– У тебя ведь раньше был похожий, но ты его потеряла, – подытожил Саша. Эля наконец посмотрела на него и удивилась, каким неуверенным выглядел мужчина, переводя глаза с нее на ворона. – И-и еще там есть брелок…
Подавшись вперед, она обхватила его руками за талию и прижалась щекой к лацкану пиджака. В тот момент ей казалось, это был единственный способ остановить сердце, чтобы оно не выскочило из груди. У Саши вырвался удивленный звук, а затем Эля почувствовала, как его ладонь осторожно легла ей на спину. Она была теплой, и по ее коже пробежала дрожь. Это было их первое объятие за все время знакомства, и повод к нему мог бы показаться странным. Но прежде, чем Эля могла отстраниться и придумать какое-то объяснение, второй рукой Саша коснулся ее талии. Она не сдержала вздоха, чувствуя, как тепло от его прикосновений распространяется по всему телу. Он обнимал ее так мягко, словно боялся, что в любой момент его могут оттолкнуть, и эта мысль заставила ее прижаться еще ближе. Не имело значения, сколько внимания они привлекали в данный момент, она могла оставаться в таком состоянии вечно.
– Значит, – со смешком произнес Саша, – ты так сильно любишь игрушки?
– Такие – да, – тихо ответила Эля. От его одежды очень приятно пахло, чем-то древесным и теплым. – Спасибо.
Было очень странно слышать его голос над своей головой и одновременно чувствовать, как он вибрирует в груди.
– Я рад, что тебе понравилось. Там в пакете еще один подарок.
Эля не могла дотянуться до него, пока обнимала Сашу, и ей пришлось отстраниться. Он, впрочем, не спешил убирать руку с ее талии.
– Сова для Сени – после этого он полюбит тебя еще сильнее, обещаю, – а это, – она прижала ворона к груди и вытащила еще один брелок, – волшебная палочка?
– Да. Подумал, что хорошо смотрится вместе с вороном. С ее помощью можно исподтишка проклинать людей в метро, которые тебе не нравятся. А где-то на дне пакета должны быть шоколадные Биг-Бены.
Эля засмеялась и, сложив все обратно, улыбнулась ему. Щеки Саши слегка порозовели, и она чувствовала, как горят ее собственные. Объятие застало их обоих врасплох, но Эля надеялась, что теперь они будут делать это при каждой встрече.
Саша прочистил горло и взял ее за руку.
– Пойдем скорее, пока твой перерыв не закончился.
Во время видеосовещания на него из-за синих овальных очков смотрели пронзительные глаза графа Дракулы. Пластиковый стенд, подаренный Элей, Саша поставил на свой письменный стол, а значок с надписью «Доверься мне, я программист» оказался на пробковой доске, на которой он закрепил письменные рекомендации врачей и некоторые рабочие заметки. Другие подарки – ночник в виде материнской платы и змейка Рубика с персонажами «Мстителей» – остались у кровати, и с ними он планировал разобраться позже. После обеда с Элей, который прошел замечательно и закончился слишком быстро, Саше пришлось простоять в пробке, и он едва успел добраться до дома к началу встречи. Колесников требовал, чтобы у каждого участника была включена камера, и он не хотел проявить неуважение.
Встреча была посвящена бюджету на производство колонок с новой версией Альды. Саша не совсем понимал, зачем его позвали, но, с другой стороны, чем сильнее будет его вовлеченность в проект, тем скорее он загладит вину за свое долгое отсутствие. Не сказав ни слова за все время звонка, он с облегчением отключился и переоделся в домашнюю одежду: из-за спешки пришлось сидеть перед камерой в рубашке и джинсах.
Он натягивал через голову футболку, когда зазвонил телефон.
– Эсмеральда, кто это?
– Никита Колесников.
– Черт!
Одергивая ткань одной рукой, другой он потянулся за телефоном.
– Никита Егорович?
– Можешь объяснить, почему ты не разобрался с подборкой игр в детском режиме? Сегодня от тебя ждали информацию к часу дня.
Саша замер, чувствуя, будто его окатили ледяной водой.
– Сегодня?
Каждое следующее слово било его в голову подобно камню.
– Да. Отчет тебе отправили в пятницу вечером, а сегодня Федя должен был составить план работ и распределить обязанности. Ты ничего не прислал. Считаешь, там все в порядке?
– П-постойте. – Он бросился к монитору и торопливо открыл почту, хотя на пути на обед и обратно успел написать несколько писем и перечитать то, что было отправлено ранее.
– Саша, если ты еще не в состоянии выполнять свои обязанности, то лучше было сказать об этом прямо.
– В его письме даже не было даты! – воскликнул Саша, просмотрев текст на экране.
– А то, что сегодня он на полдня уезжает на встречу вместо тебя, а завтра утром созванивается с отделом маркетинга, не дало понять, что задача срочная?
– Он… – «Он ничего мне не сказал», – хотел ответить Саша, но вставить даже слово казалось невозможным.
– Ты говорил мне, что будешь не на связи только в то время, когда занят реабилитацией. Но я не знал, что это включает в себя встречи в кафе посреди рабочего дня.
Перед глазами у Саши поплыло, и он был вынужден опереться о стол.
– Тебя видели с твоей родственной душой, пока машина стояла на светофоре перед какими-то ресторанами. Вы выглядели очень счастливыми, если хочешь знать. Думаю, благодаря лечению, за которое все это время платит моя компания.
– Никита Егорович… – К Саше наконец-то вернулся дар речи, и он сделал глубокий вдох, не сводя глаз с клавиатуры. Кто это был? Зачем сказал об этом? Кто это был? – Я был на связи все время, вы есть в копии моих писем. И я не знал, что сегодня у П-перова встреча.
– Послушай-ка, Саша. – Вопреки его ожиданиям, объяснения еще больше разозлили Колесникова. – Ты, конечно, на особом счету, но мне надоели ваши с ним разборки. Ты говоришь, что он что-то скрывает. Он утверждает, что ты знаешь все, хотя редко бываешь в офисе, и до недавнего времени я этому верил. Разберитесь, как взрослые люди, и перестаньте мешать тем, кто еще хочет здесь работать. Не понимаю, почему об этом должен напоминать генеральный директор. А от тебя после всех заверений о том, как много ты готов работать ради успеха, я вообще не ожидал подобной безответственности. Ты позволяешь родственной душе слишком сильно влиять на себя и не занимаешься проектом, в перспективности которого когда-то убеждал меня сам. Если ты сам в него не веришь, то что тогда делать твоей команде?
Саша крепко зажмурился, чувствуя в горле комок.
– Я пришлю отчет в ближайший час.
– Уж постарайся. Я всегда видел в тебе своего преемника и не скрывал этого, даже когда ты оказался в больнице. Но не надо думать, что должность у тебя в кармане. Поразвлечься сможешь на выходных.
С этими словами он отключился, оставив Сашу наедине с оглушающей тишиной и тяжестью в груди, от которой подкашивались ноги. Он упал в кресло и, уронив телефон на стол, впился в волосы пальцами до боли. Даже осознание собственной невиновности в этом случае не имело для него никакого значения. В глазах Никиты Егоровича, который всегда верил в него, он выглядел как легкомысленный мальчишка, а не профессионал.
Подушечка большого пальца наткнулась на шрам, оставшийся после операции, и, чтобы мозг наконец пришел в норму, на миг Сашу охватило безумное желание как следует стукнуть себя. Но именно подобных травм в ближайшее время его просили избегать врачи. Желание прошло, и него месте осталась только уже знакомая злость. Авария, эта проклятая чертова авария, из-за которой вся его жизнь пошла наперекосяк…
При воспоминании о внезапном объятии Эли и чувствах, охвативших его в тот момент, в груди вспыхнул жар. Саша громко выругался, но от этого ему не стало легче. Быть рядом с родственной душой казалось самой правильной вещью на свете, но почему тогда за этим следовали проблемы и ошибки? Или Саша просто был слишком слаб, чтобы справиться со своей новой жизнью?
В его ушах раздался голос дяди. «Ты так и не понял, что с ней делать».
Саша стукнул кулаком по столу, а затем еще раз и еще, пока боль не заставила его умолкнуть, а в голове не осталось никаких посторонних мыслей. Он чувствовал, будто отстранился от остального мира, в котором не осталось ничего, кроме стоящей перед ним задачи. Он еще раз прочитал письмо и целый час, ни говоря ни слова, изучал присланный ему отчет. Ответ был готов и отправлен Перову в копии с остальными. Слова о том, куда коллеге следует пойти и какой способ самоубийства выбрать, были напечатаны, но затем стерты. Прямые оскорбления только сильнее пошатнут веру Колесникова в его профессионализм, зато напоминание о том, что нужно указывать время выполнения задачи, звучало вполне уместно.
Почувствовав странное щекочущее тепло над верхней губой, Саша дотронулся до нее пальцами и выругался еще раз, более грубо. Он надеялся, что вместе с приступами тошноты (к счастью, не в присутствии Эли) кровотечения тоже остались в прошлом. Кое-как остановив кровь, он включил увлажнитель воздуха и вернулся к работе.
– Александр, пора выключить компьютер, – напомнила Эсмеральда.
– Не сейчас.
– Это распоряжение врачей.
– Я еще работаю, понятно?!
– Дам вам час.
– Не надо ставить мне условия, – прорычал он колонке на углу стола. Голову надо лбом уже несколько минут сдавливала боль, словно ее сжимали в тисках, но Саша упорно игнорировал это, составляя список дел на остаток недели. Он не имел права откладывать их на потом.
– А кто может это делать?
– Никто. Лучше прочитай мне письмо, которое только что пришло.
– «Если сейчас ты слышал радостный крик, то не пугайся. Это я только что передала Зое плед. Еще раз спасибо».
Он замер, не допечатав слово.
– Что это?
– Новое сообщение от Эли. Мне что-то ответить?
Боль начала пульсировать, давя на глаза, и Саша надел очки для компьютера, надеясь немного смягчить ее.
– Я сказал прочитать письмо, а не сообщение. Я сам отвечу. Займись делом, – бросил он, подавив желание снова вернуться к воспоминаниям об обеде.
– Как скажете, – в голосе прозвучала натянутая нотка. Эсмеральда могла распознавать повышенный или веселый тон и отвечать соответственно.