извинялся за то, что не смог приехать, но и вспомнил, что его единственный сын встретил родственную душу, и хотел познакомиться с ней. Вопреки обыкновению, он даже не расспрашивал его о работе. Саша ничего не сказал об этом разговоре Эле, но, оказалось, впервые в жизни недооценил отца.
Это было необычное чувство. Не радость и не облегчение, но что-то близкое к любопытству.
Увидев замершего у входа на веранду мужчину, к нему подошел администратор ресторана.
– Вы будете один?
– Меня уже ждут.
При звуке приближающихся шагов Геннадий поднял голову и широко, радостно улыбнулся. У его голубых глаз был лиловый оттенок, один из самых редких в мире. Саша протянул руку, но отец проигнорировал это и, положив телефон на стол, встал и неожиданно заключил его в объятия.
– Саша, я так рад тебя видеть. Ты прекрасно выглядишь. Ты огромный молодец.
Смутившись из-за публичного проявления чувств, Саша неловко похлопал его по спине. До своего отъезда Геннадий вел себя с ним куда более сдержанно. В произошедших переменах могла быть виновата как новая культура, в которой он теперь оказался, так и жизнь с родственной душой после долгих лет разлуки.
– Привет.
Отец отстранился и, сжав его плечи, смерил пристальным взглядом с головы до ног.
– Отлично выглядишь. Кажется, даже немного подрос.
– Скорее это ты с возрастом уменьшаешься, – по привычке проворчал Саша.
Отец рассмеялся.
– Чувство юмора на месте. Отлично.
Саша сел напротив него и автоматически взял в руки меню, но не мог разобрать ни строчки. Он нервничал из-за предстоящей встречи с Элей, не писавшей ему ничего со вчерашнего вечера, и понятия не имел, о чем говорить с отцом, пока не пришли остальные. Почему его мать и дядя решили опоздать именно сегодня? Несколько минут отец и сын провели в тишине, не поднимая друг на друга глаз, пока первый не заметил:
– Ты говорил, у тебя были проблемы с правой рукой.
– Мне уже лучше, – коротко сказал Саша, во второй раз перечитывая список десертов. Это было правдой лишь отчасти, и ему не хотелось обсуждать эту тему. Зато был вопрос, который он не задал по телефону. – Как Дениз?
Геннадий помолчал, обхватив правой рукой левую. На его безымянном пальце было обручальное кольцо, на указательном – еще одно, с гранатом, который Саша узнал автоматически. В детстве он иногда заглядывал в атласы драгоценных камней своей матери. А родственные души, между которыми была романтическая связь, обычно выбирали украшения с красными или розовыми камнями.
– Первое время я приезжал к ней каждый день, – тихо произнес отец, устремив на Сашу усталый взгляд. – Эсин фактически поселилась у нее в палате. Врачи говорили, мы должны быть готовы к любому исходу. У нее оказались очень слабые легкие.
Саша почувствовал, как у него по спине пробежал холодок. Для него, взрослого мужчины, больничная палата со временем начала казаться едва ли не тюремной камерой. Каково там было маленькой девочке? Даже в присутствии матери? Он никогда не видел вживую ни одну из трех сводных сестер, но когда-то отец присылал фото. Все они унаследовали отцовские голубые глаза и темно-рыжие волосы матери.
– Сейчас ей уже намного лучше, но про дайвинг пришлось забыть. Знал бы ты, сколько было слез. – Отец послал Саше печальную улыбку. – Я пообещал привезти самые вкусные конфеты, какие есть в Москве, чтобы хоть немного ее порадовать. Дениз передавала тебе привет. Эсин, Лале и Мелек тоже. Еще они просили передать тебе подарки.
В пакете, который Геннадий подал ему через стол, оказались плетеный брелок с «глазом Фатимы», большая жестяная банка и картонная коробка.
– Брелок плела Дениз. Назвала его оберегом от больниц. Еще я привез лучший кофе, который ты пробовал, и нугу.
Саша посмотрел на бусину с нарисованным на ней круглым голубым глазом и неровные узелки длинного брелока. Прежде они с сестрами не обменивались подарками, и искренние старания девочки были очень трогательными. Он убрал брелок обратно и спрятал пакет в рюкзак, стоявший на принесенной официантом подставке.
– Передай ей спасибо от меня.
– Я получил приказ добавить к кофе десерт, потому что, цитируя моих дочерей, нельзя пить его просто так. Если твои вкусы не изменились, можешь отдать Эле. Она любит нугу?
Саша пожал плечами.
– Как часто вы с ней общаетесь? Соня мне не сказала.
– Когда есть возможность.
– Что это значит?
– После выписки я был очень занят.
– Ай-ай, – удивленно протянул отец на странный манер. – Тогда, возможно, тебе лучше поговорить с ней один на один, прежде чем мы сядем за стол.
– Почему?
– Если я прав, то ты поймешь, когда увидишь ее.
Саша недоуменно нахмурился.
– А можно без этих загадок?
– Я уже сказал: ты поймешь. Все зависит от индивидуальных особенностей, но ты мой сын, так что и о генетике забывать нельзя.
На этой интригующей ноте Геннадий повернулся к подошедшему к их столику официанту. Саша, так и не успев ничего выбрать, заказал первое, что увидел в меню, и забыл об этом, едва их снова оставили одних. По какой-то причине он не мог ни на чем сосредоточиться и был вынужден сцепить руки на коленях, чтобы сидеть спокойно, хотя его то и дело тянуло оглянуться. От волнения или нетерпения, он не понимал.