По телу Эли пробежала дрожь, и она обхватила себя руками через тонкий пиджак.
– Тебе холодно?
Они остановились перед продуктовым магазином, втиснутым между двумя кафе. Ни раздумывая ни секунды, Саша снял куртку и попытался накинуть ей на плечи, но Эля сделала шаг назад.
– Я должна идти, – вполголоса пробормотала она. – Вечер выдался очень насыщенным, а впереди у нас обоих целая рабочая неделя.
Саша был озадачен произошедшей в ней переменой, но при мысли о том, чтобы попрощаться прямо сейчас, внутри вспыхнул протест. Обычно он был только рад быстрее оказаться дома после встречи с семьей, но здесь с ним была Эля. В последний раз они проводили так много времени вместе лишь в первый день после пробуждения связи, если не считать ночи, когда она находилась в боксе для родственных душ, дожидаясь его пробуждения. И наконец впервые были свободны от чужого внимания и ограничений медсестер. Он понял, что не хочет, чтобы этот день заканчивался так рано. И то, как Эля говорила с ним, как избегала его взгляда, в то время как в ее собственном сквозила нерешительность, – все это наталкивало на мысль, что на самом деле она тоже не хотела уходить.
– Тебя беспокоит что-то еще?
Она покачала головой.
– Все нормально.
«Ты уже понял, что это неправда, – настаивал голос, принадлежавший их связи. – Все, что важно для нее, важно и для тебя. Ты нужен своей родственной душе. Не отпускай ее. Тебя не было рядом с ней три месяца».
Голос сопровождало тянущее чувство в груди. Саша инстинктивно подступил ближе, и Эля, сглотнув, покосилась на куртку, которую он все еще держал в руке.
– Оденься. Ты можешь заболеть даже летом.
– Тогда нам обоим нужно согреться, – решительно предложил он. Взгляд удачно зацепился за один из плакатов в витрине кафе за ее спиной.
– Хочешь бесплатный десерт?
В честь того, что владелец кафе встретил родственную душу, все, кто мог документально подтвердить свою связь, имели право на подарок при заказе кофе или чая. Саше пришлось ждать, пока на его телефоне откроется страница Центра регистрации родственных душ, которая то и дело зависала из-за нагрузки на сервер. Эле же потребовалась пара секунд, чтобы найти скриншот письма и показать его кассиру. Узнав, что в подарок предлагался лимонный тарт с меренгой, она вздохнула с облегчением.
– Я боялась, что это будет что-то более сладкое. Постой! – Отвлекшись, она не заметила, что Саша уже приложил телефон к кассовому аппарату и оплатил их напитки. – Сколько стоил чай?
– Нисколько. – От него не укрылось, что, хотя за ужин платил его отец, Эля заказала себе одно из самых дешевых блюд. – Они забыли написать, что для девушек он бесплатный.
– Саша! – укоризненно сказала она.
– Ты привезла мне увлажнитель воздуха. – Который теперь стоял у него в гостиной. – А я хочу угостить тебя чаем.
К своему удивлению, он понял, что такая обыденная вещь, как заказ в кафе, могла быть приятной.
– Это не соревнование.
– Мне несложно, договорились?
Взяв деревянный номерок, они прошли в глубь зала и сели за круглый стол под лампочкой, свисавшей с потолка на длинном проводе. Подставок под сумки здесь не было, и Саша повесил рюкзак на спинку стула. Эля сделала то же самое. В ожидании официанта оба молчали.
– Ни разу прежде здесь не был, – заметил Саша, не придумав ничего лучше для возобновления разговора.
– Я тоже.
– Почему ты не хотела, чтобы десерт был слишком сладким?
– Вчера пришлось пить очень сладкий фраппучино. Меня угостил итальянский коллега, и было невежливо отказываться.
Должно быть, кто-то из партнеров матери. Саша невольно напрягся. Он был бы не против узнать об этом коллеге больше, но прикусил язык. Они с Элей не давали друг другу никаких обещаний, и она могла пить что угодно с кем пожелает, особенно учитывая поведение Саши в последнее время. Даже если при мысли о другом мужчине рядом с ней внутри вдруг вспыхнуло неприятное чувство. Он винил во всем волнение от встречи с родственной душой после долгого перерыва.
– В следующий раз можешь сказать, что у тебя аллергия на молоко.
– Если честно, не хочу, чтобы был следующий раз.
При приближении официанта Эля сразу умолкла. Между ними на стол поставили маленький заварочный чайник, две чашки и тарелку с кусочком желто-белого тарта. К нему принесли две вилки, хотя Саша предупреждал, что не будет есть.
– Мне не нравится чувствовать себя должной, – внезапно сообщила она. – Даже если другой человек хотел сделать комплимент.
– Надеюсь, ты не чувствуешь себя так сейчас? – спокойным голосом уточнил Саша, ощущая, как что-то внутри неприятно сжалось. Эля покачала головой, по-прежнему глядя на стол перед собой. Руки она сложила на груди, так что он даже не мог коснуться ее.
– Я не понимаю тебя, – произнесла она, без злости, но таким тоном, словно долго и с трудом сдерживала эти слова. – Мы встречаемся, и ты берешь меня за руку и смотришь так, как будто… Как будто все хорошо, понимаешь? Но до этого ты толком не писал мне, не звонил и не соглашался встретиться. А сейчас даешь свою куртку и покупаешь чай? – Она наконец-то подняла голову, и Саша невольно поразился силе ее взгляда, так отличавшегося от тихого голоса. – Чтобы завтра все снова стало как прежде? Возможно, сейчас для этого неподходящее время, но ты спрашивал, что случилось, будто действительно переживаешь, а я так больше не могу. Я дала тебе время, как ты просил. Но пойми и ты меня: я устала, потому что не понимаю, что между нами происходит. Мы друзья или дальние знакомые, которые скоро станут чужими, несмотря на связь родственных душ? Я всегда думала, что после пробуждения связи вместо видений и неопределенности наступает ясность. А ее нет.
Саша тяжело вздохнул. Странно, почему он сразу не понял, отчего она так боролась с собой, прежде чем согласилась задержаться. Конечно, однажды этот разговор должен был начаться, и он верил, что подобрал для него слова, однако было достаточно увидеть ее растерянное, удрученное лицо, чтобы все они улетучились из головы. Прежде его было не так легко лишить дара речи. Но прежде Саша был уверен, что отказаться от близкой связи с родственной душой будет очень просто. У некоторых его однокурсников это получилось: две встречи в год, поздравления с праздниками, редкие звонки, когда появляется свободное время. Достаточно для удовлетворения душевной потребности.
– Я думаю о том, как хорошо чувствую себя в твоем присутствии сейчас, – продолжала Эля. – Но боюсь, что, вернувшись домой, снова начну гадать, почему ты держишься на расстоянии. И когда исчезнешь окончательно, поэтому…
– Я не исчезну, – тут же ответил он, потому что теперь действительно не представлял, что смог бы это сделать.
– …если ты хотел, чтобы мы оборвали связь, то я бы предпочла услышать это прямо.
Воцарилось молчание. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Эля сказала то, чего надеялась не произнести вслух никогда. Саша понял, что услышать от нее слова, которые прежде не раз хладнокровно произносил в своей голове, было сродни реальному удару. В область сердца, если быть точным, – именно там под кожей сейчас распространялась боль.
– Н-нет. – Запнувшись, он замотал головой, будто иначе она не смогла бы его понять. – Не хотел.
– Тогда объясни мне, что происходит. Ты моя родственная душа, мой друг, и я скучаю по тебе, – отчеканила Эля.
Саша покосился на стоявший между ними чайник и на мгновение пожалел, что не выпил чего-то покрепче. Эля наклонилась ближе, и ее голос снова смягчился.
– Пожалуйста, Саша.
Теперь ему было тяжело встречаться с ней взглядом. В последний раз поговорить о чувствах безуспешно предлагал психолог, и с тех пор у него не появилось желания это делать. Все уже думали, что знают его, и на работе, и вне ее. В этом была определенная стабильность, которую было проще не нарушать. Чем закончились его последние попытки поговорить о личном? Ссорой с матерью на два месяца, потому что она использовала его слова против него самого. Эля же… Сможет ли она понять его точку зрения, или он только сильнее ранит ее?
– Сообщи, как будешь готов поговорить.
Эля с тихим вздохом поднялась с места, и только тогда он понял, как долго сидел, погрузившись в своим мысли, будто забыв о ее существовании – хотя дело обстояло как раз наоборот. Тело сделало выбор за него, он повернулся и в панике успел схватить Элю за запястье.
– Не ух-ходи.
Она склонила голову набок, изучая его лицо. Между бровями появилась тонкая морщинка. Саша заставил себя не отвлекаться на воспоминания и не отводил взгляд. Его сердце билось очень быстро, и, если она все же попробовала бы уйти, он был готов вскочить на ноги и броситься следом. После того, что сегодня от нее услышал, он не успокоился бы, пока они не поговорили. Разговоры означали близость и доверие, и в больнице она уже помогла ему понять, что это значит. Встретившись сейчас, ему захотелось снова испытать эти чувства.
В конце концов Эля кивнула и, высвободив руку, вернулась на свое место. Аккуратно разлив чай по чашкам, она пододвинула к нему одну.
– Ты говорил, что нужно согреться.
Он обхватил чашку руками, чувствуя слабое тепло, но пить не стал. Эля тоже не притронулась к своему чаю. Прежде чем решимость могла покинуть его (вместе с доверием родственной души), Саша начал говорить. И сейчас найти слова оказалось куда легче, чем он ожидал.
– То, что ты видела сегодня, происходит каждый раз, когда я встречаюсь с семьей. У нас всегда были сложные отношения, и после аварии ничего не изменилось. Я не изменился. Хотя, мне кажется, они на это очень надеялись. В фильмах так бывает – что-то случается, герой внезапно осознает, что абсолютно все делал неправильно, и решает начать с чистого листа. В моем случае этого не произошло, хотя мне в буквальном смысле влезли в голову, и вот результат.
– У вас случилось что-то серьезное в прошлом? – спросила Эля, воспользовавшись возникшей паузой. – Твоя мама ведь приезжала в больницу. И дядя приходил в палату.