Им принесли заказанную Геннадием бутылку воды и разлили по стаканам. Саша едва успел сделать глоток, когда, повинуясь какому-то внезапному порыву, обернулся через левое плечо. Спустя пару секунд смутное ощущение, не дававшее ему покоя, стало абсолютно ясным. Обогнув группу подростков, к веранде направлялись Эля, его мать и дядя.
Сашей завладел инстинкт – более подходящего слова он подобрать не мог. Поставив на стол стакан и едва не расплескав воду, он поднялся на ноги, машинально отметив, что отец последовал его примеру. Глаза Эли встретились с его и изумленно расширились. Она остановилась перед верандой, где недавно стоял Саша, пропуская вперед дядю и мать. Саша сжал плечо одного и быстро чмокнул в щеку другую, слыша их голоса, но не разбирая слов из-за шума сердца в ушах. Ноги сами несли его вперед, и наконец он остановился перед Элей.
Эля была одета в широкую темно-синюю юбку и белую блузку с короткими рукавами – сдержанно и в то же время нарядно. Во взгляде плескалось волнение, но она стояла неподвижно, спрятав руки под сложенным пиджаком, пока наконец не протянула вперед левую ладонь. Саша поспешно обхватил ее своей, не отрывая глаз от голубых отпечатков в ее темно-карих радужках, и у обоих одновременно вырвался вздох. Напряжение, переполнявшее его последние часы, рассеялось без следа, и, судя по опустившимся плечам Эли, она ощутила то же самое.
«Ближе, – требовал голос в его груди, словно уже знакомого прикосновения было недостаточно. – Ближе!»
Теперь было понятно, почему отец советовал ему сперва встретиться с ней один на один. Саша, веривший, что сможет просто поздороваться с ней и сесть за стол, едва сдерживался, чтобы не притянуть девушку к себе и заключить в объятия на глазах у родных и прохожих. Желание, удивившее бы его в любой другой ситуации, сейчас казалось абсолютно естественным. Он окреп и набрался сил с тех пор, как покинул больницу, их связь давно перестала быть хрупкой, но все это ничуть не уменьшало потребности в чувстве тепла и умиротворения, охватившего его в эти минуты. Носа коснулся знакомый сладковатый аромат ванили, всегда сопровождавший Элю. Как он мог прожить один целых три месяца, не ощущая ее присутствия?
Три месяца…
Это осознание словно прояснило его зрение, и Саша обратил внимание на то, что не увидел сразу, захваченный ощущением близости Эли. Ее щеки похудели, руки, которые он мог узнать, даже закрыв глаза, тоже стали тоньше. И впервые за все время их знакомства он заметил на ее лице пудру и румяна.
– Ты в порядке? – тихо спросил Саша вместо приветствия. В ее глазах появилось странное выражение, но голос звучал ровно.
– В последнее время я сильно уставала, – ответила Эля. – Ничего страшного.
«Ложь, – прошипел голос. – Сколько раз ты сам отвечал так же»
– Рада тебя видеть.
Она мягко высвободила руку и направилась мимо Саши к столику, где уже ждали остальные. Он поплелся следом, со стыдом осознав, что ни разу не поинтересовался, как она себя чувствует, даже когда больницу закрыли на карантин. Ждала ли она этого? Друзья ведь так делают, даже если редко видятся, верно? Он так давно не встречался с друзьями, что и забыл, как себя вести.
Затем он вспомнил, что позавчера закончилась ювелирная выставка, в которой принимал участие «Марион». Эля писала ему об этом и шутила над странными вопросами журналистов, которые хотели обсудить с Софьей новую совместную коллекцию с какой-то популярной певицей, но ведь разбираться с ними должна была именно она. До их знакомства он даже не задумывался, каково приходится ассистентам и секретарям известных персон. Ассистентка Колесникова всегда вела себя очень тихо и разговаривала одинаково вежливо, и когда он ругался на нее, при этом злясь на участников совещания или чиновников, и когда приглашала посетителей в кабинет. Саша подозревал, что потом она ходила в спортзал и несколько часов избивала боксерскую грушу, чтобы справиться со стрессом.
Эля уже познакомилась с его отцом, и до Саши донеслись радостные слова о поразительных совпадениях и фотографиях, сделанных в удачный момент. Если бы Геннадий не заметил фотографа на пляже, кто знает, как его сын смог бы найти свою родственную душу. Михаил Леонович послал в его сторону пристальный взгляд, и Саша постарался придать лицу непроницаемое выражение.
Так как Михаил Леонович сел рядом с братом, а Софья – во главе стола, Эле оставалось место справа от Саши. Пока она раскладывала на коленях тканевую салфетку, он постарался незаметно придвинуться ближе.
– Едва не забыл, – сказал Геннадий (Софья тихо фыркнула) и вручил Эле еще один пакет. – Подарок от моей дочери.
Это был точно такой же брелок, какой Дениз сделала для Саши, но Эля смотрела на него, как на украшение с настоящими бриллиантами. Закончив изучать плетеный узор, она подняла голову и широко улыбнулась, но Саша видел, как ее рука крепко сжала край салфетки.
– Большое спасибо, с ее стороны это было очень мило. Но я не знала, что будут подарки.
– О, не беспокойся, – отмахнулся Геннадий. – Я куплю ей побольше сладостей и скажу, что это от тебя.
Эля попыталась пристегнуть подарок к карману сумки. С первой попытки у нее ничего не получилось, и она смущенно прикусила губу.
– Я помогу, – вызвался Саша, осторожно касаясь ее дрожащих пальцев. Эля сидела достаточно близко к столу, чтобы это не было заметно никому другому, но он надеялся, что со временем она сможет расслабиться и отдохнуть от мрачных мыслей, какими бы они ни были. Забрав у нее брелок, он без труда пристегнул его к молнии.
– Спасибо. Не могла сразу разогнуть кольцо, – со смешком пояснила Эля.
Подошел официант, чтобы принять заказ у новых гостей. Эля вежливо отклонила предложение Софьи разделить бутылку вина и заказала себе лимонад. Геннадий пошутил, что сегодня ей точно можно было бы выпить, на что она ответила, что не хотела бы пить алкоголь накануне нового рабочего дня.
– Оба за здоровый образ жизни, – отметил отец Саши, переводя взгляд с сына на его родственную душу. Саша чуть ранее тоже отказался от спиртного – о чем напомнил официант, поставив на стол стакан свежевыжатого апельсинового сока, когда он только собрался сделать заказ – и опозорился бы. – Отлично. Эля, мне уже рассказали о тебе много хорошего, но я уверен, что не все. Мои дочери просили узнать, бывала ли ты в Турции?
– Нет, – покачала головой Эля. – Видела только в сериалах.
– Мне кажется, я даже знаю в каких, – закатил глаза Геннадий. – Давно не видел в городе столько туристов. Скоро нам будет не хватать отелей.
– Ты этого не допустишь, – заметил Саша, отпивая сок. Мать и дядя ответили ему предостерегающими взглядами, но его словах не было злобы или язвительности. У него не было намерения устраивать скандал в присутствии Эли. Уголок салфетки, который она сжимала и разжимала все это время, уже выглядел сильно помятым.
– Я знаю, что вы работаете в большом архитектурном бюро, – сказала Эля. – Какие проекты у вас были в последнее время?
– Бизнес-центр. Там будет пространство и для работы, и для отдыха с большими террасами и растительностью. А рядом – отель. – Геннадий отсалютовал Саше бокалом.
– Раньше я представляла себе подобные здания как высотки из стекла, но недавно узнала, что в Стокгольме есть офис прямо под землей, с водопадами и висящими в воздухе кабинетами. На фото выглядит жутковато, но в то же время очень красиво.
– Такого заказа у нас еще не было. Но водопад звучит отлично. Может быть, сможем найти для него место.
Девушка довольно улыбнулась, и Саша невольно ощутил прилив благодарности к отцу.
Пусть Геннадий и забыл предупредить заранее о своем приезде, сейчас всячески старался сделать обстановку максимально непринужденной. Мать и дядя тоже активно участвовали в беседе, переходя от архитектуры к ювелирным выставкам, на которых был представлен «Марион», жизни в Стамбуле и его отличиях от Москвы. Сам Саша был доволен ролью наблюдателя, но изредка вставлял пару слов, когда ловил на себе взгляд Эли. Если ей и казалось странным, как редко они с родными обращались друг к другу, то она не подавала виду, но и не желала, чтобы он оставался в стороне от их разговора. Упомянув о своих занятиях музыкой, она послала ему улыбку, и он не смог не улыбнуться в ответ.
Одри Хепберн, внезапно подумал Саша, когда она снова повернулась к нему. Вот кого она напоминала ему сегодня вечером. Раньше дома у его родителей висел постер фильма «Римские каникулы», и Эля была одета почти так же, как принцесса Анна, когда каталась на мопеде с Джо. В детстве он был немного влюблен в эту героиню, но никому в этом не признавался.
Солнце клонилось к закату, и на улице посвежело. Гостям, сидевшим на веранде, принесли пледы. Еда была превосходной – после больницы Саша научился ценить это. Их столик оказался одним из самых шумных, главным образом из-за отца и его эмоциональных рассказов о причудах клиентов его бюро. Эля много смеялась, и даже Софья пару раз не смогла удержаться от смешка. Со стороны они казались абсолютно обычной дружной семьей, собравшейся вместе по случаю пробуждения связи. Саша даже поверил, что семейный ужин может пройти хорошо впервые за долгое время.
Его веры хватило до первого упоминания Альды. И четвертого бокала вина его дяди.
После того как унесли пустые тарелки, Эля извинилась и отошла в дамскую комнату, оставив Сашу наедине с родными. Избегая их пристальных взглядов, он отвернулся, рассматривая проезжавшие мимо ресторана машины. Его отремонтированный «Вольво» стоял на подземной парковке, и он ни разу к нему не приблизился.
– Она очень приятный человек, – негромко сказал Геннадий. – Понимаю, почему Соня доверилась ей, когда нужно было отвезти тебе подарки.
– Идеальная, – добавил Михаил Леонович, салютуя ему бокалом. Саша напрягся: вино всегда делало его слишком разговорчивым, и сегодня он выпил уже много. – Как Эсме…
– Спасибо, – с нажимом ответил он.
– Я ничего не спрашиваю у Эли, так как уважаю вашу частную жизнь, – подала голос Софья, – но можешь наконец прояснить статус ваших отношений?