– Я в тебя верю. Выпьешь таблетку, и все будет в порядке.
Выключив свет, он снова повернулся в ее сторону, и Эля положила голову ему на плечо.
– Мне нравится твоя идея спать вместе, – тихо сказала она.
– А как же ворон?
– Он хороший, но не такой теплый. И не обнимает меня в ответ.
– Приятно знать, что для моей девушки я лучше плюшевой игрушки.
– Ты лучше всех. Я же говорила тебе за ужином, – напомнила Эля.
– Я очень ценю, что ты так считаешь, – ответил он со вздохом, который ей не совсем понравился.
– И всегда буду. – Почувствовав неожиданный прилив вдохновения, она добавила: – С тобой я иногда чувствую себя как тающее на солнце мороженое. В хорошем смысле. Мне спокойно и тепло.
– Какой же разговорчивой тебя сделало вино.
Она шутливо толкнула его коленкой в ногу.
– Я так же честна с тобой, как всегда. Если что, под солнцем я имела в виду тебя. Помнишь легенду про звезды? Солнце тоже звезда. Значит, оно тоже из звездной пыли.
– Помню, помню. Все правильно, котенок. – Он прижал ее к себе, целуя в макушку, как маленькую. Эля заворчала, но ощущения были слишком приятными, чтобы протестовать всерьез.
– Как мужчины на самом деле относятся к ласковым прозвищам? Я могу звать тебя Донателло, если хочешь, или даже «мой гений». Или тебе такое не нравится?
– Если это говоришь ты, мне нравится все. Кроме, пожалуй, Донателло, – признался Саша. – Это шутка Леши.
– Договорились. Солнышко, – хихикнула Эля ему в футболку. – Я буду звать тебя так, только когда мы одни. Образ гениального программиста останется нетронутым.
– Большое спасибо. Эля, – помолчав, осторожно окликнул ее Саша, – я боюсь, что, когда окончательно выйду на работу, не смогу проводить с тобой так же много времени. Сейчас мне позволили немного расслабиться, но потом…
– Ты же летал в Лондон, – нахмурилась она.
– Это было срочно.
– И отвечал на сообщение в субботу.
– Тоже срочно. Разве моя мать не работает всю неделю?
– Она старается не беспокоить меня по выходным. Все сообщения приходят утром в понедельник.
Когда ответа не последовало, Эля осторожно спросила:
– Но ведь мы с тобой по-прежнему будем спать вместе?
– Конечно.
Она обхватила его за локоть обеими руками.
– Ты будешь обнимать меня?
– И целовать тоже.
– И мы будем разговаривать по вечерам, как раньше?
– Если я не буду слишком поздно возвращаться. У нас полным ходом идет работа над новой версией, и я должен взять на себя больше задач. – Он накрыл ее руки своей и слегка сжал. – То, что ты рядом, значит для меня больше, чем я могу передать словами. Но Альда – дело всей моей жизни. П-понимаешь?
– Да. – Помедлив, Эля все же добавила: – Только, пожалуйста, не закрывайся от меня, как тогда весной.
– Я до сих пор жалею об этом. Нужно было сразу все объяснить, а я вел себя как полный придурок. Очередной несчастный с типичными проблемами с общением. Даже родственной душе сделает больно, – презрительно фыркнул Саша и, судя по шороху ткани, отвернулся в другую сторону.
– Я рада, что в тот вечер мы смогли поговорить. Но, знаешь, история музыки научила меня, что необычных проблем вообще не существует, – сказала Эля, успокаивающе поглаживая его по плечу. Его слова вмиг привели ее в чувство. – Люди, одиночки и завершившие поиск, во все времена переживали одно и то же. Одиночество. Непонимание. Неразделенную любовь. Страх перед будущим. Здесь нечего стыдиться. И к тому же мы встретились, когда ты только пришел в себя и был максимально уязвим.
Она поежилась при мысли о тесном стеклянном боксе в реанимации и закрыла глаза, сосредоточившись на тепле, исходившем от его здорового, набравшего силу тела.
– Я так и не вспомнил, как ты взяла меня за руку в первый раз, – тихо признался Саша, – хотя некоторым в моей ситуации это удавалось. В медицинских статьях так и писали: «не только ощущение, но и прикосновение». Теперь я хочу, чтобы в памяти остался каждый момент.
Будущее, на которое намекали его слова, было слишком велико и слишком прекрасно. Эля не могла не думать о нем без беспокойства, однако сомневалась не в Саше, а в мире вокруг них. Чем счастливее она себя чувствовала, тем яснее ощущала страх потери, который постоянно маячил где-то на задворках сознания, готовый дать о себе знать. Например, когда они вспоминали больницу. Но Эля не собиралась уступать ему даже крохотную часть своей души и разума.
Приподнявшись, она провела рукой по груди Саши, коснулась щеки и подбородка и, повернув его лицо к себе, поцеловала в губы. Было что-то волнующее в том, чтобы делать это в полной темноте и тишине.
– Тогда, – тихо сказала она, отстранившись, – пускай хороших моментов будет как можно больше.
Глава 13
Инстинкт давно поглотили чувства. Она завладела не только его душой, но и сердцем, и он позволил это, потому что иначе не мог. Его отец был прав – душа знала все, что только предстояло усвоить разуму. С самого начала, возможно, с первого видения, когда увидел ее лицо, он должен был понять, что не сможет не полюбить ее по-настоящему, как мужчина любит женщину. Но боялся, что, если однажды она решит уйти, от него не останется ничего. Это была правда, которую он боялся произносить даже мысленно – слишком сокровенной и разрушительной она была. И все же он рискнул, потому что если кто в этом мире и был достоин веры, то это его родственная душа.
Мысли Александра Левицкого перед первым поцелуем с Элей
Подвеска была совсем небольшой, но розовый кварц на восьмиконечной звезде над жемчужиной Софья узнала сразу. Похожа на недавнюю коллекцию Mercury «Soulmates», но не оригинал, это видно невооруженным глазом. И в данный момент она была на шее родственной души ее сына, которая как ни в чем не бывало принесла ей стопку документов. Эля не могла не чувствовать на себе пристального взгляда Софьи, но продолжала невозмутимо смотреть вниз, ожидая, пока под договором на покупку нового оборудования для завода появится подпись начальницы.
Их недавний разговор о Саше закончился на не самой приятной ноте, так что ожидать после этого официального объявления было бы странно. И все же Софья, верившая, что была права, чувствовала себя уязвленной. Эля всегда нравилась ей, и ее радость оттого, что она оказалась родственной душой Саши, была искренней. Софья надеялась, что ее присутствие заставит Сашу задуматься о своем отношении к жизни, но время шло, а все оставалось по-прежнему. Эля больше не пыталась задавать вопросы – к ее стыду и облегчению – и не заводила разговоров о Саше. Не привыкнув лезть в чужие дела, Софья не комментировала перемены в ее настроении и внешнем виде, но не могла не отметить, что после того ужина с Геннадием, Михаилом Леоновичем и Сашей девушка заметно повеселела. И вот теперь – подвеска, чьи цвета и элементы прямо свидетельствовали о романтическом характере связи с ее родственной душой.
– Пока вас не было, Эмилия принесла журнал с недавним интервью. Она отметила его закладкой. – Забрав подписанные документы, Эля положила перед ней тяжелый экземпляр последнего номера «Vogue». Софья общалась с редактором в прошлом месяце, и, так как номер был посвящен лучшим новым местам для празднования окончания поиска, та пыталась узнать, окажется ли подборка полезной для кого-то из членов ее семьи. Софья ответила отрицательно, и не только потому, что никогда не говорила о Саше. Похоже, она ошибалась…
– Спасибо.
– Принести вам еще кофе? Или чай?
– Нет, можешь идти.
Мимо приоткрытой двери кабинета промелькнули чьи-то рыжие волосы. Софья предположила, что подруга Эли из отдела маркетинга пришла взглянуть на ее кулон, и действительно: за мгновение до того, как она закрыла дверь, снаружи раздался приглушенный восторженный возглас.
Софья не могла не восхищаться самообладанием Эли. Хотя после того, как она мастерски сгладила конфликт на ужине с Геннадием, удивляться тут было нечему. И достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что для Саши ее поведение стало таким же сюрпризом, как для остальных. Он смотрел на девушку с чем-то похожим на благоговение, и после их ухода Геннадий сразу обвинил родственников во лжи.
– Вы точно имели в виду моего сына, когда говорили о намерении оборвать связь? Öyle mi[14]? – воскликнул он тем вечером, всплеснув руками. – Начнем с того, что он согласился прийти на ужин, а закончим тем, как встретил Ангелину. Кстати, Соня, почему ты зовешь ее Элей, а не Гелей, например?
– Она сама так представилась.
– Необычно. Так вот, – Геннадий вернулся к первоначальной теме разговора. – Как человек, много путешествующий и видящий разные пары родственных душ, могу сказать, что у Саши такого намерения быть не может. Циники могут сколько угодно говорить про инстинкт, но по истечении двух недель связь получает такую силу, какую ты сам готов ей дать, – даже если не сразу это осознаешь. Как бы Саша ни относился к поискам в прошлом, сейчас едва не уронил стул, спеша взять Элю за руку. Как мне кажется, он настроен решительно.
– Ну, в феврале он выразился предельно ясно, – пробормотал Михаил Леонович. – Кроме его драгоценной Альды, ему никто не нужен, и менять он ничего не собирается. Увольняться тоже.
– Кстати, об этом, Миша, – протянул его брат, и в его глазах появилось недоброе выражение. – Сегодня ты явно перегнул палку. Ни к чему было быть таким жестоким и говорить, что он не знает, что делать со своей жизнью. На месте Саши любой бы вышел из себя.
– Ты же знаешь, для него это больная тема, – добавила Софья.
Михаил Леонович бросил на нее хмурый взгляд и покачал головой, прежде чем ответить Геннадию:
– Тебя не было здесь, когда он начал приходить в себя. Я рассказал тебе о его состоянии то же самое, что мне передали коллеги. Прекрасно все зная, он заявил, что будет работать как раньше, то есть на износ. Да и вообще сказал, что ни о чем не просил и… – Резко запнувшись, он взял бокал и сделал большой глоток вина.