После той злополучной встречи Эли с ее тетей Саша предлагал ей взять больничный, но она отказалась. Ее некому было заменить, и, если не считать небольшой головной боли, физически она чувствовала себя гораздо лучше. Однако он заметил, что в кафе она стала чаще оглядываться по сторонам и даже один раз вздрогнула, услышав имя Ника.
Разбираясь с ее тетей, Саша втайне рассчитывал, что все же узнает имя человека, когда-то напавшего на Элю, но тщетно. Тварь – выражаясь языком Зои, которую теперь он не мог не уважать, – назвала по телефону имена нескольких давних знакомых, но найти нужного не удалось даже с помощью Эсмеральды. Либо о его имени лгала неудавшаяся шантажистка, либо он сам. История их переписки не сохранилась, а другого номера на женщину зарегистрировано не было. Был шанс найти что-то в другом мессенджере, но пробиться через его защиту не удавалось даже Саше, а его владелец, убежденный одиночка, подобно Колесникову, имел слишком строгие моральные принципы. Такие поиски требовали полноценного расследования, которое было сложно организовать даже в качестве еще одной «услуги». В конце концов, неохотно признав поражение, Саша утешал себя мыслью, что однажды кто-то переломает подонку все пальцы, чтобы он больше никогда не смог играть на фортепиано и приставать к девушкам. Эля же, верная своему слову, больше не поднимала эту тему.
Однако казалось, что, рассказав ему о своем прошлом, она действительно почувствовала облегчение. Она стала больше говорить о своих занятиях музыкой и выступлениях, на которых ей приходилось бывать в детстве как зрителю. Саша видел, как она засматривалась на уличных музыкантов, которых летом было особенно много на городских улицах, и пару раз они даже останавливались их послушать на пути к трамвайной остановке. Хотя Эля вполне могла и дальше платить за них обоих, Саша купил себе собственный проездной, заявив, что вместе с проводными наушниками тот заставлял его вспомнить молодость и школьные годы. Правда, тогда он не проводил столько времени ни с одной девушкой-одиночкой. Но ни одна из них никогда не смогла бы сравниться с его родственной душой.
Которая страшно смутилась, услышав, что он хочет переждать непогоду у себя дома. Это случилось в одну из суббот, которую они хотели провести в центре города и в итоге попали под дождь. Маленький зонтик Эли, который она всегда носила в сумке, сломало ветром в первые секунды, и их укрытием стала арка, ведущая во двор старого многоэтажного дома, под которой собрались и другие жертвы осадков. Саша поставил девушку перед собой и обхватил руками, чтобы ее меньше задевали чужие мокрые зонты и локти. Несмотря на царившую жару, дождь был ледяным, и так как Эля была в туфлях и легком платье, уже успела основательно промокнуть. На ее волосах и кончиках длинных ресниц повисли капельки воды. Он крепче прижал ее к груди, чувствуя знакомое удовлетворение от такой близости, и наклонился сказать на ухо:
– Знаешь, мой дом совсем рядом. На такси минуты три.
– И они будут стоить целое состояние. Я не с-согласна, – клацнула зубами Эля, щеки и нос которой заметно порозовели. Она не только замерзла, но и сильно переживала, и причина была ему понятна: он сам говорил, что не любит гостей, а эта прогулка была ее идеей.
– Я не хочу заболеть, и ты, думаю, тоже, – продолжил он, когда она положила руки поверх его. Появившиеся мурашки было легко объяснить окружавшим их холодом. – Так что я вызываю такси.
При виде его дома через окно машины – в восемь этажей, обложенного кирпичом, – Эля удивленно подняла брови.
– Я думала, ты живешь в том небоскребе рядом. С панорамными окнами, чтобы по вечерам стоять и задумчиво смотреть на город у твоих ног, как показывают в рекламе.
Саша усмехнулся.
– На самом деле я не очень люблю небоскребы. Как и задумчиво смотреть на город. Мои окна выходят во двор.
От такси до подъезда они добрались за несколько секунд, которые показались ему одной холодной вечностью. Пока они поднимались на лифте на пятый этаж, Саша понял, что нервничает перед тем, как Эля увидит его жилище. Уборщики и врачи приходили к нему с конкретными целями, так что в разряд гостей не входили, а времени и желания собирать у себя коллег в последние годы у него не было. С матерью они всегда встречались в ресторанах, на нейтральной территории. Его родственная душа станет первым человеком за долгое время, которого он сам привел к себе.
– Эсмеральда, привет. Включи свет в прихожей и чайник на кухне, – попросил Саша, как только переступил порог. Она сразу же повиновалась.
– Добрый день, Александр. Хорошо, что вы дома, на улице дождь.
– Мы это уже поняли, – пробормотал он, закрывая за собой дверь и поспешно сбрасывая мокрые кроссовки на коврик. Эля, босая, по-прежнему обнимая себя руками, сделала несколько шагов вперед и огляделась.
– Со мной Эля.
– Добрый день, Эля. Я рада знакомству.
– Привет, Аль… Эсмеральда, – хихикнула девушка и обратилась к Саше: – Она не зовет тебя «мой создатель», «повелитель» или «господин»? Я читала, теперь она может обращаться не только по имени.
– Зовет «милордом», когда мы обсуждаем рабочие вопросы, – саркастически ответил Саша. – Пойдем в ванную, дам тебе полотенце.
Эля послушно направилась следом за ним в глубину квартиры.
– Шкаф прямо тут? Как удобно, – заметила она, не сумев сдержать дрожь. Мокрые волосы липли к шее, под глазами остались следы туши, хотя Саша видел, как она украдкой пыталась стереть их, глядя на себя в зеркало в лифте. Он достал с верхней полки большое махровое полотенце, передал ей, повесил второе себе на плечо, а потом снова повернулся к Эле с чистым темно-синим халатом.
– Надень, когда вытрешься. Так будет теплее.
– Спасибо, – сказала Эля, вешая влажное полотенце на крючок и плотно запахивая халат. Подол почти касался пола, и было что-то трогательное в том, как он окутал ее тонкую фигуру. Саша подавил желание обнять ее. – У тебя есть тряпка? Я оставила следы на ламинате.
– Не беспокойся об этом, сами высохнут, – отмахнулся он, накидывая полотенце себе на плечи.
Из ванной комнаты он провел ее мимо небольшого домашнего спортзала на соединенную с гостиной кухню, где шумел чайник. Эля не задавала вопросов, но он видел, с каким любопытством она смотрит по сторонам, усаживаясь за кухонный остров. В его квартире было больше света и пространства, чем у нее, но интерьер куда сдержаннее. Ни открыток, ни фотографий друзей или семьи, как и необычных подушек; только комнатные цветы, которым требовался минимальный уход, плед на диване в тон обивке и несколько изображений зимних пейзажей. Саша не занимался обустройством квартиры – в свое время он просто выбрал один из готовых проектов, который понравился ему больше остальных, и заплатил дизайнеру столько, сколько было указано в смете.
– У тебя тут уютно, – заметила Эля.
– Скорее просто чисто. Я почти не готовлю, а заказываю доставку.
– Я про телевизор, – она показала себе за спину. – Удобно смотреть фильмы, а в дождь еще и приятно. Сделал себе чай, взял печенье и устроился на диване, укрывшись пледом, как на фотографиях идеального дня из Интернета. Ты часто так делаешь?
– Э-э-э… – Саша решил, что пора вытащить кружки из шкафа, и ничего не ответил. Эля пробормотала что-то неразборчивое, оканчивающееся на «чей», и закуталась в его халат по самый нос.
– Эсмеральда, включи пока батареи в гостиной. А я все же пойду переоденусь в сухое, – сказал он, поежившись, и неожиданно для себя спросил: – Тебе что-нибудь принести?
– Если можно, – скромно попросила Эля. – Только не черное, пожалуйста. Не люблю этот цвет.
– Поищу что-нибудь в шкафу. Платье пока сможешь положить в сушилку, она стоит в прачечной рядом со стиральной машиной. Включается она просто, инструкция приклеена к стене. Отпариватель там же.
– Прости, где?
– Дверь у входа. Там хранится все для уборки, – пояснил он, уже направляясь в свою комнату за одеждой. Эля лишь кивнула в ответ, но за мгновение до того, как отвернуться, он успел увидеть на ее лице ошеломленное выражение. В памяти Саши всплыли узкая сушилка для белья и потрепанная гладильная доска, стоявшие за дверью ее комнаты.
Если бы он знал, какой эффект на него произведет вид родственной души в его одежде, то… Все равно бы дал ее ей, потому что не хотел, чтобы она мерзла. Но рациональное объяснение, почему, увидев ее выходящей из прачечной в мешковатой серой футболке и спортивных штанах, закатанных на лодыжках, он испытал нечто близкое к удовольствию, найти не получилось. Как и понять, почему ее желтое летнее платье больше не казалось ему таким уж идеальным.
– Выглядишь так, будто вот-вот начнешь танцевать брейк, – заметил Саша, главным образом чтобы отвлечь себя от этих мыслей. Она коснулась пальцами маленьких бабочек на шее и скорчила рожицу, заставившую его рассмеяться.
– Совсем не мой стиль.
Последовав ее предложению, они пили чай на диване, пока по телевизору шел нелепый фильм-катастрофа про ледниковый период. Под потрясенным взглядом Саши Эля добавила себе в чашку полную чайную ложку меда, а после с удовольствием съела несколько кусочков молочного шоколада. От такого количества сахара его едва не передернуло. Сюжет фильма противоречил всем законам физики, но все же Саша чувствовал себя по-настоящему счастливым, как когда они вместе смеялись над Бетховеном в больничной палате. Ему было… уютно, за неимением более подходящего слова, и втайне он даже обрадовался дождю.
– Ты любишь виски? – спросила Эля, заметив на столе у телевизора бутылку с черной этикеткой.
– Могу выпить немного, если есть настроение. Это мне друзья подарили. Мы виделись позавчера.
– Маша и Леша? И как все прошло?
– Удивительно неплохо, – помолчав, сказал он. – Я думал, всем будет неловко, учитывая, сколько мы не виделись, но, оказалось, нам было что вспомнить. Пока наши матери строили ювелирную империю, мы играли втроем. Но двойняшкам всегда было хорошо и друг с другом, ведь они уже