Она играла всего пару минут, когда в глубине квартиры раздался звук открывающейся двери, а затем усталые шаркающие шаги.
– Бетховен?
– Шопен, – поправила Эля. – Останешься послушать?
Вместо ответа Саша упал на диван, откинув голову на спинку и закрыв глаза. Эля доиграла ноктюрн до конца, приложив все усилия, чтобы не спешить и не сбиться с ритма, а затем села рядом с Сашей и крепко обняла.
– Что-то случилось?
– Нужно было обсудить один вопрос, – коротко сказал Саша, кладя руку ей на спину. – Извини, что пришлось отойти.
– Теперь все хорошо?
– Подождет до понедельника. Скажи, – после небольшой паузы продолжил он, – может ли быть так, что годы спустя ты возвращаешься к тому, что давно отрицал или во что перестал верить?
– Думаю, да – озадаченно наморщив лоб, сказала Эля. – В течение жизни твои убеждения могут меняться не один раз, и это нормально.
– Ты считаешь?
– У меня так было. В детстве я надолго прекратила заниматься музыкой, потому что это вызывало очень болезненные воспоминания о родителях. Если они меня не слышат, то какой в ней смысл? Но позже, когда дома все стало сложнее, она оказалась единственным напоминанием о счастливом детстве, когда папа еще был рядом и называл меня будущей Анной Есиповой. К тому же я стала получать видения о тебе, так что очень хотела однажды поразить своей игрой. Во второй раз, позже, музыка снова начала причинять мне боль. Тогда я думала, что потеряла цель в жизни, ведь в моих мечтах мы с тобой встречались на концерте, который ты пришел послушать, узнав мое лицо на афише. Звучит наивно, знаю.
– Вовсе нет, – откликнулся он.
– А потом я поняла, что, как бы ни были важны для меня воспоминания и видения, никогда не играла только для себя. Мне говорили, что музыке нужен слушатель, иначе она теряет смысл, но я с этим не согласна. Некоторые песни действуют лучше любых мантр и просмотра библиотеки серотонина, даже если слушаешь их в наушниках. А если исполняешь… Глубже музыки в сердце проникает только родственная душа. Это я теперь хорошо знаю.
Она отстранилась, чтобы посмотреть на Сашу. На его лице была смесь удивления и странной, робкой надежды.
– Ты хорошо провел сегодня время с нашими друзьями?
Он кивнул, и тогда Эля сделала то, на что ее вдохновили воспоминание о чувстве счастья, охватившего ее за пианино, и любовь к Саше. Она вытянула шею и поцеловала его в щеку. Его кожа была теплой, мягкой и слабо пахла знакомым одеколоном. Поцелуй получился коротким и легким, но она почувствовала, как внутри вспыхнул жар. Кроме Сени, она никогда не целовала мужчин в щеку, и они с Сашей еще ни разу не касались лиц друг друга. Он застыл неподвижно и не сводил с нее глаз.
– Спасибо, что согласился позвать всех к себе, – сказала Эля, убрав руку с его груди, чтобы не была заметна внезапно охватившая ее дрожь. Голос, принадлежавший их связи, подозрительно молчал. В тишине воздух между ними сгустился от странного напряжения, и, набравшись смелости, она продолжила: – Я никогда прежде не отмечала новоселье, и мне все очень понравилось. Особенно рассказы о твоем детстве. Это мило.
– Х-хорошо, – выговорил Саша, запнувшись. Эля ожидала, что он скажет – сделает – хоть что-нибудь еще, но, бросив мимолетный взгляд на ее губы, он молча отвел глаза. У нее упало сердце. Он не оттолкнул ее и, насколько она могла судить, не чувствовал ничего неприятного, но выглядел скорее растерянным, чем счастливым.
– Что ж. – Им обоим нужно было отдохнуть после длинного насыщенного дня. Особенно Саше, учитывая его отношение к вечеринкам. – Наверное, я пойду к себе. Доброй ночи.
Позже, когда, проворочавшись долгое время, Эля уже начала засыпать, ей показалось, что в коридоре у ее двери раздались шаги. Но она осталась закрытой, и никто не позвал Элю по имени. Она решила, что это был сон.
Утром Саши в квартире не было. Эсмеральда передала Эле, что он отправился в бассейн, расположенный в другой части жилого комплекса, и просил ее позавтракать без него.
Новость ничуть не улучшила ее настроение. Мрачно поблагодарив Эсмеральду, Эля сделала яичницу с беконом, которую они обычно ели по выходным, но оставила ее для Саши. Ее аппетита хватило лишь на маленький шоколадный йогурт. Кружка и тарелка Саши стояли в шкафу, словно немой укор в ее адрес. Обычно в это время они сидели здесь вместе и выбирали, что будут смотреть за завтраком и делать днем. Сегодня же на кухне стояла тишина. И это была ее вина.
– Эля, хотите послушать новости? Или мне включить музыку или звуки природы?
– Нет, спасибо.
– Александр часто ходит в бассейн по выходным. Вам не стоит переживать.
– А кто сказал, что я переживаю? – откликнулась она.
– Я просто предположила. У вас невеселый голос.
Стоя у кофемашины, Эля наблюдала, как ее кружка начала наполняться, и мысленно дала себе подзатыльник. До сих пор между ней и Сашей все было прекрасно. И почему вчера она не смогла ограничиться одними объятиями? Позволила себе расслабиться, познакомившись с его друзьями, а накопившаяся энергия после игры на пианино завершила дело. Какая разница, чего хотелось ей? Нужно было сперва спросить его.
Так как двери у этой комнаты не было, она сразу услышала, когда в замке входной двери повернулся ключ. Следуя за ускорившимся сердцем, Эля пошла навстречу Саше, едва не забыв о кофе. Прежде чем он мог разлиться по столешнице, она успела нажать на кнопку и чертыхнулась, слив лишнюю жидкость из полной кружки в раковину.
Когда Саша показался на пороге, она уже стояла у кухонного острова и поздоровалась как ни в чем не бывало.
– Привет, – неуверенно ответил он, словно ожидал совсем другой реакции.
– Сделать тебе кофе?
– Да, спасибо. Слушай, – начал за ее спиной Саша, когда его кружка начала наполняться, – насчет вчерашнего…
– Прости меня, – перебила Эля, оборачиваясь посмотреть на него. Она собиралась дождаться, пока они оба сядут за стол, но не вытерпела. – Я не хотела, чтобы тебе было некомфортно. Мне следовало быть деликатнее, как ты был со мной.
– Вообще-то, – он прочистил горло, запуская пальцы в волосы и неожиданно выглядя куда младше своих лет, – я не х-хотел извинений.
На этот раз Эля выключила машину вовремя и повернулась к Саше всем телом в нетерпении услышать, что он хотел сказать. Он шагнул ближе, так что она почувствовала запах хлорки из бассейна, и набрал в грудь воздуха. Он нервничал?
– Тебе абсолютно не за что извиняться.
– Хорошо, – неуверенно протянула она.
– Когда ты это сделала, я как раз хотел кое-что спросить, – продолжил Саша, перебегая взглядом с ее лица на руки. – Если бы я передумал насчет украшений в честь пробуждения связи, ты бы согласилась?
Эля моргнула, не веря своим ушам.
– Украшений?
– Да. Я не думал о татуировке, но можем обсудить и ее.
– Но почему? – спросила она, удерживая себя от других безумных поступков вроде объятия или еще одного поцелуя. Охватившее ее облегчение было слишком велико.
– Ты ведь сама вчера сказала, что человек может менять свое мнение. Так вот, я передумал, – произнес он. – Ты не будешь против кулонов?
– Нет, – сказала Эля, улыбаясь во весь рот. Она помнила, каким нерешительным и испуганным выглядел Саша, когда она впервые подняла тему украшений. И вот теперь он сам заговорил об этом, явно беспокоясь из-за возможного отказа. – Не буду.
Уголок его рта, когда она подала ему кружку, дернулся вверх, и атмосфера между ними стала такой же непринужденной, как раньше.
– Ты еще не ела? – спросил он, поднимая крышку и заглядывая в сковородку на плите.
– Сегодня захотелось съесть йогурт. Яичница для тебя.
– Спасибо. Кстати, – сообщил Саша, перекладывая себе в тарелку еще теплую яичницу, – утром мне написал Леша и просил аккуратно узнать у тебя, может ли он доверить свою сестру Сене.
Эля приподняла бровь.
– Это, по-твоему, аккуратно?
– В моем понимании это значило спросить у тебя о нем вежливо и без каких-то неприятных намеков. В прошлом Маше уже один раз разбили сердце, и с тех пор ее брат очень внимательно следит за теми, кто хочет с ней сблизиться. Леше Сеня понравился, но он хотел убедиться, что интуиция его не обманула. Так что я могу передать?
Он сел за кухонный остров и с аппетитом принялся за яичницу. С удовольствием наблюдая, как он ест приготовленную ей еду, Эля постучала пальцами по столешнице, подбирая слова для ответа.
– Я бы сказала, что, будь это моя собственная сестра, я была бы очень счастлива за нее, – начала она. – Сеня – один из самых заботливых, честных и добрых людей, которых я когда-либо встречала. Он умеет слушать и всегда готов помочь. И он никогда не причинит кому-то боль намеренно – хотя нам с Зоей не раз хотелось отомстить за него, когда какая-нибудь эгоистка пользовалась его добротой. Я люблю его как родного человека, как брата, которого у меня не было и уже никогда не будет. Так что, отвечая на вопрос Леши, да и еще раз да. Но пусть и Маша не обижает его, – серьезно добавила она в конце. – Его увлечение – это не повод для шуток. Сеня вкладывает в свои образы много времени, денег и сил и в каком-то смысле стал настоящей знаменитостью.
Губы Саши дрогнули в улыбке.
– Если кто и поймет его страсть к необычным костюмам, то это она. Почему он вообще решил заняться косплеем? Кажется, раньше ты не рассказывала.
– Его бабушка была художницей по ткани, отец – по костюмам, а Сеня любил и творчество, и математику, – объяснила Эля. – Вот и стал бухгалтером с хобби косплеера. Он и нас с Зоей пытался туда втянуть, но мы сходили лишь на одну фотосессию в шарфах факультетов Хогвартса. А у тебя никогда не возникало желания пойти на какой-нибудь фестиваль в костюме?
– Много лет назад я пошел на Comic Con в черной толстовке, и ее приняли за костюм хакера. Люди на камеру просили меня взломать архивы «Диснея» и «Марвел». Это считается?
Эля рассмеялась.
– Вполне.
Доев яичницу, Саша достал телефон и отправил ко