– Хотя бы ты не обижайся на меня, ладно? – попросил Саша, чувствуя, что еще немного – и он сойдет с ума.
– Я вижу ваш список задач. Конечно вы расстроены, – тут же заверила она его. – Включить для вас музыку?
– Нет.
Музыка еще сильнее напоминала ему об Эле, а Саша не мог позволить себе отвлекаться. Ему было стыдно перед ней и самим собой за недавнюю вспышку ярости и мысль, что в его изменившейся жизни не было ничего хорошего. Родственная душа не виновата в том, что он не в состоянии справиться с собственным разумом.
Закончив работать, когда чувство вины немного ослабло, Саша подошел к кровати и лег поверх покрывала, наконец-то закрывая глаза. Головная боль оставила его без сил, и, сам того не заметив, он провалился в сон.
За неделю Эле удалось найти две квартиры в разных частях города за приемлемую цену. После их осмотра быстро стало ясно, что чуда не случилось и придется продолжать поиски дальше.
В первом случае ей понравились дом и район, но испугала сама квартира – с вырванными из стены в коридоре выключателями, висящими на проводах, и кухней с ржавым краном и раковиной. На фото все выглядело намного лучше. Хозяин только развел руками – прошлые жильцы ни на что не жаловались. Во второй раз Элю сопровождал Сеня, живший неподалеку от ее следующего варианта. Из квартиры они не могли выйти несколько минут: в дверь к ним, перепутав этажи, колотил какой-то пьяный мужчина, и Эля, сама того не осознавая, крепко вцепилась в плечо Сени. Хуже криков ссорившихся людей могли быть только пьяные крики, это она уяснила с детства.
До метро в тот вечер они практически бежали, предпочтя длинный путь указанному навигатором. Эля не была снова готова идти через гаражи и заброшенную строительную площадку.
– Ты точно не хочешь подумать над идеей Зои? – спросил Сеня, когда впереди наконец-то засветился логотип метро. Она настаивала, что Эля могла переехать к Саше – чей жилой комплекс, безопасный и комфортный, точно превышал ее финансовые возможности. – Тот парень, Саша, кажется неплохим. Ей подарил шикарный плед, мне – сову, а тебе вообще достался чудесный ворон. И у вас глаза похожи.
– Я не хочу причинять ему неудобство, – отрезала Эля. – Он все еще продолжает лечение, а я буду только мешать. – И жить за его счет она точно не собиралась.
– Отойдешь в кафе, если к нему приедут врачи, в чем проблема?
– Своей просьбой я бы поставила его в неудобное положение. Он не любит гостей и, насколько я знаю, предпочитает жить один.
– А еще он – твоя родственная душа, и ты ему небезразлична. Когда Яне было плохо, я практически ночевал у нее на кухне, – горячо возразил Сеня. – Поговори с ним. Вдруг кто-то из его знакомых сдает квартиру или ищет соседку. Ну или в крайнем случае я все-таки мог бы…
– Сеня, нет. Ты единственный из нас живешь в собственной квартире, да еще и в хорошем доме, и я не позволю тебе съехать, чтобы снимать жилье где-то еще.
– Зря бабуля в свое время разменяла трехкомнатную квартиру, – проворчал он.
Избегая его взгляда, Эля поспешила к турникетам на входе на станцию. Сеня был не в счет, но она бы предпочла совсем обойтись без соседей. При мысли о том, что в квартире вместе с ней и ее питомцами день и ночь будет находиться посторонний человек, у нее засосало под ложечкой. Излишнюю доверчивость она утратила давно, помня, что любой человек, кроме узкого круга ее близких, мог однажды показать себя с неожиданной – неприятной – стороны.
Тревожило ее и кое-что другое. Во время их обеда в понедельник Саша пребывал в мрачном расположении духа. Он недовольно объяснил это головной болью из-за магнитных бурь – после операции у него развилась метеочувствительность, – но Эля подозревала, что дело могло быть и в другом. В СМИ просачивались слухи о скором выпуске новой версии Альды, и у технического директора должно было быть очень много дел. Саша уже отказался от работы с кодами, которую в прошлом брал на себя исключительно из любви к этому делу, и доверил все своим старшим разработчикам. Но у него хватало и прямых обязанностей, и Эля опасалась, что он все равно будет работать больше, чем ему рекомендовали врачи. На этом фоне нагружать его еще и своими проблемами казалось неправильным.
Хотя втайне она была бы не против проводить с Сашей все свое время.
– Эля, если мы ничего не найдем, – пообещал Сеня, когда они уже ехали в метро, – я перееду на кухню, а тебе уступлю свою комнату. Обеденный стол там все равно не нужен, я часто ем прямо на диване. И холодильник совсем близко.
– Я знаю, что ты не ешь по ночам. Если мы ничего не найдем за два месяца, я временно поселюсь у тебя на балконе, – откликнулась Эля. Ей нужно было пошутить, чтобы хотя бы немного снять напряжение. – Он застекленный, ночью будет не так холодно. И примыкает к кухне, а не к твоей спальне.
– На балконе мои велосипед и костюмы, но я нашел бы для них другое место. Но вообще-то мы уже решили, что в спальне будешь ты.
– Я не стала бы выгонять тебя оттуда.
– Я там один, какая разница?
– Однажды это изменится, – возразила Эля.
Сеня фыркнул.
– Ну не знаю…
– Эй, – она слегка толкнула его плечом, – что бы тебе ни сказала Марина, не вздумай сдаваться. Ты чудесный человек. Все будет хорошо.
– То, что кто-то чудесный, необязательно значит, что у него все будет хорошо, – твердо сказал Сеня. И тут же с ухмылкой добавил: – Но не в моем случае, да?
Эля, успевшая встревожиться, закатила глаза и на этот раз стукнула его. Хотя Сеня был старше на пару лет, иногда вел себя как озорной – и заботливый – младший брат. Некоторые люди считали, что дружбы между мужчиной и женщиной, не являющимися родственными душами, не существует, но они просто не встречали их троицу.
– Ау! Я еще жду ответа от пары коллег по поводу квартиры, – сообщил Сеня, перестав смеяться. – Но все-таки подумай о том, чтобы обратиться к Саше. Он точно постарается помочь. Когда вы с ним увидитесь в следующий раз?
– Я надеялась на субботу. Мы снова решили покататься на трамваях, – улыбнулась Эля.
В пятницу вечером, когда закончился рабочий день, Эля прошла мимо своей любимой кофейни и вместо этого свернула в узкий переулок, где находился цветочный магазин. Там она купила четыре красных гвоздики, и, отвергнув предложение флориста добавить к ним другие цветы, вышла за дверь.
Место, где ее жизнь изменилась навсегда, а лето перестало быть любимым временем года, находилось относительно недалеко от ее (пока еще) дома. Четыре лишних остановки на автобусе в сторону области, и вот она стояла на грунтовой дороге, где восемнадцать лет назад не смогли разъехаться две машины. В одной ехал мужчина, чье имя она так никогда и не узнает. В другой – ее родители. Через пять лет ей будет столько же лет, сколько было им на момент смерти. Их кремировали, и прах, по словам тети, развеяли прямо на кладбище; Элю в тот день оставили дома у соседки. На месте аварии стоял низкий металлический крест, к которому были прислонены выцветшие пыльные стебли искусственных желтых хризантем. Мама никогда их не любила – должно быть, это сделал кто-то посторонний, заметив среди жесткой травы памятное место. Осторожно положив гвоздики на землю, Эля вытащила из сумки пластиковый пакет и сунула туда старые цветы, чтобы выбросить позже.
Обычно она разговаривала с ними дома, глядя на фото, но в этот раз не удержалась.
– Мои поиски родственной души окончены. Его зовут Саша, мы с ним друзья. Он ездил в Лондон в командировку и привез мне оттуда плюшевого ворона. – Почувствовав подступивший к горлу комок, Эля поспешно улыбнулась и коснулась цепочки с бабочками на шее. Это был последний подарок родителей на ее день рождения («На вырост», – пошутил папа), и она носила ее не снимая. – Думаю, он бы вам понравился.
Возможно, она идеализировала родителей, как это свойственно детям, рано потерявшим близких, но в этом не сомневалась. Они бы наверняка захотели собраться вместе, но не в ресторане, а дома. Мама принесла бы свою любимую рыбу из магазина напротив их старого дома и запекла в духовке с картошкой. Она готовила это блюдо на все праздники. Папа работал в магазине электроники, где к этому времени уже наверняка бы продавались и колонки «Альды». Еще он любил читать, так что им с Сашей точно было бы о чем поговорить. Они бы приняли его, как родного сына.
– Я очень волнуюсь за него, но, надеюсь, все будет хорошо. И сделаю все, чтобы наша связь была такой же крепкой, какой была у вас.
Впервые во время посещения этого места тяжесть на ее сердце стала немного легче, и она не чувствовала себя такой одинокой. Наконец-то родители могли за нее порадоваться.
В последний раз посмотрев на гвоздики у подножия креста, Эля отвернулась и пошла к подземному переходу, чтобы сесть на автобус на другой стороне шоссе. Перебирая оставшиеся воспоминания о детстве с родителями, она смотрела на землю перед собой и опомнилась только на автобусной остановке, когда краем глаза заметила движение. За одно мгновение согревавшее ее изнутри тепло обернулось обжигающим холодом.
– Привет, Эля.
С момента их последней встречи тетя Ника сильно изменилась, и не в лучшую сторону. На ее щеках горел нездоровый румянец, жидкие волосы были собраны в растрепанный пучок на макушке, а мешковатая футболка не могла скрыть расплывшуюся фигуру. Через два года ей должно было исполниться сорок лет, но она выглядела значительно старше. Эля поспешно опустила глаза и украдкой втянула носом воздух, но запаха алкоголя не почувствовала. От тети пахло лишь дешевыми сигаретами.
– Привет.
Ее голос прозвучал ровно, так, как она и хотела. Сейчас нельзя было демонстрировать страх, тревогу, неприязнь или любые другие чувства, которые боролись у нее внутри. Стоит тете увидеть ее глаза, она впадет в ярость, и ни к чему было ухудшать ситуацию еще больше. Искать защиты было не у кого, на остановке они стояли одни. Скорее бы пришел автобус. На такси надежды не было: связь здесь почему-то ловила очень плохо.